РУСЛАН

[Владимир Воронин 13]

Руслан был алкоголиком. Убеждённым. Алкоголиком он стал осознанно и принципиально. До того, как им стать, Руслан был художником. Говорят, художником неплохим. Даже хорошим. Очень хорошим художником был Руслан. Но не гениальным. А хотелось.

Хорошо рисовал с детства. Окончил престижное художественное училище и академию художеств России заочно. Но знаменитым и известным не стал. Хотя, как и всем талантливым, хотелось. Во времена советские приходилось работать художником-оформителем на большом заводе. Его ценили. А он - нет. Ни работу свою не ценил, ни работы свои.

Почитав биографии западных и отечественных художников, которых все считали великими, а он – не очень, Руслан запомнил, что все они были наркоманами или алкоголиками. Руслан посчитал, что становиться наркоманом - это слишком. Да и дорого. А вот стать алкоголиком ничто ему не помешает, вон их сколько вокруг.

Правда, художники среди алкоголиков ему не встречались. Но это он отнёс на отсутствие изначального таланта. А талант у Руслана, несомненно, был. Но чего-то не хватало. Это что-то Руслан решил поискать в бутылке.

Сначала было трудно. Его организм оказался совершенно не приспособлен к спиртному. Руслана мутило от одного вида водки. Он не сдался, решил становиться алкоголиком постепенно. Для начала выбрал портвейн. Ударные дозы популярного напитка вызывали тяжкое похмелье, головную боль, стойкое отвращение к спиртному вообще, нежелание даже смотреть в сторону винно-водочного отдела магазина.

Руслан был настойчив. Поняв, что его организм не желает принимать спиртное ни в каком виде, решил его, организм, перехитрить. Перестал пить помногу. Вполне осознанно решив стать алкоголиком, Руслан изучив, соответствующую медицинскую литературу, стал приучать несговорчивый организм мало-помалу.

Каждое утро выпивал четверть стакана портвейна перед работой. Каждый вечер, перед сном, как противное лекарство, принимал ещё четверть стакана. Стало получаться. И работа пошла веселей. С удовольствием рисовал Лениных и других вождей. Чертил таблицы неуклонного повышения производительности труда. Изображал плакатных строителей коммунизма с суровыми, но добрыми лицами. Писал объявления «Берегите хлеб !» для заводской столовой.

Уже не исключительно перед сном, а только-только вернувшись домой с работы, принимал стакан портвейна. Потом брался за домашние кисти и краски.

Нового Сарьяна из него не получилось. Получился банальный забулдыга, умеющий рисовать. И рассказывать, как здорово он умеет это делать.

По жизни Руслан был тихим и спокойным человеком, без крайней необходимости не открывавшим рта. «Под парами» это был совсем другой человек. Брызгая слюной, хаотично жестикулируя руками он, со вздувшимися на шее венами, доказывал. Доказывал недоказуемые вещи. Опровергал общепринятые каноны. Критиковал всех подряд.

Даже партию критиковал. Коммунистическую партию Советского Союза! Другой тогда не было. И не могло быть. Дома он досаждал сестре и её мужу, с которыми жил в одной квартире. Досаждал соседям. Даже участковому досаждал. Ругал всех. И даже, бывало, матерно.
Особенно ругал русских. «Вы, русские, устроили этот бардак!» - говорил он, имея в виду социалистический строй, образ жизни и мыслей большинства населения страны и собственную неустроенность.

Себя он считал армянином. Армянином он и был. Наполовину. Отцом его был неизвестный армянский художник из Нахичевани, настоящего имени которого не знала даже мать Руслана. Другие произведения этого художника тоже были неизвестны. Только Руслан.

Армянского языка Руслан не знал. Кроме нескольких ругательств, которым его ещё в детстве обучили мальчишки-соседи. Может, и не армянские то были ругательства, кто знает? Во всяком случае, настоящие нахичеванские армяне обычно смеялись, когда слышали произносимые Русланом слова.

Происхождение давало ему право не любить русских. Армян он тоже не очень любил. За что их любить, если они бросают ещё не родившихся детей своих? Во всяком случае его, Руслана. Знаменитого художника, своего земляка-нахичеванца Сарьяна он уважал. Даже подражал ему в своих произведениях.

Но кому нужен ещё один Сарьян? И кому нужен забулдыга-художник, вечно опаздывающий на работу, опасно высказывающийся о социалистическом устройстве страны? Его уволили. Руслан не очень расстроился. Знал, что художник всегда сумеет подработать. Особенно хороший. А он был очень хороший художник. Но - пьяница.

Руслан давно уже предпочитал водку любым другим горячительным напиткам. Заработать стремился ровно столько, сколько стоила бутылка «беленькой». Потом он размышлял, рисовал, философствовал. Но философу нужны слушатели. Руслан стал приводить домой собутыльников и собутыльниц.

Это не очень, даже очень не очень, понравилось его сестре. Она была учительницей начальных классов, тихой, очень интеллигентной женщиной.
Мама перед смертью завещала сестре присматривать за младшим непутёвым братиком. Поэтому сестра только плакала.

Муж сестры не был настолько интеллигентен. Однажды, выбрав момент, когда Руслан был относительно трезв, муж сестры объяснил ему, какие страдания тот причиняет сестре своим поведением. Руслан понял. Он тоже был интеллигентным человеком. Только пьяницей.

Он решил уехать. Уехать куда глаза глядят. Хоть на край географии. Руслан считал себя абсолютно свободным человеком. Свободным он и был.
С собой Руслан взял небольшой чемоданчик со сменным бельём и бритвенными принадлежностями. В бельё завернул пластмассовую коробку с кистями, справедливо полагая, что при необходимости краски всегда найдёт. Хорошие же кисти больших денег стоят. Да и пойди найди их, хорошие кисти.

Свой мольберт, уже написанные и ещё незаконченные картины, ящик с красками и прочие вещи, ненужные каждый день, Руслан спрятал на чердаке дома. Сел в трамвай и поехал на железнодорожный вокзал. На край географии билеты стоили дорого, денег не хватило. Хватило только на бутылку водки.

Вышедши на перрон, Руслан услышал вальс «Амурские волны», исполняемый на баяне. Близоруко прищурившись, разглядел бородатого исполнителя трогающей за душу музыки. В баянисте узнал недавнего своего знакомца и собутыльника Николая Аполлоновича. Именно так тот рекомендовался и просил к нему обращаться.

Приятели поздоровались. На бутылку было у Руслана, на закусь набралось в футляре баяна. Пошли философствовать. На ночь Николай Аполлонович пригласил Руслана в «апартаменты». Это действительно были апартаменты. В предназначенной на снос гостинице.

Обсудив с Николаем Аполлоновичем и другими, не менее рассудительными и нетрезвыми постояльцами безоконной гостиницы текущий политический момент, Руслан мирно уснул на продавленном красном диване.

Было лето. Николай Аполлонович оказался не только музыкантом, но и философом. Самым настоящим. Даже некогда преподавал сию дисциплину в местном университете. Но давно уже бросил упорядоченную преподавательскую жизнь и свободно, как он сам выражался, «в броуновском движении», путешествовал по стране советов.

Путешествовал бы и за пределами страны, да не пускали. Паспорта не было. Но и одной шестой части суши земного шара бродячему философу хватало.
Многочисленные знакомцы и случайные собутыльники, частенько предлагали продать его дорогой баян, устроить грандиозный праздник. Николай Аполлонович не соглашался. Он предпочитал пусть маленькие праздники, но каждый день.

Родом был из Черкасска. Часто рассказывал историю, как царь Пётр Первый, посетив во времена былые стольный град донских казаков, увидел молодого чубатого красивого казачуру, сидящего на бочке с вином. Казак был сильно пьян, в одном исподнем, но при дорогом ружье и не менее дорогой сабле. Царь полюбопытствовал, зачем казак продал и пропил всю свою одёжку, а оружие оставил.

Продай он одну только дорогующую турецкую саблю, вина бы хватило не на один день. И не ему одному. На что не совсем трезвый казак резонно отвечал самодержцу российскому, что продай он шашку и ружьё, останется совсем сиротою. А при оружии, завсегда сумеет добыть себе и новые портки, и зипун бархатный.

Изумлённый Пётр запомнил слова бравого казака. Присоединивши донские земли к своим владениям, он даровал Войску Донскому новую печать, повелев ставить её на всех документах государственной важности. На печати изображён полуголый казак верхом на бочке. С ружьём и при сабле. «Это - моя сабля», - говорил, заканчивая рассказ, Николай Аполлонович, любовно обнимая свой дорогой во всех смыслах баян.

Летом было хорошо. Летом всегда можно подработать. Можно в городе заниматься ремонтом квартир, строительством гаражей, другими мелкими подрядами. При желании пожить на природе, можно отправиться на прополку арбузов или на луковые плантации корейцев.

Руслан легко постиг премудрости укладки облицовочной плитки и наклейки обоев. Это была работа, близкая к его ремеслу и призванию. Ну а тяпкой орудовать, при некотором навыке, всякий сможет. Единственное, что недоступно было Руслану в обычном перечне «шабашек», это погрузочно-разгрузочные работы. В силу своей природной субтильности и худобы он, при всём желании, ни за какие деньги не смог бы поднять мешок цемента. Хотя и пытался. Не его это было.

Зимой жизнь хуже. Совсем плохо зимой. Спать приходится, забираясь в люки теплоцентралей. Дни короткие, работы мало, на водку не хватает. А без водки какая жизнь? Тут ещё перестройка в стране началась. Хлынули на вокзалы тысячи людей, не очень устроенных в жизни. Очень многие стали вдруг лишними. Конкуренция возросла неимоверно.

Появились кооператоры, фермеры, разные другие частные предприниматели. Предпринимателями стали все, даже милиционеры не стеснялись «срубить лишний рублик». Руслан сначала злорадствовал по поводу коммунистов. Потом начал критиковать и новую власть. Власти от его критики было ни холодно, ни жарко, а он волновался.

На вокзале предприимчивые молодые люди, стриженые «под ноль», поставили жестяной вагончик, начали, практически легально, торговать «трудовыми ресурсами». Бомжей было море, бизнес процветал. Менты тоже имели с этого бизнеса свой процент. Людей фактически продавали в рабство, и никому до этого безобразия не было дела.

Мимо вагончика самостоятельно наниматься на работу стало просто опасно. Через вагончик тоже опасно. Потому как нельзя покинуть «работодателя» раньше оговоренного с «поставщиками» срока. Бритые парни не шутили. В случае поимки беглеца тому грозило суровое наказание. Вплоть до показательной казни. Это конечно крайность, но слухи ходили. Найти сбежавшего бомжа довольно просто. Куда податься бездомному человеку, кроме как на вокзал?

Руслана сначала купил толстый очкастый кореец на прополку арбузов. После месячного мучения с тяпкой, Руслана, за хилостью его, прогнали. Предварительно избив и не заплатив ни копейки. Потом была стройка, где он с успехом клеил обои в новом особняке разбогатевшего «нового еврея». Опять не заплатили и выгнали.

Среди бездомного работного люда циркулируют разные слухи. Где работа тяжкая, а платят крохи, где бьют без причины, а где ничего, жить можно. Особо популярны слухи об огромных заработках. До Руслана докатился слух, что на одном дальнем хуторе живёт странный фермер, который и деньги платит своим рабам, да ещё и по сто граммов наливает. Мечта каждого бомжа!

Руслан поехал. Встретили его скептически. Не богатырь и худ безмерно. Руслан последнее время голодал много, но выпивал исправно. Условие было простое: неделю работаешь бесплатно, за харчи. В субботу получаешь бутылку водки.
В понедельник хозяин решает, нужен ему такой работник или нет, платить, или отпустить с миром. Руслан согласился. А что было делать?

Поселили в большой общей комнате с печкой посередине. Народу в комнате много самого разного. Хозяйство большое, работы разнообразные. Среди работников были трактористы и строители, сварщики и плотник, просто разнорабочие и конюх. Объединяло их одно – все были бомжами, «лицами без определённого места жительства» - по-милицейски.

Один бывший милиционер среди них тоже был. Впрочем, все эти люди были «бывшие». Если верить их рассказам, практически все занимали достойное место в обществе. По тем или иным причинам сбитые с места, оторванные от корней, пытались хоть где-нибудь, хоть как-нибудь закрепиться. Желательно максимально надолго. Получалось не у всех. Мало у кого получалось. Пьющие были все.

Руслану досталось ухаживать за гусями и другой птицей. Эта работа была ему вполне по плечу и даже нравилось. За неделю перезнакомился со всеми, его стали уважать. Человека бывшие люди чувствуют сразу. Подошла суббота.
Водку выдавали честно всем работникам без исключения. С тем расчётом, что в субботу они напьются, за воскресенье отойдут, а в понедельник, с новыми силами, примутся за работу.

Водка была дешёвая. Обычная «палёнка» из деревенского магазина. Бутылка на брата, может быть, и многовато, но здесь подобрался народ опытный. Руслан проявил предусмотрительность, не очень свойственную человеку его положения. Отлив чуть больше половины стакана, остальную водку поставил на общий стол.

Заветный стакан, предназначенный на утро воскресенья, спрятал на чердаке, забравшись туда по приставной лестнице. От себя спрятал. По этой лестнице не смог бы подняться в пьяном виде ни он, ни кто- либо другой. Собутыльники его поняли. Не очень поняли они, о чём буровил по-пьяни, кого ругал, над кем смеялся и зачем плакал Руслан. Но в свою компанию приняли как равного.

Хозяин приходил посмотреть, как ведёт себя в пьяном виде новый работник. Руслан обругал и его. Но не очень. Фермер запретил Руслану показываться ему на глаза в пьяном виде, пригрозил выгнать. На самом деле был не очень строг. Считал, что старинная поговорка «от сумы да от тюрьмы не зарекайся» распространяется и на него. Мало ли какие в жизни бывают коллизии и обстоятельства. А ещё ему очень понравились кормушки для гусят, которые смастерил Руслан.

Поближе познакомившись с характером пьяного Руслана и хорошо зная характер хозяина, рабочие в дальнейшем просто прятали первого от второго. Во избежание недоразумений. Они любили и уважали Руслана. Было за что любить. Абсолютно безотказный, но интеллигентно отстранённый, Руслан был со всеми предельно вежлив, обращался исключительно на «Вы», никогда ничего не брал без спросу, был аккуратен и опрятен.

Разумеется, когда был трезв. А нетрезвым и противным он был всего полтора дня в неделю Даже меньше. С вечера субботы до обеда в воскресенье. Через месяц после своего появления, в день выдачи зарплаты, Руслан снова удивил своих товарищей. Вместо того, чтобы забрать причитающиеся ему деньги и как следует напиться, он попросил заработок ему на руки не выдавать, а отвезти в город на базар.

Фермер был удивлён просьбой художника, но выполнил её. С утра и до обеда бродил Руслан по рынку. Приценивался. Выбирал. Первое, что он купил, был не лишённый элегантности недорогой синий рабочий костюм. Такие костюмы раньше, при советской власти, рабочим на заводах выдавали бесплатно.

Костюм дополнили недорогие, простые, но добротные кирзовые башмаки. Уложив приобретение в машину, Руслан вернулся на рынок. В одном из магазинчиков, во множестве расплодившихся на территории базара, он выбрал очень недорогие, бежевого цвета, джинсы. В другом ларьке купил клетчатую рубашку свободного покроя. Ковбойскую широкополую шляпу он приобрёл в магазине «Головные уборы». В магазинчике рядом выбрал вполне приличные и даже красивые туфли.
Немного посомневавшись, купил на развале однотонный желтоватый шейный платок, очень похожий на шёлковый. На этом лимит отпущенных ему средств был исчерпан. Руслан попросил купить ему пару листов ватмана, детские акварельные краски и коробку красок гуашевых. В счёт зарплаты будущей. Фермер купил.

Приехав домой, Руслан разложил на кровати своё богатство, полюбовался им, дал полюбоваться всем присутствующим. Завернул в газетную бумагу, уложил в полиэтиленовые пакеты. Поднял всё на чердак и напился. Напился как обычно. С руганью, выяснением отношений, обсуждением политического момента и прочими издержками пьяного поведения. В этот раз в воскресенье утром он не опохмелялся.

С утра, забравшись на чердак по приставной лестнице, достал пакеты. Нашёл в хуторе утюг, обувной крем и щётку Тщательно выгладил всё, что нужно было погладить, надраил до зеркального блеска обе пары башмаков. Отложив в сторону рабочий костюм, надел джинсы и всё остальное, включая шляпу.

Сказать, что присутствующие были поражены, когда увидели его, значит ничего не сказать. Они не узнали Руслана. Перед ними был совершенно другой человек. Руслан и раньше, в отличие от своих компаньонов, брился каждое утро. Но сегодня его подбородок был выскоблен до блеска. Чётко очерченные небольшие аккуратные усики, подчёркивали эту бритость.

Хорошо подобранная одежда сидела, как на лондонском денди. Или, по крайней мере, как на североамериканском ковбое из популярных фильмов в стиле кантри. Его самого можно было снимать в кино! Особенно поражал вроде как небрежно, но аккуратно и красиво повязанный шейный платок. Было совершенно непонятно, как попал этот изысканный джентльмен и эстет в разношерстную, не совсем трезвую компанию.

В таком виде Руслан отправился на переговоры к хозяину. Он просил немногого, но невозможного. Он просил отдельную комнату. Комнаты в наличии не было. Но он получил разрешение использовать старый кирпич, оставшийся от разборки сарая, и добро на строительство отдельного жилья собственными силами. И построил. Друзья-товарищи не без удовольствия ему помогли.

В конюшне, где зимой стояли лошади и хранился запас овса, Руслан с друзьями отгородил закуток, небольшую комнатку с отдельным входом. Руслан сам соорудил из кирпичей, обмазанных глиной, небольшую печку на случай зимы. Тщательно и красиво оклеил комнатку обоями, оставшимися от ремонта чего-то. Был счастлив. Но внешне это никак не проявлялось.

Затащив в каморку старенький, но крепкий диван, установив ещё более старый, но красивый сервант, из досок соорудил обеденный стол. Кроме этой мебели в комнате Руслана появилась непонятная конструкция из реек и фанеры, сколоченная саморучно. Это был мольберт.

Руслан стал рисовать. Холста и подрамников не было, масляных красок тоже. Вместо холста в дело пошли обрезки ДВП, фанера и даже стекло. Рисовал гуашью. Белый и плотный ватман, приобретённый на рынке, использовал исключительно для акварелей.

Руслан рисовал много и с упоением. Рисовал портреты, пейзажи и натюрморты. Рисовал несуществующие фантастические миры и реальных кур и гусей. Рисовал портреты своих товарищей и хуторских барышень, которые стали заглядывать к нему на огонёк. Он рисовал!

Кстати, барышни разных возрастов довольно часто наведывались в каморку Руслана. Это удивляло и вызывало зависть у других обитателей хозяйства, более молодых и симпатичных. Седой старик, а Руслану было уже за пятьдесят или около того, был для женщин самого разного возраста предпочтительнее молодых кавалеров.

Причём женщины и барышни никогда не ревновали его друг к другу. Он сам решал, какая из них останется у него сегодня на ночь. Все остальные покорно ждали своей очереди.

Хозяин всячески поощрял художества Руслана. Покупал и привозил краски, карандаши, кисти. Считал настоящим художником. Руслан сознательно отказался от масляных красок. Они были дороги. Купить сразу всё, что нужно, не представлялось возможным. А покупать по частям не имело смысла. Он хотел творить здесь и сейчас.

Постепенно стал переходить на водорастворимую яркую темперу. Картины его стали напоминать полотна отца и сына Рерихов. Такие же яркие и насыщенные цвета, такие же лаконичные пейзажи и портреты. Один из его сотоварищей высказался в том смысле, что женщины, изображенные Русланом, не просто кажутся живыми. Они тёплые, их хочется потрогать руками.

Руслан попытался было бросить пить. Выдержал две недели. Алкоголик идейный, хорошо изучивший вопрос, он знал, что алкоголизм - это болезнь. Излечиться от этой болезни непросто, практически невозможно. Много лет подряд потребляя спиртное, Руслан принудил свой организм перестроиться, переналадиться с потребления обычной пищи на потребление и усвоение спирта.

Понял он - чтобы изменить метаболические процессы в проспиртованном насквозь организме, нужно время, нужны годы. Времени у Руслана не было. Здоровьем он не отличался, большую и лучшую часть своей жизни прожил. Остаток хотел прожить, не как получится, а как хочется. Он творил.

Учитывая неизбежность потребления алкоголя, Руслан выстроил свой образ жизни так, что водка ему не мешала, а помогала. Бывало, он лишал себя законного стакана, ежели не сотворил чего-либо стоящего за неделю. Мучился страшно. И рисовал. Рисовал вечером и рано утром, потому что днём ухаживал за гусями, курами, утками и индюками.

Эта живность, так же как лошади и коровы, тоже вдохновляли его на сюжеты. Но главным в его творчестве были пейзажи и портреты. Причём ему удавалось так схватить характер, что даже люди, давно знавшие героя или героиню его произведения, удивлялись и разводили руками.

Руслан был бескорыстен. Его многочисленные работы вскоре украшали дома и хаты обитателей не только хутора, но и ближайшей деревни. Фермер даже подумывал, не организовать ли персональную выставку в городе. Не успел. Руслан умер. Умер неожиданно и нелепо.

Накануне он слегка простудился. Накануне субботы – пьяного дня. В субботу выпил больше чем обычно. Захотелось ещё. Под проливным дождём отправился в общую комнату, где пировали остальные рабочие. Ему больше не налили, только посмеялись над его видом. Вид у него и правда был тот ещё.

Приготовляясь к пьянке, он, как обычно, сменил щегольской костюм свой даже не на рабочий, который берёг и старался лишний раз не пачкать, а на нелепое старое рубище, в котором и предстал пред высоким собранием. Ещё и мокр был как мышь. Было, над чем посмеяться молодым и не очень молодым зубоскалам. Руслан обругал всех непотребными словами, отправился обратно в свою каморку. Под дождём, переходящим в ливень.

Немного обсохнув и обогревшись, прикорнул. Разбудил его кашель. Его собственный. Кашель был глубокий и сухой, сгибавший пополам тщедушное тело художника. Руслан догадался, что надо выпить, чтобы кашель прошёл. Выпить было нечего. Накрывшись мешком, он снова вышел под дождь и ветер. Немного не доходя до заветной двери общежития, Руслан поскользнулся и упал. Подняться он уже не смог. Так и лежал под струями холодной воды, стекавшей с неба.

Со стуком открылась дверь комнаты, в которой шла попойка. Прямоугольник жёлтого электрического света осветил художника, лежащего в грязи. Из проёма двери вышел под дождь молодой парень. Справив малую нужду прямо на пороге, вернулся в комнату.

Он видел Руслана, лежащего в луже. Он бы помог Руслану, если бы тот молчал. Руслан не молчал. Протянув руку к приятелю, он взмолился, чтобы тот налил ему хотя бы полстаканчика. При этом умудрился обругать его нецензурно. Парень засмеялся и скрылся за дверью. Погас освещённый прямоугольник тепла и жизни.

Нашли Руслана утром. Он так и лежал с рукой, протянутой к двери, где всю ночь шло веселье. Похоронили его на ближнем сельском кладбище. Поставили крест, но не забыли. По субботам товарищ его, не наливший полстакана и оставивший умирать под дождём, наливает ровно половину гранёного стакана водки, выливает на землю. На то самое место, где лежал Руслан в ту ночь.

В каморке художника, на самодельном мольберте, накрытая чистой тряпицей, долго стояла последняя, незаконченная картина. На высоком ковыльно-серебристом кургане у берега моря сидит, облокотившись на руку, седой мужчина. Смотрит вдаль, на парящую в небе птицу. Рядом стоит мольберт и ящик с красками.

И больше ничего...

[Winston B. Pooh]

Судьба гг подозрительно схожа с участью вашего же Адама - алкозанова, в финале трагически-нелепо умирающий. Обкатываете варианты?

Хоть на край географии

Поставили крест, но не забыли

Это очень понравилось.

[Виктор Кобеев]

Ещё раз убедился в верности выражения - "если в России говорят о человеке творческом, то либо был, либо пил, либо сидел", кажется так. В первых предложениях повторы, хотя, может так и надо для большего акцента.