А на день четвёртый...

[Rose]

Короткий рассказ, разбитый на четыре маленькие главы и рассказывающий о жизни голливудских актёра и актрисы. Персонажи, разумеется, вымышлены и вообще всё моя фантазия.


1 – Первый день.

- Мисс Хэррис?

Я приоткрываю глаза и сталкиваюсь взглядом с мужчиной напротив. Несколько секунд я молчу и пытаюсь вспомнить, где нахожусь.

Чёрт. Я заснула. Снова.

- Мисс Хэррис? – снова спрашивает мужчина.

- Да?

- Вы слышали, о чём я вас спросил?

- Нет.

Я закидываю ногу на ногу и безразлично пялюсь на розовощёкое лицо. Острый подбородок, но при этом пухлые щёки и большие глаза, которые из-за стёкол очков кажутся ещё больше. Мне кажется, что он похож на сытого поросёнка, весь его вид так и кричит о здоровом сне и отсутствии вредных привычек.

- Я спросил, давно ли вы подозреваете своего бой-френда в измене? – монотонно, чётко проговаривая каждое слово, произносит поросёнок.

Я пожимаю плечами и начинаю нервно постукивать ногтями по стеклянному столику. На самом деле я не нервничаю. Но знаю, что это раздражает моего психолога.

- Мисс Хэррис.

Я окидываю его недовольным взглядом и продолжаю своё постукивание – быстрое лёгкое тук-тук-тук, тук-тук-тук.

- Почему вы постоянно повторяете моё имя? – спрашиваю я.

Психолог – не могу вспомнить как его зовут – заливается краской, и щёки становятся почти красными.

- Так сколько дней, вы сказали, подозреваете его в измене? – он опускает глаза и откашливается.

- Я не сказала.

- Простите? – озадаченный взгляд.

- Я не сказала, - повторяю, болтая дорогой замшевой туфлей на ноге и постукивая ногтями.

Поросёнок снова откашливается и хищно смотрит на мои пальцы, отбивающие барабанную дробь по его идеально чистому столику. Его кабинет вообще стерильно чистый – на мебели ни пылинки, ни единой лишней вещицы, всё только самое необходимое, всё на своём месте. Даже жалюзи приоткрыты ровно настолько, чтобы в комнату могла пробиться пара миллиметров света – не меньше и не больше, именно столько.

- Около недели, - произношу я, когда надоедает молчать.

Я слышу облегчённый вздох психолога и не могу сдержать короткого смешка.

- Почему вы считаете, что Дженсен изменяет вам?

Если бы я знала.

- К чему эти вопросы? – вместо ответа спрашиваю я.

Удивлённый взгляд из-за очков.

- Чтобы мы вместе разобрались с этой проблемой, - стараясь выглядеть спокойным, отвечает он.

Я плачу ему сумасшедшие деньги, и это в его интересах – всегда выглядеть спокойным и понимающим, терпеть мои провокационные вопросы и выслушивать чушь, которую я несу. Нам обоим выгодно отсидеть в этом стерильно чистом кабинете час и попрощаться до следующего сеанса; ему, потому что нужны деньги, а мне… просто потому что так принято – богатые должны каждую недели приходить к психологу и делиться с ним своими проблемами, чтобы сохранить психику в нормальном состоянии и не растратить парочку нервных клеток на личные неурядицы.

Я смотрю на часы и быстро надеваю свою туфлю.

- Кажется, наше время вышло, мистер…

- Смит, - помогает он мне.

Я слащаво улыбаюсь и, повесив на плечо сумку, поспешно выхожу из комнаты.

- Смит, - передразниваю его за дверью.

Такая простая фамилия, которую так сложно запомнить.

~

Я перетряхиваю все его вещи – свитера, брюки, костюмы. Открываю его шкафы и роюсь там, проверяю всё, что только можно проверить. Ничего. На его рубашках нет следов от чужой помады, и он не прячет в бумажнике фотографию неизвестной красотки.

Нет причин для беспокойства, но я не могу отделаться от навязчивого чувства, не могу не чувствовать чужого запаха в квартире – я вдыхаю его ночью, ощущаю на коже Дженсена, когда мы занимаемся любовью и мне кажется, что он видит перед собой не меня – её. Но я не сумасшедшая, и это не беспричинная ревность, как говорит Рейчел – моя подруга.

Входная дверь тихо открывается. Это не может быть он, это не он – не так рано.

- Что это, Даниль?

Я поворачиваюсь к нему, растерянно глядя на разбросанные по комнате вещи.

- Зачем ты вытащила из шкафов мою одежду?

- Я…

- Что-то искала? – он криво улыбается; я знаю эту его улыбку – не счастливую, не ободряющую, скорее предвещающую что-то нехорошее.

- Да, - выдавливаю из себя. – Я думала, может случайно положила к тебе свою сиреневую блузку, помнишь её? Я собиралась надеть завтра.

Он понимающе кивает и продолжает улыбаться.

- Правда? – спрашивает.

- Угу.

- Я видел твою блузку в ванной.

Я судорожно сглатываю и киваю.

- Как я не догадалась, - и быстрыми шагами пересекаю комнату.

- Даниль, - ловит он мою руку. – Ты точно ничего не хочешь у меня спросить?

- Нет, - лгу.

Зачем спрашивать, я всё знаю сама, но просто не могу сказать об этом. Я боюсь. Не знаю чего, но боюсь.

Я закрываю за собой дверь в ванную – на защёлку.

~

Дженсен переключает каналы.

Я ненавижу, когда он переключает каналы. Экран телевизора мелькает быстро-быстро, картинки сменяются одна за другой. Я громко хлопаю дверью ванной.

- Ты прав.

Он кивает.

- Да, - даже не оборачивается, не интересуется, в чём; переключает каналы.

- Нам надо поговорить, - произношу я.

- Мне уже страшно.

Кнопки пульта щёлкают. Раздражающе.

- Кто она? – я набираю в лёгкие воздуха, смотрю на его затылок и жду ответа.

Картинка на экране замирает. Мелодрама. Он не смотрит, он просто тупо переключает каналы, и меня раздражает это.

- Она? – переспрашивает.

Я киваю, хотя он не видит; он не смотрит на меня.

И теперь он, наконец, поворачивается. Мы сталкиваемся взглядами, улыбка на его губах – полу. Я знаю эту улыбку.

- Ты придумала новую игру, Даниль? – неожиданно интересуется он.

Я нервно пожимаю плечами и мну полотенце в своих руках. Лучше бы я смотрела на его затылок.

- Не нашла другой причины, чтобы обвинить меня? – он откладывает в сторону пульт. – Решила обвинить в измене? Тебе что нравится ходить по грани? Чуть-чуть и сорвёшься, такие ведь наши отношения?

Я сжимаю кулаки.

- Зачем всё это?

Моё лицо заливается краской, я не буду отвечать.

Он забирает со столика свои ключи – ключи от моей квартиры. Я знаю, что он скажет.

- Переночую у себя сегодня, - говорит, и я отворачиваюсь.

Не хлопай дверью.

Он тихо поворачивает ключ в замке с той стороны.

~

Я переключаю каналы. Не смотрю, мне не интересно – просто тупо переключаю каналы и раз в пару секунд бросаю взгляд на телефон. Когда раздаётся звонок, я хватаю трубку.

- Даниль?

- Да, - выдыхаю я.

Звонит Рейчел.

Я ничего ей не скажу. Я буду переключать каналы.

~

2 – Второй день.

Каждое утро я тяну руку на другую сторону кровати – это привычка. Дотрагиваюсь до него – это необходимость.

Но иногда его нет.

Сегодня его нет.

~

Мобильный телефон вибрирует, проходит секунда перед тем, как на дисплее высвечивается имя. Я колеблюсь.

- Да, - тихо говорю в трубке и слышу дыхание – родное раньше; теперь – чужое, ничего незначащее дыхание. И не родное совсем.

- Да, - повторяю.

- Привет, - краткое привет, он любит говорить кратко и по существу – по крайней мере, со мной; со мной он вообще говорит редко.

- Райли, - я почти удивлена; хотя его имя высветилось на дисплеи телефона, я всё равно удивлена.

Он, наверное, улыбается сейчас. Или рисует на чистом листке причудливые фигуры – это ещё что-то, что он любит; я помню.

- Не молчи, - произношу я; не потому что хочу говорить с ним, а потому что молчание угнетает.

Молчание всегда угнетало меня. Особенно его.

- Хорошо, - соглашается Райли.

И вновь повисает молчание.

Я поднимаю глаза на часы – 6.34 утра. Он любит вставать рано; я помню.

- Что-то хочешь? – спрашиваю я.

- Попросить прощение.

- Ты уже просил, - устало вздыхаю я и плетусь на кухню.

- Да, - соглашается, - кажется.

Думаю всё-таки, что он улыбается. Он часто улыбается после нашего разрыва; теперь он любит улыбаться – раньше нет. Ему свобода пошла на пользу.

- Но, - это символ наших отношений – но; это единственное, что он любил, когда мы встречались – повторять но, бесконечное, надоевшее мне но.

Но – это символ наших прошлых отношений. Потому что отношения в прошлом.

- Но? – переспрашивает Райли.

- Но.

- Его нет.

Я зажимаю трубку плечом и включаю чайник.

- Неужели, - а это интересно, пожалуй – что он скажет мне теперь.

- Его правда нет, - подтверждает он.

- Знаешь, ты прав, - соглашаюсь я, надкусывая печенье. – Его уже не может быть.

- Только не отсоединяйся, - просит он. – Даниль, прошу тебя.

Я отключаю мобильный и снова кусаю печенье – мы с Дженсеном по утрам едим печенье. Печенье и чай без сахара. Мы делали так раньше – до того, как между нами встало тоже но, что встало между мной и Райли.

~

Яркие вспышки слепят глаза. Я улыбаюсь – той своей голливудской улыбкой, которая всем нравится.

Дженсен сжимает мою руку.

Или я хватаюсь за его руку.

Не важно. Сейчас не важно – перед десятками фотокамер, перед сотнями приглашённых. Мы просто держимся за руки. Просто.

- Обними меня, - шепчу я, не переставая корчить из себя его счастливую вторую половину.

Раньше мы скрывали, что счастливы вместе. Теперь мы делаем вид, что счастливы вместе.

Я ненавижу притворство, но я живу в нём, увязаю; я окружена ложью.

Руки Дженсена ложатся на мою спину в вырезе платья, и мы притворяемся.

~

- Мне нравится твоё платье, Даниэль, - это Рейчел незаметно подошла к нам с Дженсеном после того, как мы избавились от журналистов; она единственная, кто называет меня Даниэль, потому что она моя лучшая подруга.

Насколько это возможно в Голливуде.

- Спасибо, - устало произношу я, больше не улыбаясь.

Мы с Дженсеном не держимся за руки – он не сжимает мою, я не хватаюсь за его; мы стоим друг напротив друга и даже не смотрим в глаза.

- Как вы? – спрашивает Рейчел.

- Нормально, - мы с Дженсеном отвечаем одновременно.

И я замечаю недалеко Райли.

- Я на минутку, - извиняюсь.

Он улыбается – как всегда, неизменная улыбка на его губах.

- Привет, - говорит кратко, подавая мне бокал с шампанским.

- Привет.

- Вы смотритесь, Даниль.

Я оборачиваюсь на Дженсена.

- Спасибо, Райли.

- Это не был комплемент.

Конечно. Он хотел сказать – вы не более чем смотритесь. И всё. На этом всё.

~

Он хватаем меня за запястье, больно сжимает – наверное, он не хочет (или хочет) сделать мне больно.

Ему не нравится, когда я с Райли. Никогда не нравилось.

Дженсен снова не остаётся у меня. Завтра я снова не увижу его на другой стороне кровати.

~

3 – Третий день.

Дорогой ресторан, услужливые официанты, притворно весёлый смех. Притворно.

- И ещё завтра съёмки, - бубнит Рейчел, делая глоток чая. – Я бы всё отдала за лишний часок сна, - и тихо смеётся.

Ей не смешно. Это вообще не смешно, и я не понимаю, как она может всегда смеяться.

- Понимаю, - неожиданно произносит Дженсен.

Он не часто разговаривает, когда мы с друзьями собираемся в кафе. Обычно молчит, ему не нравятся подобные мероприятия. Он, как и я, ненавидит притворство. Но это что-то вроде традиции – встречаться с друзьями два раза в месяц. Это стало традицией после того, как мы начали жить вместе.

Рейчел снова смеётся.

Дженсен берёт меня за руку. Я не возражаю, потому что я не могу возражать. Мне нравятся его прикосновения, нравится, как он смотрит на меня; и я просто не могу возражать.

Мой телефон звонит.

- Кто? – любопытствует Рейчел.

Я присматриваюсь к имени на дисплее; и Дженсен тоже присматривается – и отпускает мою руку.

- Да, - выдыхаю я в трубку, а он молчит.

Он снова молчит.

Я встаю из-за столика и отхожу к окну.

- Не помешал? – спрашивает Райли.

- Помешал.

Я цапаю ногтями окно.

- Прости.

- Ты не устал просить прощение?

- Нет.

Скрежет ногтей по стеклу – меня передёргивает.

- Зачем ты звонишь, Райли? – произношу я.

- Просто.

У него всегда всё просто. Слишком просто.

- Не отсоединяйся, пожалуйста, - просит.

Я отключаю телефон.

~

- Извините меня, - я прячу телефон в сумку и сажусь за столик.

- Ничего, Даниэль, - улыбается Рейчел.

Я опускаю руку, Дженсен сжимает моё запястье.

- Могла не извиняться, - он уходит.

Я остаюсь.

~

Дженсен приходит ко мне вечером.

Проводит ладонью по лицу, касается губами моей шеи. Я теряюсь в его руках – всегда теряюсь.

Он что-то говорит мне на ухо; не шепчет, как обычно – говорит. Но я не могу разобрать слов; и я не уверена, что мне понравятся эти слова.

Я не в чём не уверена, когда его пальцы касаются моего позвоночника. И когда он проводит ладонью по моему подбородку; когда снова и снова выгибаюсь ему навстречу. Я только знаю, что не умею ему возражать.

Никогда не умела.

~

Я тяну руку на его половину кровати и сжимаю пальцами простынь. Я хочу разорвать её на мелкие кусочки. Хочу разрезать все его вещи и выбросить в окно.

Чтобы он никогда не смог сюда вернуться.

Чтобы он не смог сделать мне больно снова.

~

- Привет, - у него язык заплетается, и глаза бегают – он пьян.

Я пытаюсь захлопнуть дверь, но он отталкивает меня и проходит в комнату. Его рубашка пахнет чужими духами – не моими.

- Пошёл вон, Дженсен, - произношу я сквозь зубы.

- Я знаю, о чём ты думаешь, - улыбается он. – Я знаю, о чём ты думаешь, Даниль.

Я сжимаю руки в кулаки; где-то на подсознательном уровне ударяю его по лицу, и из глаз брызгают слёзы. Я не понимаю, почему он так поступает со мной. Почему он всегда делал мне больно и стремится сделать ещё больнее. Мне надоело просто говорить ему об этом.

Он расплывается в улыбке и уходит.

Не хлопай дверью.

Он тихо прикрывает её за собой.

Я сжимаю ладонями пылающее лицо.

~

4 – День четвёртый.

Вспышки фотокамер. Я задеваю рукой пиджак Дженсена, и с запястья падают часы.

Мы одновременно наклоняемся к дорожке и сталкиваемся лбами.

Вспышки фотокамер. Он берёт меня за руку и, повернувшись к журналистам, улыбается. Я тихо смеюсь, притворяюсь, что счастлива.

И, подняв голову, сталкиваюсь взглядом с Райли. Он улыбается; мне кажется, что по-настоящему.

The end.