Статья про МТА
В предпоследнем (теперь уже) номере журнала «Если» вышла моя большая статья про пресловутых МТА («молодых талантливых авторов») в российской фантастике. Она, если честно, получилась довольно нетипичной. Там я, вопреки своему обыкновению, вовсе не ругаюсь в адрес «новой генерации» плохими и очень плохими словами. Нет, я честно попытался максимально успокоиться и, что называется, «на холодную голову» разобраться – откуда же эта неведома зверушка объявилась в нашей фантастике, и, самое главное - что нам от нее ждать.
Олег Дивов, прочитав этот материал, с ним решительно не согласился, и решил изложить свое видение «проблемы МТА». В итоге в журнале обе статьи пошли блоком. Сейчас я, после любезного разрешения редакции «Если», выкладываю свою статью у себя, и пойду прогуляюсь в журнал к Олегу – попрошу его сделать то же самое. Если выложит – дам ссылку.
А вы, если будет желание, можете пока прочитать.
КЕССОННАЯ БОЛЕЗНЬ, ИЛИ СТРАДАНИЯ МОЛОДОГО АВТОРА
Наверное, не осталось в стране критика (а возможно, и просто любителя НФ), который с разной степенью иронии или негодования не воспользовался бы уничижительной аббревиатурой МТА в разговоре о творчестве молодых фантастов и их амбициях. Однако хорошо известный молодым писателям В.Нестеров, постоянный ведущий литературного конкурса "Рваная грелка" попытался взглянуть на проблему с иной стороны и попытаться понять, почему же "новая поросль" вызывает такие нарекания.
Однажды известный критик, редактор, да и просто любитель фантастики с большим стажем Андрей Чертков выложил у себя в «Живом журнале» любопытный документ - обсуждение итогов Малеевского семинара, который состоялся в декабре 1989 года в доме творчества «Дубулты» под Ригой. Там они с не менее известным критиком Сергеем Переслегиным бурно обсуждали молодых авторов, «семинаривших» в Дубултах и всячески размышляли на тему, что же с ними будет.
Этот родившийся на перекрестке эпох документ примечателен даже не характеристиками начинающих фантастов... Хотя, согласитесь, забавно сегодня читать: «Лукьяненко - молодой человек из Алма-Аты, студент-медик. На семинар он привез несколько рассказов и две повести - общим объемом около десяти листов, целая книга». Или: «Владимир Васильев из Николаева на обсуждение представил несколько рассказов, явно ученически-школярских, а также повесть под названием "Вояджер-раз". Успел посидеть едва ли не на всех секциях, и на всех его побили». Проехались и по нынешним фронтменам мейнстрима: «Да, чуть не забыл о москвиче Викторе Пелевине. Я думаю, что Пелевин - явление весьма незаурядное. Вообще-то он, как мне кажется, больше сатирик, чем фантаст. Сейчас Пелевин начинает понемногу публиковаться, и я советую всем обратить на него особое внимание». А вот Алексей Иванов собеседникам (как и впоследствии редакторам) не показался: «Алексей Иванов из Свердловска - парень лет девятнадцати, которому внушили, что он - большой талант, после чего он немедленно ушел из института и засел дома за рукописи. В результате те две повести, которые он привез на семинар, были оценены довольно низко».
Можно, конечно, запараллелить ситуацию, и глубокомысленно заявить очередное «нам не дано предугадать...». Можно долго сокрушаться о том, что восьмая «Малеевка» оказалась последней. Мол, традиция подобных литературных смотрин прервалась на долгие годы, фантастам следующего поколения учиться было негде, и прочесть нечто подобное о себе уже не суждено. После чего перейти к привычному - осмеянию нового поколения.
Поиронизировать, конечно, можно, благо поводов к критике молодые фантасты дают предостаточно. Это и отсутствие оригинальных идей, и неумение выстроить сюжет, и чудовищные ляпы в книгах, и огромные проблемы с авторским стилем - список можно множить и множить. Однако попытаемся ответить на вопрос: почему они такие.
Первое, что просится на язык - им пришлось развиваться совсем в иных условиях, в условиях свободного книжного рынка. Для того, чтобы понять (или вспомнить), насколько сильно изменились условия для авторов-фантастов, достаточно просмотреть вышеупомянутый отчет. Вот люди с предвкушением обсуждают анонсированные, но еще не начавшиеся «рыночные преобразования»: «Наша фантастика живет без связи с рынком уже Бог знает сколько лет. Неплохо было бы пожить хоть немного и с рынком - посмотреть, что это такое. Может, не так уж и плохо? Может, и у нас будет выходить по шесть книг в месяц, из которых четыре новых, одна перепечатка и один перевод?».
Каково, а? Самые смелые мечты о темпах издания фантастики - четыре новинки в месяц!
Впрочем, чему удивляться? «Малоиздательство» действительно проехалось по поколению 80-х тележным колесом.
А.Чертков: «Этот семинар («Малеевка») сыграл очень важную роль в формировании нового поколения советских фантастов, поколения 80-х. Это поколение, будучи по уровню нисколько не хуже предыдущих, в издательском плане, увы, испытало гораздо больше трудностей. Поэтому во времена застоя Малеевский семинар сыграл роль «искусственного сердца», вынужденно заменившего собой реальный литературный процесс. Обсуждение на семинаре - хоть и устная, а все ж публикация. Критика и «обратная связь» тоже устные - зато не отходя от кассы. Вот только в настоящей кассе получать было нечего».
А вот теперь я осмелюсь повторить то же самое и о своих героях, слово в слово: «Поколение «нулевых», будучи по уровню нисколько не хуже предыдущих, в издательском плане, увы, испытало гораздо больше трудностей».
И это святая правда. Всей-то и разницы, что «издательские трудности» сменили знак на противоположный - с «не хочу ничего издавать» на «хочу издавать как можно больше».
Минус на плюс - звучит броско, но на деле нам еще предстоит осознать последствия этого тектонического сдвига. Ясно одно - истоки практически всех проблем нашей сегодняшней фантастики - там, в этой смене знака. Очень точно заметил Сергей Переслегин, характеризуя тех самых «восьмидесятников»: «Дело в том, что прежнее поколение малеевцев - это люди, закаленные ожиданием. Но именно потому, что они писали для Вечности, не рассчитывая особо на публикацию своих вещей еще при жизни, они могли отрабатывать свои книги годами. Делать три-четыре, пять-шесть вариантов, и думать только о том, как сделать эту книгу хорошо, а не о том, как ее тут же продать. Резкое снижение давления на автора... Плохо не то, что давление снизилось. Плохо то, что раньше оно было таким высоким - и что снизилось сейчас так резко».
Именно так. Главная проблема не в пресловутом «свободном книжном рынке» и издательском диктате, который вроде как губит и нивелирует молодых и талантливых (без кавычек!) авторов. В конце концов, та же американская фантастика живет в условиях этого самого рынка многие десятилетия, и это не мешает появлению сотен талантливых книг и авторов.
Проблема не в перепаде давления, а в его скорости. Все было «слишком». Минус на плюс сменился слишком стремительно, условия изменились слишком радикально, и это вызвало у нашей фантастики настоящую «кессонную болезнь». Именно поэтому не было новых авторов. Именно поэтому те, что приходили, были столь плохи.
Позвольте! - скажете вы мне - Выписывая МТА индульгенцию с диагнозом «Посттравматический стресс, вызванный шоковым характером преобразований», вы, почтенный, как-то забываете о поколении, пришедшем в фантастику в 90-х годах. О сегодняшних лидерах. А ведь им точно так же пришлось становиться на ноги и идти вперед в тех же самых условиях рынка. Причем им было гораздо сложнее - они оказались первыми. Но это именно они спасли нашу фантастику, вернув ей читательское внимание в те годы, когда все читали Нортон, Желязны и Муркока. И уровень при этом держали - не нынешнему чета! Что же наследнички у них такие квелые?
На мой взгляд, мы здесь имеем дело с так называемой «отложенной реакцией». Последствия никогда не бывают незамедлительными, ответный удар всегда следует через некоторое время. Дело в том, что к моменту радикальных перемен на книжном рынке следующее писательское поколение было уже сформировано. Оно уже было, стояло под парами и все равно поехало бы. В самом деле, кто такие «фантасты девяностых»? Это либо те самые «восьмидесятники», не проявившиеся вовремя из-за малопечатания (Рыбаков, Логинов и др.), либо их «младшие братья», уже стоявшие на пороге литературного процесса. Представители девяностых по сути своей - последнее поколение советской фантастики.
Да, им пришлось реализовывать себя в резко изменившихся условиях. Но они встретили новые времена уже сформировавшимися людьми и уже готовыми к работе литераторами. Разумеется, им было непросто, в силу того, что они готовились жить и писать совсем в другом мире. Естественно, им пришлось поступиться многим - вынужденные писать несколько книг в год, они поневоле опустили планку качества, поступаясь проработанностью текста. Высказывание Бориса Стругацкого о Лукьяненко «Сергей очень талантливый человек, но он пишет в два раза больше и в два раза быстрее, чем надо», стало общим диагнозом поколения. Конечно же, и перестроиться смогли далеко не все - к примеру, кроме четырех упомянутых, в обсуждении упоминаются еще пара десятков «семинаристов», которые либо не проявились в фантастике и литературе вообще, либо так и остались там, в начале 90-х. На этом резком перепаде потери были неизбежны - и не случайно одной из самых ярких характеристик поколения 90-х является его немногочисленность. Один и тот же список из полутора десятков фамилий, которые в различных вариациях год от года тасуются в числе лауреатов различных фантастических премий.
Этих, уже снаряженных но способных измениться, действительно оказалось немного. С появлением последних из волны - Дивова, Белянина, Тырина "литературный резерв", кто мог и, главное, желал реализовать себя в НФ-литературе, закончились. Вот тут-то и начались долгие годы ожидания "новой генерации фантастов".
А когда она появилась, ей никто не обрадовался.
Но прежде - почему же так долго не появлялись. Причин, на мой взгляд, было довольно много, как литературного, так и сугубо экономического свойства.
Во-первых, на девяностые годы действительно пришелся своеобразный «звездопад». Свою немногочисленность поколение с лихвой компенсировало яркостью и разнообразием талантов. Встать рядом с ними или хотя бы просто засветиться на столь ярком фоне было очень непросто. Не стимулировала появление новых имен и издательская политика: стартовые тиражи тогда были изрядно выше нынешних, и рисковать с новыми именами издатели не рвались. Не способствовала разнообразию палитры и общеэкономическая ситуация. Абсолютное большинство россиян в девяностые годы жили как угодно, но только не богато. Поэтому люди, выкроившие что-то из семейного бюджета «на книжки», предпочитали не делать рискованных вложений в незнакомые имена, а прикупить кого-нибудь из брендовых авторов.
Ну и самое простое - просто некому было появляться. Как верно заметил один из лидеров «поколения нулевиков» Вадим Панов: «Не до писанины было, надо было выживать, поэтому многие ушли в бизнес. Тот же Липскеров - он ведь занимался ресторанным бизнесом, и лишь когда обеспечил себя - вернулся в литературу. Так что новое поколение в фантастику пришло, никуда не делось, оно просто задержалось».
И ведь верно, заметьте: многие яркие авторы, проявившиеся уже в новом тысячелетии, по возрасту ровесники писателям девяностых. Они, по сути, являют собой своеобразное «отложенное поколение». В качестве примера можно вспомнить Кирилла Бенедиктова. Опубликовав в начале 90-х в белорусских изданиях несколько рассказов и роман «Завещание ночи» он затем десять лет, по собственному признанию, «ничего не писал, кроме огромного количества аналитических и докладных записок». Однако в начале 2000-х вновь вернулся в фантастику и практически сразу стал одной из самых заметных фигур среди новых имен.
Таких, явившихся с запозданием, в новом поколении фантастов на самом деле не очень много, они просто заметнее - Панов, Бенедиктов, Пронин, Бурносов, Скирюк... Но все-таки лицо «поколения нулевых» определяют не эти «припоздавшие», а их молодые коллеги, родившиеся в конце семидесятых - начале восьмидесятых. По самой банальной причине - молодых несоизмеримо больше.
Именно они, на мой взгляд, и поспособствовали не очень лестному образу новой генерации авторов. Тому есть как минимум две причины.
Первая - возрастной разрыв. Те несколько лет разницы, что отделяют их от писателей девяностых, казалось бы, не очень существенны, но именно на эти годы пришелся четкий водораздел. Дело в том, что культурный базис нового поколения отличается от предыдущего принципиально. В отличие от авторов, выросших на советской фантастике и классических переводах Брэдбери и Саймака, эти формировались в буйные перестроечные и постперестроечный годы, впитывая тот мутный вал, что наводнил тогда книжный рынок.
Как вы думаете - какие представления о литературном стиле получит человек, выросший на несусветного качества «подстрочниках» Фармера? Так чего вы требуете от несчастных МТА? Они в большинстве своем просто не понимают, "кому нужен этот ваш стиль", потому как с детства знают, что главное мерило ценности текста - количество экшена на тысячу знаков.
МТА - дети той самой кессонной болезни, случившейся с нашей фантастикой в конце 80-х - начале 90-х. Они сформировались во время этого перепада давления. Смешно ожидать, что у детей, выросших в поезде, будет все в порядке с ориентирами - им просто не за что было зацепиться взглядом. Именно отсюда те особенности их творческого подхода, которые так раздражают любителей фантастики старшего поколения.
И здесь нам придется коснуться особенностей этого «кессонного периода» нашей фантастики. В чем была уникальность ситуации?
Западная фантастика, как известно, на самом деле выросла отнюдь не из Жюля Верна и Герберта Уэллса. Эта часть литературы - законное дитя палп-фикшена, развлекательных книжонок с мечами, бластерами и голосисечными дамами на обложках. И прошло немало времени, пока в тоннах этой макулатуры появилось несколько килограммов книг, достойных внимания. В куче грязных тряпок зародились мыши, и как заметил однажды еще один молодой автор, Сергей Туманов, появившиеся «процентов пять этой галиматьи уже можно было читать, и их читают до сих пор».
Так вот, специфика ситуации была в том, что в советское время у нас переводили (и практически все перевели) именно эти пять процентов качественной литературы. Исключительно их и только их. А девяносто пять оставшихся так и оставались для нас неведомой зверушкой. То есть абсолютно. Мы не знали не то отдельных образцов – сам жанр «немудреного развлекательства» был нам неведом в силу того, что советская фантастика народилась совсем из другого источника – научпопа.
Ситуация была очень неестественной – нас, как монголов каких, пытались перебросить из феодализма в социализм, минуя неизбежную промежуточную стадию.
Природа неестественности не терпит, поэтому, как только стало можно, эта искусственно снятая надстройка тут же обзавелась базисом – к нам хлынуло все то, что было под этими заботливо снимаемыми сливками. А с учетом того, что выброс был одномоментным, ничего другого, кроме палп-фикшена, на рынке фантастики не осталось. Востребована была исключительно развлекаловка, и «девяностики» были заняты именно тем, что перекраивали свою советскую фантастику по западным лекалам. Творили эдакий «гибрид».
В силу хорошего «багажа» у них это получалось неплохо. Гораздо хуже стало, когда воспроизводить «галиматью» начали те, кто на ней вырос. Здесь уже не было никакого гибрида, а пошли те же макулатурные щи, только пожиже.
Однако сейчас, на мой взгляд, ситуация начинает меняться к лучшему. И вот почему. Прошло достаточно много времени и бурление в этом клокочущем котле, которым стала наша фантастика в «кессонный» период, прекратилось. Все устоялось, устаканилось, и начался тот же процесс, что и в западной фантастике – сепарирование сливок.
В том числе – и в творчестве молодых авторов. Процесс выделения читаемой прозы из массы чтива, у МТА идет, на мой взгляд, тремя путями.
Уже упоминавшееся «отложенное поколение» идет тем же путем, что и «девяностики» - овладев техникой западной развлекательной литературы, скрещивает ее с традициями советской фантастики.
А у «молодежи» выделяются два основных способа перерождения «фантаста» в писателя. Первый можно условно назвать «обучающиеся на ходу». Эти авторы много пишут, активно издаются, но, стартовав как банальные производители макулатуры, неожиданно начинают прогрессировать.
В качестве примера можно привести минскую фантастку Ольгу Громыко. Казалось бы – человеку повезло с самого начала. Ее «юмористическое фэнтези», тетралогия про ведьму Вольху Редную по сути открыла собой новое направление. По аналогии с женским романом его можно назвать «женской (а точнее – «девичьей») фантастикой». Писательница быстро обзавелась огромным шлейфом восторженных юных поклонниц и подражательниц, тиражи неуклонно росли, слава ширилась, однако стричь купоны и разрабатывать найденную золотую жилу Ольга на удивление не стала.
Неожиданно начались эксперименты. Отход от канона наметился уже в романе «Верные враги». Пусть действие этой книги происходило все в том же мире Белории, но Вольхи там уже не было и следа. Да и «юмористической фэнтезью» эту книгу можно назвать разве что с похмелья – лирическая линия вышла на первый план, и драма почти полностью задавила хохмачество. В «Цветке камалейника» экспериментаторство пошло еще дальше – совершенно новый мир, причем сделанный с преизрядной долей НФ, и, главное – Ольга сделала попытку поиграть без главного своего козыря. «Женской» составляющей там практически нет, главные герои «Камалейника» - мужчины. Новый роман Громыко, написанный в соавторстве с еще одним ярким представителем поколения, Андреем Улановым, продолжает эксперименты. Действие книги «Плюс на минус» происходит в сегодняшнем Минске, главные герои – наши современники, да и жанр книги можно определить как «лирический детектив».
Причем пример Ольги Громыко не единичен – пускаются в неожиданные эксперименты довольно много «тиражных» и раскрученных молодых авторов: уже упоминаемый Андрей Уланов, Вадим Панов, Алексей Пехов и пр.
Что же заставляет успешных авторов сворачивать с наезженной колеи? Особенно с учетом того, что у них очень мало стимулов к тому, чтобы работать над собой и прогрессировать - всеядность издательств, все меньшая и меньшая доходность писательского труда, падающий престиж этой профессии.
На мой взгляд, тому есть и субъективные и объективные причины. Субъективные - это прежде всего авторское самолюбие. Несмотря на смешную в наш рациональный век идеалистичность этого стимула, он до сих пор работает. В немалой степени - потому, что наша фантастика не атомизировалось, не рассыпалась на отдельных авторов, работающих на отдельные издательства. Сохранилась преемственность поколений, осталось некое чувство общности. У фантастов теснее внутрицеховые связи, и поэтому до сих пор не только жива, но и действенна такая штука, как «общественное мнение».
Традиции советской фантастики не умерли, а среди них – и достаточно высокая планка претензий. Именно поэтому фантастика и сегодня остается единственным из коммерческих жанров, который не смирился со статусом «развлекателя», а до сих пор нахально заявляет: «Мы претендуем на большее».
Но все эти моральные барьеры, конечно же, не устояли бы долго, если бы к «работе над ошибками» авторов не подталкивали и вполне реальные стимулы. Главный из них, как ни странно, то самое авторское многолюдье. Когда количество новинок превысило какую-то отметку, стало понятно, что первейшая задача начинающего автора - не затеряться в море разливанном своих коллег с их неотличимыми сочинениями. Это поняли уже и издатели: не случайно их прежняя установка «на серию», предполагавшая авторскую обезличенность, сменилась ставкой «на автора». И выход для автора, как выяснилось, только один - надо выделиться из массы качеством, «лица необщим выражением». Выбиться в те самые «сливки».
Впрочем, в «сливки» есть и другой путь, которым идет едва ли не большее количество молодежи. Дело в том, что, пока мы здесь пересиживали взбаламученность в ожидании пока осядет осадок, в западной фантастике тот самый процесс сепарирования не прекращался.
После «прорыва в большую литературу» с появлением «Чужака в чужой стране» Хайнлайна, «Дюны» Херберта, романов Дика, тамошняя фантастика уже де-факто разделилась на артхаус и попсу. Она выделила из себя образцы высокого стиля, которые сегодня с восторгом встречают и рафинированные читатели, и высоколобые критики-литературоведы – Нил Гейман, Чайна Мьевилль, Нил Стивенсон и т.п.
Соответственно, и в русской фантастике появилась достаточно большая генерация начинающих авторов, которые предпочитают не «совершенствоваться в процессе», а с самого начала делают установку на высокое качество текста. Это для них важнее быстрого коммерческого успеха, поэтому они не торопятся - начинают с рассказов, совершенствуют стиль, долго возятся с текстом и т.п. В силу изначальной установки на качество они обожают меряться «кто лучше» и поэтому являются записными завсегдатаями всяческих литературных конкурсов. Их довольно много, поэтому упомяну лишь наиболее заметных – Карина Шаинян, Аделаида Фортель, Дмитрий Колодан, Шимун Врочек, Иван Наумов, Лариса Бортникова, Максим Дубровин, Алексей Лукьянов и многие другие.
Но если у «романистов» основной проблемой является медленный прогресс (просто в силу того, что им приходится очень много писать, и нет времени на добротную отделку), то у «рассказников» свои тараканы. Если у «романистов» все в порядке и трудолюбием и организованностью и плохо с тщательностью, то здесь ситуация обратная. Конечно же, каждый из «копуш» собирается написать книгу, которая потрясет русскую литературу до основания. Но почему-то пока не получилось ни у кого. У многих даже просто книги.
Попытки «стилевиков» отвлечься от рассказов и поиграть на «романном» поле редко были удачными. К примеру, первый роман Юлии Остапенко, получившей известность как автор великолепных психологических рассказов, анонсировался издателем как появление «сверхновой российской фантастики». Однако даже самые преданные поклонники писательницы вынуждены были признать, что роман сыроват. И сегодня окончательно перешедшая в другую категорию и выпустившая уже несколько книг Юлия Остапенко демонстрирует типичные проблемы «романистов» - сырость, торопливость и необработанность текста. Не очень успешными оказались попытки реализовать себя в крупной форме и у еще одного блестящего рассказчика – Владимира Данихнова. Впрочем, на подходе роман у одного из лидеров этой когорты молодых авторов – Дмитрия Колодана, посмотрим, может, очередная попытка окажется успешной.
Так или иначе, но ситуация выравнивается. Тиражируемый палп-фикшен, конечно же, никуда не денется, вал бездарных сочинений спадать не собирается, но заметьте: если еще пару лет назад всю эту «молодую шпану» никто, кроме ее самой, в упор не замечал, то в последнее время игнорировать молодых авторов становится все труднее. Как с точки зрения популярности, так и со стороны качества. И свои пять процентов с МТА мы, надеюсь, скоро получим.
Полтора десятка лет назад адепты фантастики хотели «пожить хоть немного с рынком - посмотреть, что это такое». Уже и посмотрели, и пожили, и повыживали... Похоже, начинаем просто жить.
Вадим НЕСТЕРОВ
взято отсюда
http://vad-nes.livejournal.com/275358.html#cutid1
рекомендую также почитать дискуссию в комментариях.