Глава из романа "Двенадцать прикосновений к горизонту"

[MishaSamarsky]

Прикосновение второе


Мы выбрались из кабины и направились в сторону придорожного рынка. Навстречу нам шёл другой водитель.

- Надолго? - спросил Фёдор у него. – Что там случилось?
- Пацана машина сбила, - тихо ответил мужчина и, опустив глаза, добавил: - Насмерть…

Сердце моё сжалось. Подойдя к месту трагедии, я увидел лежащего на дороге парня лет четырнадцати-пятнадцати и склонённую над ним женщину. На асфальте, словно гладиолус, белела тонкопалая мраморная рука мальчика, лицо было серым, глаза приоткрыты. Но что меня поразило больше всего и повергло в шок, это то, что на лице парня застыла добродушная улыбка. Крови не было, а потому, казалось, мальчик просто спит. У меня даже промелькнула мысль: может, люди ошиблись, может, нет никакой беды, сейчас он проснётся и скажет, что всё хорошо. Но мальчишка не дышал. Женщина время от времени поднимала руки к небу. Я сначала удивился, почему не слышу её голоса. Но подойдя ближе, понял, в чём дело: женщина охрипла.

- Господи, за что? – шептала она. - Зачем ты забрал моего сыночка? Единственная моя кровинушка! Господи, за что? За что?

Рядом стояли люди. Одни утирали слёзы, другие хватались за сердце, третьи закрывали руками рот, будто сдерживая крики отчаяния.

Спустя несколько минут подъехали милиционеры, затем подкатила «Волга» - из неё вышел полный мужчина в очках и, подойдя к одному из милиционеров, стал отдавать распоряжения. Милиционер, молча кивал головой, время от времени оглядываясь на труп мальчика. Люди в милицейской форме долго что-то измеряли, фотографировали, рисовали мелом на асфальте. Двое мужчин отвели маму погибшего парня в сторону. Затем приехала карета скорой помощи. Безжизненное тело упаковали в чёрный пакет и стали грузить в газель. Женщина неожиданно вырвалась из рук мужчин и метнулась к машине:

- Сыночка, родненький. Вернись! – у неё снова появился голос. Она так кричала, что мне показалось, всё вокруг потемнело. – Сыночек! Сыночек! – мама ухватилась за дверь машины. Мужчины стали её оттаскивать. Но они не могли справиться с обезумевшей от горя женщиной. Наконец-то водителю удалось затворить двери. Женщина продолжала кричать, пока снова не потеряла голос. Когда машина стала отъезжать, мать упала плашмя на землю и стала ногтями царапать замёрзший асфальт.

- Нина, вставай, - уговаривала её другая женщина. – Вставай, Нина, Коленьку увезли. Вставай, Ниночка. Вставай, родная.
- Сынок, сынок, сынок, сынок… - хрипела бедная женщина. Кажется, она сошла с ума. – Убейте меня. Убейте! Убейте…

Колонна тронулась дальше. Мы с дядей Федей направились к своей машине. В горле застрял ком. Я утирал слёзы, еле сдерживая рыдания.

Первым заговорил дядя Федя.

- Видишь, Мишка, что случается, если дорогу в неположенном месте переходить. Поленился пацан. А ведь через пятьдесят метров светофор с кнопкой. Небось, в Москве на красный дорогу переходишь?
- Вообще-то бывает, - кивнул я. – Но я только, когда нет машин…
- Какая разница, - тяжело вздохнул Фёдор. – Есть машины, нет машин. Исключений делать нельзя. Большинство трагедий на дорогах происходят из-за того, что люди не хотят соблюдать Правила. Почему-то все думают, что Правила написаны только для водителей. Я вот почти тридцать лет за рулём. Иногда диву даёшься. Сама (или сам) бежит на красный свет, так ещё и ребёнка за руку тащит. Однажды не выдержал, остановился прямо на переходе, говорю: «Женщина, дорогая ты моя, что же ты творишь? Вместо того, чтобы ребёнка научить, где и как правильно дорогу переходить, ты его тащишь на красный свет. Какой ты пример подаёшь детям?» И что ты думаешь?
- Ну, наверное, извинилась. Стыдно стало ей, – предположил я.
- Удивляешь ты меня, Миха, - усмехнулся водитель и передразнил меня: – «Стыдно».
- А что?
- А то, - хмыкнул он. – Матом обложила и, покрутив пальцем у виска, обозвала меня грязными словами. Я ещё оказался и виноват.
- При ребёнке?
- Ну а при ком? Он стоял рядом с мамашей и во весь рот улыбался. Ну вот скажи, чему эта дура может научить своего отпрыска?

Я снова вспомнил мальчика на асфальте. Стало жутко. А ведь летом и я мог оказаться в таком же положении. Мне вспомнился начальник ГАИ Александр Васильевич, который рассказывал о жуткой трагедии на автотрассе, когда погибла целая семья. Почему так выходит? Сколько людей гибнет на дорогах? Неужели никак нельзя это предотвратить? Что нужно сделать для того, чтобы никто не погибал на дорогах. Какие нужно принять законы? Или дело здесь вовсе не в законах? Вот же: существуют Правила дорожного движения, но кто их соблюдает? Водители ещё как-то придерживаются Правил. А пешеходы действительно лезут на рожон – сам сколько раз видел, да что там видел, и нарушал тоже. Почему мы так поступаем? Какие страшные последствия… Неожиданно мяукнул телефон - пришла СМС-ка.

Маша: Как дела, котик?

Отвечаю: всё хорошо. Нажал на кнопку «отправить» и вздрогнул. Что тут хорошего? Я пишу «хорошо» через пять минут после того, как видел на проезжей части мёртвого мальчика и склонённую над ним женщину. Горе было такое, что у меня похолодело внутри. Слёзы душили меня, горло пересохло. Страх пробрался в каждую мою клеточку. Мне хотелось кричать на весь мир, я хотел повернуть обратно. Боже, как жутко. И вдруг я пишу Машке: «всё хорошо».

А если разобраться, сейчас, в это самое мгновение, кто-то отмечает праздник, кто-то день рождения, играет музыка, все смеются, веселятся. Да-да, в один и тот же миг кто-то умирает, а кто-то звонко хохочет. Если увидеть сразу весь мир, можно сойти с ума. Смерть - рождение, горе - радость, слёзы - смех, ссора - любовь, ночь – день, луна – солнце, зло – добро. Я вдруг вспомнил урок русского языка. Вот они, эти, как их там… антонимы. Вся наша жизнь состоит из этих самых антонимов. Бедный-бедный мальчик. Он тоже кого-то любил или просто дружил с девочкой. Ужас какой. А как же она, его девчонка? Что она будет делать, когда узнает, что её парень погиб? А если бы это случилось со мной?

Я вдруг представил Марию, стоящую с венком в руках у моего гроба, и мне захотелось завыть. Да, именно завыть, как собака. Не знаю; сколько прошло времени, но вдруг откуда-то издалека донёсся голос водителя:

- Ну ты чего, Мишка? Совсем скис.
- Жалко пацана, - отвечаю. – Бедная мама. Как она это переживёт?
- Не говори, Мишка, - тяжело вздохнул дядя Федя. – Ой, не говори. Самое страшное в этой жизни – хоронить своего дитя. Хотя с другой стороны, может, оно и лучше…
- В смысле? – я раскрыл рот.
- Да в том смысле, что сразу умер.
- Вы что, дядя Федя?! – оцепенел я. – Что вы такое говорите? Как так можно? Вы что? Вы… вы…
- Да не кипятись ты, - махнул рукой водитель. – Я не в том смысле, что пацан попал под машину, а в том, что…
- Да понял, - вскрикнул я, - понял, но как можно такое говорить…
- А вот так! - стиснув зубы, зло перебил дядя Федя. – Ты ещё многого просто не знаешь, потому и возмущаешься.
- Любой бы возмущался, - возразил я.
- Любой не любой, а ты вот послушай, что я тебе расскажу. Послушай. Только не перебивай. А потом и скажешь, что лучше, что хуже. Будешь слушать?
- Ну, говорите, - понуро ответил я. – Но всё-таки…
- А ты без этих своих «всё-таки» послушай.
- Хорошо-хорошо, - закивал я и буркнул: – слушаю.

Дядя Федя начал говорить не сразу. Вынул папиросу, дунул в мундштук, затем сплющил его, прикурил, сделал глубокую затяжку и тихо начал свой рассказ:

- Летом в прошлом году сынишка моей соседки, Димка, твой ровесник, ну, может, чуть постарше, по дороге в лагерь попал в аварию. Водитель автобуса, в принципе, был невиноват – какой-то пьяный придурок на тракторе внезапно вылетел на главную со второстепенной. Если бы водила автобуса был неопытным, ещё неизвестно, сколько бы там детей погибло. Но, как потом гаишники говорили, мужик принял единственно верное решение – никто из детей сильно не пострадал. А вот Димке не повезло, он сидел на переднем сиденье… Пострадал пацан больше всех. Но выжил. Казалось бы, радуйся, мать – сын не погиб, живой. Да не тут-то было. В больницу его привезли, а он в коме. Одна операция, вторая, третья. Что-то там с черепом делали, как оно называется… по-моему, трепанация, что ли. В общем, врачи мудрили-мудрили, в конце концов, парня выписали. А толку… Он, как был в коме, так и остался. Доктор сказал Тоньке, матери его, что сын таким и останется. Мать ни в какую. Говорит: не верю, всё равно вылечу. Но тут другая проблема - бесплатное лечение закончилось. К кому только мать не обращалась. Правда, находились люди добрые, помогали. Мы, соседи, тоже деньжат подсобрали, бизнесмены разные приносили. Моталась баба по разным центрам, у каких только врачей не побывала. И ты знаешь, появилась надежда – пацан даже говорить начал. Хотя это трудно было назвать разговорами, но всё же улучшение началось – Димка даже ходить пытался…

Дядя Федя умолк. Через некоторое время я не выдержал и спросил:

- Ну а дальше-то что, дядь Федь?
- А дальше, Миха, - с трудом выдавил водитель, - Димка умер.
- Как? – вздрогнул я. – Вы же говорите…
- Говорю. В том-то и дело, вроде пошёл на поправку, Тоньку уже мамой называл, а вот смерть пришла и забрала мальчишку, - дядя Федя смахнул слезу и всхлипнул. – Хоронили его соседи…
- А что с мамой? – испуганно спросил я и почувствовал, что сейчас разревусь.
- Мать не дожила до похорон. Вернее, сама не захотела дожить.
- Как это?
- Повесилась…

Я не знал, что говорить, потому просто сидел молча. Даже не помню, о чём в тот момент думал – настолько потрясла меня страшная история. Дядя Федя выкурил ещё одну папиросу, прежде чем спросил у меня:

- А теперь вот и скажи: что лучше? Если бы Димка сразу умер, схоронила бы и, может, сам осталась бы жива. Я думаю, она руки на себя наложила скорее даже не из-за того, что сын умер, а из-за того, что надежда умерла. Хотя, если честно, я и сам не знаю, что лучше. Страшно об этом говорить. Может быть, как раз последнее Димкино «мама» и было для неё самым большим счастьем в жизни. Я дурак, грешным делом, поначалу тоже, как некоторые, осуждал её за самоубийство, но теперь и думать об этом стыдно. Бог ей судья…

Я решил, что в данной ситуации любые мои слова будут лишними, потому молчал. А дядя Федя продолжил:

- Вообще, скажу я тебе, дурости много в нашей жизни. Так много, что… Ладно, - дядя Федя махнул рукой, - давай сменим тему. В дороге нельзя говорить о плохом. Главное, делай выводы, Мишка, прежде чем перейти дорогу, семь раз… а лучше сто раз посмотри внимательно по сторонам, убедись, что рядом нет придурков, а потом уже переходи. Понял?
- Угу, - буркнул я. – Понял.
- Вот и молодец, ложись, отдохни.
- Да я не устал, - говорю. – Сиди себе и сиди.

В этот момент подал признаки жизни телефон.

SMS

Маша: Далеко уже?
Я: Подъезжаем к Тульской области.
Маша: Как дорога? По телевизору показывают снежные заносы на трассе «Дон». Я так переживаю за тебя.
Я: Не переживай, всё будет хорошо.
Маша: Целую…
Я: : )

Машка тоже знает, если пошли смайлики, нужно прекращать переписку. Значит, неудобно писать или что-то другое. Но телефон снова подал сигнал. «Вот неугомонная, - раздражённо подумал я. – Послал же смайлик, остановись. Нет, надо обязательно достать человека…» Но оказалось, что СМС-ка пришла от сестры Лильки.

SMS

Лилька: Мишка, привет! Ты где?
Я: У Юрки.
Лилька: Ты у него будешь Новый год встречать?
Я: Да.
Лилька: А у меня потрясная новость! Угадай, какая?
Я: Хорошая.
Лилька: Ага. Ну, угадай.
Я: Ли, говори.
Лилька: Не хочешь угадать?
Я: :- (
Лилька: У меня скоро будет ребёнок.

«Угадай!» Ничего себе. Кто ж такую новость просто так угадает?

Я: Поздравляю!
Лилька: И я тебя поздравляю.

Я мысленно усмехнулся.

Я: А меня-то с чем?
Лилька: Не тормози, братик. Ты скоро станешь дядей.
Я: :- )
Лилька: Тока пока никому не говори. Я сама скажу.
Я: Хорошо. А когда родишь?
Лилька: Летом.
Я: Мальчик или девочка?
Лилька: Ещё не знаю.
Я: А ты кого хочешь?
Лилька: Мне всё равно. Ладно, пока.
Я: Пока, Игорю привет!
Лилька: Тебе тоже от него привет!

Я забрался на спальник и стал думать. Не пойму, что происходит. У меня такое впечатление, что моя поездка то ли мне снилась, то ли я её видел. Вот честное слово, как будто это происходит со мной уже не в первой. Странное ощущение. Странные совпадения. Что бы это значило? Как это понять? Как это расшифровать? И вдруг я снова вспомнил о книге «Путешествие из Петербурга в Москву». Моё сочинение можно смело назвать «Путешествие из Москвы в Ростов-на-Дону». И следующее «прикосновение» тому доказательство. Только у Александра Николаевича ось кибитки переломилась, а с нашей машиной случилось что-то другое. Хотя какая разница - ни там, ни тут ехать дальше было нельзя. Но об этом уже в следующем прикосновении.

Дядя Федя молча остановил машину и вышел на улицу. Я стал всматриваться в происходящее за окном. Или луна такая яркая, или утро приблизилось, но вдруг я увидел на дороге велосипедиста. Меня поразил не сам факт, что зимой по шоссе едет велосипедист, а то, во что он был одет – майка, шорты и совершенно несуразный шлем, похожий на шлем русского витязя. «Что-то у парня, видимо, с башкой, - подумал я. – в такой мороз кататься на велосипеде в майке и шортах». И вдруг ему навстречу едет точно такой же кадр. Они встретились, остановились, спешились, обнялись и поехали дальше, каждый в свою сторону, а на том месте, где они только что расстались, неожиданно выросла женская фигура. В руках у неё была длинная указка. Она помахала мне и что-то громко крикнула. Я прислушался. «Ты, Миша,- донёсся до меня знакомый голос, - обязательно на каникулах позанимайся математикой, иначе в третьей четверти скатишься на тройки…» Елы-палы, да это же Екатерина Михайловна, наша математичка. Что она здесь делает? Я было хотел заверить её, что обязательно позанимаюсь, только раскрыл рот, но учительница вдруг исчезла…