ОРЛЫ ЛЕГИОНОВ

[Инга Сухова]

Инга СУХОВА

ОРЛЫ ЛЕГИОНОВ

Фильм "Гладиатор" известного голливудского режиссёра Ридли Скотта триумфально прошёл по мировым экранам и собрал целый букет "Оскаров". Он повествует о судьбе вымышленного героя, полководца Максимуса, чей мужественный образ воплотил на экране актёр Рассел Кроу. Трагическая жизнь римского генерала взволновала миллионы людей, посмотревших кинофильм. Многим он кажется талантливой выдумкой сценаристов. Но так ли это? А не было ли в истории имперского Рима реального лица, чья биография во многом повторяет невероятные обстоятельства пути отважного Максимуса?
Оказывается, такой герой есть! Звали его Гай Цезарь Германик, и жил он на 150 лет ранее, чем его экранный двойник, в годы правления императора Тиберия. Факты его жизнеописания положены в основу образа честного и бесстрашного римского полководца.
***

Владения Римской империи в I-II в. н.э. занимали большую часть известных древним земель - Великой Ойкумены. Власть Рима распространилась на Иберийский п-ов, Галлию и Британию, альпийские и придунайские земли, Грецию, Малую Азию, Сирию, всю Северную Африку - Средиземное море стало внутренним морем растущей империи. Наступил черёд Германии...

От неожиданного удара по спине новобранец вскрикнул и выронил меч.
- Кто ж колет так - деревенская старуха спицей тычет вернее. Резче выпад, резче! - центурион погрозил палкой-витусом обернувшемуся солдату. - И меча лишился - да ты держать его должен крепче, чем пьяница чашу с фалернским - от него в бою жизнь твоя зависит.
Молодой легионер нагнулся за оружием, невольно шмыгнув носом и украдкой утерев слезу.
- Эх, Тифон сожри того вербовщика, что набрал нам в легион этаких детей. Не служил ты в прежние времена. Когда я был таким же зеленым юнцом как ты, наш центурион прославился на все рейнские легионы кличкой "Давай другую". Отчего, спросишь? Обломав о наши спины одну палку, требовал вторую, так-то, неженка, - и старый рубака, поседевший в боях, последовал дальше, зорко наблюдая за учением своей центурии.
- Не горюй, - тихо шепнул юноше легионер, упражнявшийся рядом, - поворчать наш Тит любит, но не зверь и солдат бережет, что в лагере, что в бою, - и с усердием замахал мечом, целя в соломенное чучело.

...Пир был в разгаре. Вождь германского племени херусков, друг и союзник римлян, молодой Арминий, чествовал наместника новой римской провинции Квинтилия Вара. В палатке вождя собрались знатные германцы, среди которых выделялся важным видом Сегест - тесть Арминия. Родичами они стали против воли Сегеста: жених похитил его дочь, красавицу Туснельду, обещанную отцом в жены другому.
Римского полководца сопровождала свита из легатов и трибунов трех легионов, ведомых им на зимние квартиры. Германский вождь, через земли которого пролегал путь Вара, любезно пригласил союзников отпраздновать встречу. Все, кроме Сегеста, были уже изрядно пьяны, пьянее всех казался Арминий, громко хохочущий и, с дружеской простотой обнимавший за плечи наместника. Тот морщился, но терпел, да и что требовать вежества от варвара, хоть и послужившего в римской армии. Германцы и римляне, поначалу недоверчиво косящиеся друг на друга, вели оживленную беседу, чаши то и дело поднимались за дружбу и союз. Сегест, улучив момент, когда пир подходил к концу, тихо сказал Вару:
- У меня есть слово к тебе, но не для чужих ушей, наместник. Смотри, как внимательно гостеприимные хозяева следят за нами. Дозволь сопроводить тебя до вашего каструма.
Вар досадливо кивнул - до чего же назойливы эти германцы, однако политические интересы учат терпению.
Когда римляне, провожаемые добрыми пожеланиями херусков, направились в свой лагерь, Сегест, пустив своего коня вплотную к жеребцу наместника, зашептал:
- Арминий замыслил худое, он хоть и молод, но коварен и хитер. Завтра, на походе, в лесу, он хочет напасть на твои легионы. Все его заверения в дружбе призваны лишь отвлечь твое внимание от его приготовлений, а приготовил он тебе войну и погибель.
Вар громко захохотал:
- Знай, варвар, мы, римляне - владыки мира, и какому-то Арминию не устрашить три римских легиона - твои речи смешны, - и, пришпорив коня, наместник вырвался вперед.
- Кичливый римлянин, тебе придется горько пожалеть - ты поплатишься за свою спесь, - Сегест с досадой плюнул в сторону, резко хлестнул лошадь плетью и исчез в ночной темноте...

Ранним утром войско в походном порядке выступило из лагеря. Три легиона растянулись длинной змеей по лесной дороге, в центре укрылся обоз, при котором находилась толпа гражданских: рабов, слуг, маркитантов, лекарей, ремесленников и даже женщин. Вар, у которого голова трещала после вчерашнего пира, в окружении свиты, ехал мрачный и злой. Легаты указали ему на то, что колонны воинов слишком растянулись в лесу, но он лишь махнул рукой:
- Что может угрожать нам на земле дружественных херусков, с вождем которых я вчера пировал?
Дорога сузилась - с одной стороны потянулось топкое болото, с другой над ней нависли холмы, поросшие густым кустарником. Как вдруг, с высот донесся громкий и яростный боевой клич, и, вслед за этим, полетели дротики и камни. Лавина полуголых германцев обрушилась на колонну римлян. Внезапный удар столкнул легионы с дороги в заболоченную низину. Воины с ужасом узнавали тех, с кем только вчера они поднимали заздравные чаши, а во главе нападавших, на черном, как смоль, жеребце, несся Арминий, потрясая огромным копьем-фрамеей. Напор германцев был так силен, что отбросил римское войско далеко от спасительной тверди. Под ногами тяжеловооруженных легионеров хлюпала вязкая жижа - стоящих она засасывала, а те, кто двигался, скользили и падали. Невозможно было занять оборону, упереться и метать дротики-пилумы, отвечая на град камней и дротов-ангонов, которыми осыпали римлян херуски.
- Нас предали, соратники! - вскричал Вар, конь которого рвался, пытаясь выдернуть копыта из трясины.
Германцы, находясь на возвышении, избивали тонущие легионы. Арминий, увидев Вара, оскалил белые зубы и с силой метнул тяжелое копье. Уже на излете, оно ударило беспомощно завязшего полководца в бедро, пригвоздив его к боку коня. Животное отчаянно заржало и рухнуло в грязь, скинув раненного седока. Легаты, подбежав к наместнику, подняли его на руки и понесли вглубь болота, чтобы выйти из-под разящих ударов врага.
Легионы медленно отступали, теряя людей, бросая ненужную теперь поклажу. Весь день херуски преследовали римское войско, преодолевшее, наконец, проклятую топь и выбравшееся к закату на твердую землю. От трех гордых легионов осталась едва половина. Часть солдат стала строить лагерь, другая держала оборону, отражая непрестанные наскоки противника.
Центурион Тит, старый волк, уцелел в бою и избежал жалкой смерти в болоте. Обходя спасшихся, он собирал воинов своей центурии:
- Малыш, и ты здесь - остался жив, - он радостно хлопнул по плечу юношу-новобранца, покрытого коркой засохшей грязи и крови.
- Легионер, твое имя! - Юноша встал, пошатываясь, и ответил, как следовало, глядя в глаза командиру:
- Гай Меттий, легионер второй центурии, третьего манипула, пятой когорты, восемнадцатого легиона!
- Ты ранен, солдат?
- Легко: плечо задето, но рука действует, - ответил Гай.
Центурион сам осмотрел и перевязал рану, промыв её предварительно в ближайшем ручье. Собрав остатки своей сотни, Тит недосчитался шестидесяти трех человек, в других центуриях положение было не лучше. Лагерь построили кое-как, у измученных людей не было сил возводить его по всем правилам. Расставив караулы, поредевшие, обескровленные легионы забылись тяжелым сном.

...Шел третий день сражения. Остаток римского корпуса, огрызаясь, как затравленный медведь, окруженный сворой собак, отходил под ударами германцев. Люди потеряли всякий счет времени, и стало казаться, что они уже целую вечность сражаются в этих бесплодных землях неприветливой, холодной страны. Из трех легионов не набралось бы и одного, и каждый день приносил все новые потери. Херуски упорно преследовали раненного римского зверя, не давая ему вырваться из ловушки.
На обширной поляне Тевтобургского леса в круговой обороне сбились уцелевшие легионеры, стоя спина к спине в поредевшем строю. Вар, измученный воспалившейся раной, опираясь на копье, угрюмо смотрел на германцев, невдалеке горячивших коней в ожидании сигнала атаки. Центурион, окинув взглядом жалкие остатки римского войска, сказал Меттию:
- Этот бой, малыш, будет последним. Сейчас варвары, не приближаясь к нам, в круговой атаке перебьют всех дротиками.
Паренек судорожно по-детски всхлипнул, однако, командир, казалось, и не смотрел в его сторону:
- Умирать никому не охота, малыш, но старикам это легче. Когда начнется заварушка, сбей ближайшего врага с лошади и беги, возможно, боги будут милостивы к тебе, и ты еще раз увидишь кривые улочки Рима.
Среди германцев появился Арминий, что-то крикнул, и варвары, развернувшись, бросились в атаку. Как и предсказал Тит, херуски, не желая рисковать, неслись на конях вокруг и забрасывали окруженных дротиками и копьями. Ряды легионеров быстро начали редеть.
Внезапно раздался отчаянный крик:
- Полководец погиб, Вар мертв!
Чтобы не видеть избиения своих солдат и не попасть в позорный плен, наместник не раздумывая, бросился на меч.
Меттий растерянно оглядывался - карусель вражеской конницы яростно мельтешила перед глазами - копья у него не осталось, а короткий меч-гладиус был сейчас бесполезен. Тит, хладнокровно подбиравший германские ангоны, метал их обратно и очень метко - варвары, приметив бойца, указывали на него, о чем-то переговариваясь.
Один из херусков слишком близко подскакал к нему, желая вернее поразить отважного воина. Ловким броском дрота центурион сбил германца и, схватив под уздцы его коня, крикнул Меттию:
- Живее, малыш, вот твоя возможность!
Гай затряс головой:
- Нет, я не стану бежать с поля боя.
- Глупец! - взревел Тит. - Это не сражение, а бойня, беги, - и сильной рукой схватив юношу, закинул его на спину прянувшего скакуна.
Меттий схватился за гриву, чтобы не рухнуть вниз, а центурион, ударив животное по крупу, послал его вперед. На секунду молодой легионер обернулся и успел увидеть, как командир салютует ему поднятым дротом, который тут же швырнул во врага. Припав к шее мчащегося коня Гай, до того не часто сидевший верхом, закрыв глаза, молил всех богов об одном - только бы не упасть.
Тит схватился в рукопашном бою с херуском, бросившемся на него прямо с лошади, когда сильный удар по голове, лишив сознания, погрузил его в темноту.

...Центурион пришел в себя после ведра воды, опрокинутого на него ухмыляющимся варваром. Все было кончено. Тех, кто избежал смерти в бою, сковали цепями попарно. Легатов и трибунов победители отделили от солдат и, связав им руки сыромятными ремнями, увели в лес, чтобы принести в жертву своим кровожадным богам.
Арминий, сияя улыбкой, подскакал к поднявшемуся пленнику:
- Ты отважный и опытный воин, наши боги указали нам на тебя. Мы совершим гадание во славу Вотана и Циу, нашего Марса, - что ждет нас в грядущем.
- Я не авгур и не гаруспик, а простой солдат, - мрачно ответил Тит.
- Именно это и требуется. Ты будешь сражаться с лучшим нашим бойцом. В живых останется тот, кому предстоит победа в этой войне, - и вождь отъехал, дав знак начинать.
Все племя германцев собралось на поляне, окружив место поединка. Сотнику вложили в руку римский меч, подали щит и втолкнули в круг. Там уже ждал его лучший воин херусков. Даже среди этого вообще рослого и могучего народа он выделялся статью и силой. Центурион уступал ему и ростом и мощью мускулов, что вызвало ликующие крики соплеменников. Варвар был вооружен боевым топором, насаженным на длинную рукоять. Щит из ивовых прутьев он с презрением отбросил прочь и, хищно ощерясь, пошел по кругу, перекидывая тяжёлое оружие из руки в руку, как игрушку. Тит, стоя на месте, прикрыв щитом левый бок, спокойно ждал нападения, держа меч в полусогнутой руке.
Германец сделал притворный выпад, взмахнув секирой, центурион и бровью не повел, не сдвинувшись с места. Тогда, взревев как разъярённый бык, херуск кинулся на врага, но тот ушел от прямого удара, направленного в грудь. Варвар попытался поразить голову, но лезвие со свистом рассекло воздух над пригнувшимся Титом. Глаза бойца налились кровью - проклятый римлянин был совсем рядом, а зацепить его не удавалось. Раз за разом бросался он на противника, полуголое тело великана покрылось потом, а ловкий сотник не давал ему ни единой возможности достать себя.
Тит понимал, что против длинного боевого топора короткий римский меч бессилен - лишишься руки, а то и головы. Оставалось изнурять врага в бесплодных атаках, и ожидать случая нанести удар - единственный. И случай не замедлил представиться - германец обманным движением атаковал сбоку. Сотник отразил удар, но сила его была такова, что римлянин упал на колено, выронив расколотый щит. Наконец-то враг был повержен, оставалось только добить его. Обеими руками занеся оружие над головой центуриона, варвар торжествующе завопил, и тут римлянин, не вставая с колена, ударил в открывшийся живот херуска снизу своим коротким мечом и с силой вырвал его обратно. Минуту гигант стоял, словно недоумевая, затем из разом ослабевших рук выпал топор, а следом за ним рухнул и сам воин. Горестный стон издало племя на столь явный ответ богов.
Тит, пошатываясь, встал - ушибленная голова еще гудела, левая рука онемела, отбивая страшный удар, но из правой он не выпустил меч, обагренный кровью германца. Его подвели к Арминию, сидящему верхом и так наблюдавшему за поединком.
- Ты сражался храбро и победил честно. Свобода тобой заслужена - поезжай в Рим и скажи, что мы не сложим оружия, и будем биться за свою волю даже вопреки воли богов... Дать ему коня, - и молодой вождь отвернулся от центуриона, направив вороного прочь.
...Гордый Рим оделся в траур. Двадцать тысяч воинов и десять тысяч гражданских лиц пали в Тевтобургском лесу - тысячи осиротели. Римлянки, распустив волосы, оглашали форумы города плачем, долетавшим до Палатинского дворца, где тенью бродил император. Август разом постарел, неопрятная борода и покрасневшие глаза сквернили божественный облик всегда невозмутимого владыки. Проходя залами притихших палат, он схватился за дверь и, ударяя лбом в слоновую кость косяка, не удержал рыдания, вырвавшегося из груди с мучительным криком:
- Квинтилий Вар, верни мои легионы!

...Стройными колоннами, по шесть в ряд, войско римлян двигалось по лесной дороге. Колыхались значки манипулов и когорт, развевались вексилы конников, а четыре серебряных орла, распахнув крылья, осеняли четыре легиона, ведомых сыном императора Тиберия, молодым Германиком.
- Гай, знакомы тебе эти места? - спросил молодой воин шагавшего рядом солдата, со шрамом на левой щеке.
- Знакомы, - коротко ответил тот и замолчал.
- Ты ведь служил в восемнадцатом легионе, солдат? В том самом, из трех вырезанных германцами, орлы которых попали в руки врага? - спутник скорее утверждал, нежели спрашивал. - Семь лет прошло, умер Август, воцарился Тиберий и вот его сын ведет войско на Арминия, дабы отомстить за коварство.
- Это то самое место, где херуски напали на нас, - глухо сказал Меттий, - Вот в это болото сбросила нас их атака.
Легионеры тревожно оглядывались вокруг - темные сосны мрачно шумели над дорогой, густой лес обступал пришельцев.
Германик ехал в центре войска с легатами и опытным полководцем Цециной, своим помощником и другом.
- Признаюсь тебе, я видел сегодня дурной сон, - сказал он тихо, чтобы слышал один лишь Цецина. - Вар, израненный и окровавленный, восстал из могилы, призывая меня.
Товарищ поежился под доспехом:
- А ты?
- Я оттолкнул протянутую руку, и он сгинул с горестным стоном.
- Хвала Юпитеру Милующему, твой сон не сулит беды, но внушает тревогу: что-то случится, и скоро. Мы только что похоронили останки павших семь лет назад воинов, вот души их и взывают к нам, о чем-то предупреждая, - легат сложил пальцы в жест, призывающий удачу.
Внезапно в головных рядах войска раздались шум и крики.
- В чем дело? - командующий привстал в седле, вглядываясь вперёд.
- Прискакали галлы и утверждают, что враг перед нами, под предводительством самого Арминия, - доложил трибун, успевший съездить к союзникам.
Разведка донесла, что впереди - поле, зажатое между рекой и лесом, посреди него - топкая низина. Херуски и другие приставшие к ним германские племена, стали за насыпью, а всадников укрыли в ближайших рощах, чтобы ударить в тыл римлянам, когда те потянутся по лесной дороге.
Германик собрал срочный военный совет:
- Легат Сей Туберон, тебе поручается союзническая конница, предстоит сражаться в поле, - берегись болота.
Легат вскинул руку и, повернувшись, вышел из палатки.
- Цецина, мы разделим войско на две части. Ты со своим отрядом - наступаешь по лесной дороге, как и ожидает Арминий. Пусть он верит, что весь наш корпус идет к нему в западню. Я с двумя оставшимися легионами обойду варваров с тыла, откуда они нас не ждут, мне придется штурмовать вал.
Короткий совет был окончен, легаты, трибуны и центурионы отправились к войскам, донести до солдат план командующего - бой предстоял прямо с похода.

...Арминий, потрясая фрамеей над головой, кричал, обращаясь к германцам:
- Вот перед нами новый Вар, пойдем же возьмем жизни их, и добро!
Войско варваров отозвалось громким одобрительным криком. Гремя оружием, неудержимой лавиной понеслись они на врага, рассчитывая одним ударом покончить со вновь попавшими в ловушку легионами.
Речь Германика была коротка:
- Соратники, свершим святую месть за товарищей, час настал!- и солдаты откликнулись громким стуком мечей о щиты.
Легионы Цецины первыми столкнулись с врагом. Плотно сомкнув щиты и выставив копья, когорты стояли как гранитные скалы. Удар херусков разбился о нерушимый строй римлян и отхлынул, подобно волне. Варвары яростно нападали и, отброшенные прочь, кидались в новые атаки.
Цезарь, выйдя в тыл германцам, подал сигнал к нападению. Воины ринулись на штурм вала, сверху посыпались камни и дротики, но в ответ ударили римские катапульты, развернутые на неприятеля прямо с колес. Захватив вал, легионы соединились.
Оба войска оказались лицом к лицу на поле битвы. Стена наступавших легионов, переходя с шага на бег, двинулась на варваров, а те, скученной ордой, рванулись навстречу римлянам. Когда между противниками оставалось 30 шагов, римские солдаты, по команде, дважды метнули неизрасходованный запас дротиков. Первый залп истыкал щиты германцев, сделав их неудобными для защиты; второй залп - повалил передние ряды.
Два войска сшиблись. Германик бился впереди, сняв шлем, чтобы воины видели своего полководца. Все теснее сдвигались ряды, римляне напирали, германцы пытались удержать позицию. Внезапно даже крики смолкли, и над полем битвы нависла страшная тишина, нарушаемая только хрустом костей и копий, да хриплым дыханием многих тысяч глоток - наступил переломный момент битвы - два войска, как два слона, столкнувшись лбами, испытывали крепость друг друга.
Германик закрыл на минуту глаза - вот, казалось, его солдаты дрогнули, чуть подались назад, и варвары удвоили натиск. В ту же секунду задние ряды легиона налегли на стоящих впереди, усилив напор. Строй германцев слегка прогнулся, всего на полшага подался назад, потом еще и еще. Железная стена щитов и мечей продавливала шеренги неприятеля все сильнее, клином входя в войско херусков, словно нож. Стоящие позади варвары дрогнули и отступили. Передние, перестав ощущать их давление, отпрянули и бросились вспять. Гладиусы легионеров выкашивали расстроенное варварское войско, пожиная кровавый урожай. Все больше и больше бегущих появлялось на поле битвы. В сражение вступила конница, довершая разгром врага.
Цезарь понял - победа за ними, и ничто уже не удержит стремительного отступления противника. Арминий еще дрался во главе всадников, но исход битвы был предрешен. С кучкой приближенных ему удалось скрыться, перепачкав лицо собственной кровью, чтобы его не узнали преследователи. До самой ночи шла сеча, на протяжении десяти тысяч шагов поле было усеяно телами павших и оружием.

...Старший центурион, подойдя к Германику, отсалютовал ему воздетой рукой и пояснил, подталкивая в спину пленного:
- Цезарь, этот человек уверяет, что знает, где находятся орлы легионов Вара.
Германец утвердительно кивнул:
- Они зарыты в священной роще Вотана, у подножия огромного дуба. Это неподалеку отсюда, я знаю дорогу.
Лицо Цезаря просияло:
- О, радость, что за день дарят мне боги!
Когда прибыл посланный за орлами отряд, победоносное войско разразилось приветственными криками. Гордо раскинув крылья, приоткрыв хищные клювы, серебряные птицы взирали с шестов на ликующие легионы - позор поражения Вара был искуплен.
Рим торжествовал...
***
ДОСЬЕ: ГЕРМАНИК
Гай Цезарь Германик жил в годы правления императора Тиберия. Отец Гая, младший брат Тиберия рано умер, оставив сына сиротой. Дядя усыновил племянника, сделал его наследником и до поры до времени тот рос и мужал, ничем не отличаясь от сверстников. Вскоре весь Рим полюбил юношу. Если верить античным историкам, он был украшен всеми добродетелями: отвагой, честностью, ораторским талантом и добротой. К тому же, Гай Цезарь был красив мужественной римской красотой. Любовь народа к племяннику не могла понравиться дяде-императору, который воспылал завистью и решил отправить Германика прочь из Вечного города. Повод нашелся: на германской границе империи было неспокойно, варвары то и дело нападали на римские гарнизоны.
Молодой полководец с радостью отправился к войскам, принял командование рейнскими легионами и одержал блестящие победы, заслужив горячую любовь армии. Взбешенный его успехом дядя не позволил Цезарю триумфально завершить войну. Тиберий отозвал его в Рим и немедленно отправил на Восток, поручив удачливому сопернику тамошние провинции. А следом послал наместником Гнея Пизона, человека коварного и высокомерного с тайным приказом отравить ненавистного племянника.
Едва прибыв в Сирию, к месту своего назначения, Пизон стал плести интриги: попытался взбунтовать провинцию и войска, настроить народ против Гая Цезаря. Честный и бесхитростный, Германик пытался восстановить мир и поладить с наместником, сдерживая свое возмущение ради спокойствия Востока. Однако злодей на примирение не шел, надеясь на покровительство самого императора. Жена Пизона во всем способствовала мужу, соперничая с ним в ненависти к Цезарю. В ход шли яды, их подкрепляла черная магия с мрачными и таинственными обрядами, обрекавшими наследника подземным богам.
Цезарь подозревал о чудовищном заговоре, извещал о нем дядю, но Тиберий оставался глух к письмам племянника из далекой Сирии. Зато римский народ пристально следил за судьбой своего любимца. Однажды города достигла радостная весть, что Германик исцелился от постигшего его недуга. Никем не побуждаемые, люди среди ночи выбегали из домов на улицы, обнимали друг друга и поздравляли с избавлением, словно узнали о разгроме опасного врага или спасении близкого человека. Однако радость оказалась недолгой - болезнь с новой силой вернулась к Цезарю. Смерть полководца наступила после загадочной изнурительной болезни. Получив скорбное известие, народ обезумел от горя: Рим облачился в траур, а подлого отравителя Пизона люди намеревались растерзать на форуме, когда его нашли бездыханным в собственной спальне. Скорее всего, император избавился от опасного свидетеля, подослав убийц, поразивших его мечом.
Погребальную урну с прахом народного любимца доставила в Вечный город его вдова. Народ устроил Германику торжественные похороны, провожая плачем и стенаниями безвременно угасшую надежду Рима...

ДОСЬЕ: АРМИНИЙ
Арминий, неукротимый враг Рима, прожил бурную жизнь, полную приключений. Он был сыном вождя германского племени херусков. В юности ему довелось послужить в римской армии, где он отличился и был вознагражден Октавианом Августом. Молодой херуск был почтен званием римского гражданина и зачислением во всадническое сословие, второе по достоинству после сенаторского.
Однако это не примирило Арминия с Империей, и при первом удобном случае он поднял восстание. Племя херусков возглавило борьбу покоренных германских племен против римского владычества.
Однако в собственной семье вождя преследовали неурядицы поистине трагедийного размаха. Его брат Флав остался верен Риму и служил в легионах, которые Цезарь вел против херусков. В одном из боев он был ранен и потерял глаз. Войска противников разделяла река Визургий (Везер), на берег пришел Арминий, призывая брата выйти к нему для переговоров. Когда Флав появился на другом берегу, вождь германцев спросил, откуда у него на лице увечье. Тот назвал место и битву, Арминий допытывался, какую же награду получил верный союзник от Рима. И когда Флав ответил, что ему увеличили жалованье и даровали воинские отличия, Арминий расхохотался, говоря, что это слишком дешевая награда за рабство.
Брак Арминия тоже принес ему только горе. Туснельду он похитил у знатного германца Сегеста. Отец невесты, глубоко оскорбленный поступком вождя, стал его врагом. Беременная супруга попала в плен к врагам, но благодаря верности своего отца Риму, была пощажена и отправлена на жительство в Равенну. Там она разрешилась от бремени сыном, судьба которого, по Тациту, была "жалкой". До самой смерти Арминий так и не увидел больше ни жены, ни ребенка.
Дядя молодого вождя, Ингвиомер, снедаемый завистью к удачливому племяннику, подстрекал германцев к его убийству. В конце концов, замысел удался, и владыка пал от рук своих соплеменников.
Даже римляне не могли отказать своему врагу в храбрости. Историк Тацит оставил нам о нем такие слова: "Это был, бесспорно, освободитель Германии... и, хотя он терпел иногда поражения, но не был побежден в войне. Тридцать семь лет он прожил, двенадцать держал в своих руках власть; у варварских племен его воспевают и посейчас..."
По злой воле рока два достойных противника, Германик и Арминий, стали жертвами зависти и злобы собственных дядьев, погубивших их не силой оружия, а коварством. Враги в жизни оказались "братьями" в смерти.
***