Oleg Декабрь 8th, 2015, 11:22 pm
Глава 7. «Переоценка ценностей»
Постепенно наши интересы и запросы менялись. На ранний утренний обход нашей улицы и поиск монет на морском дне, мы - старшие ребята, уже не выходили. Наличие масок и ласт эти задачи очень облегчили, а с другой стороны, интерес, острота впечатлений, пропала. И этот вид заработка плавно перешёл к младшим мальчишкам.
Специфика жизни и мышления молодых людей в южных курортных городах весьма своеобразна, а стереотипы поведения очень похожи друг на друга, будь то в Сочи, Ялте или Одессе. Не у всех конечно, но у многих.
Сколько бы нам родители и учителя в школе не объясняли, не внушали, что вся эта отдыхающая публика живёт и ведёт себя одиннадцать месяцев в году совсем не так, как один месяц на наших глазах – это плохо усваивается и не оседает в головах.
Бывает трудно представить весёлую, слегка подвыпившую пару, вывалившуюся из ресторана на улицу города, в их обычной повседневной жизни.
Его – чумазого от угольной пыли, только что поднявшегося из глубинного забоя под Макеевкой, и её – в прорезиненном фартуке, стоящую у стола, на котором разделывают свежевыловленную рыбу у берегов Камчатки.
Глаза видят, а мозг фиксирует хорошо и модно одетых людей, позволяющих себе веселиться и тратить деньги налево и направо. И ты уже не задумываешься, что одиннадцать месяцев до этого, они зачастую, не просто работали, а вкалывали. Экономили, откладывали деньги, доставали и переплачивали за эти шмотки ради того, чтобы приехать в твой город к тёплому морю на один месяц и, оттянуться по полной программе. Чтобы потом опять вернуться домой, где вся обыденность повторится, возможно, до следующего лета.
Нет, это не оседает в голове – ты молод и, тебе тоже хочется хорошо, красиво одеваться, весело проводить время.
Но в твоём регионе нет угольных шахт и золотодобывающих рудников. А самое крупное предприятие в городе – аэропорт. Единственная возвышающаяся над городом труба, принадлежит пивзаводу, а предлагаемый на них заработок в сто-сто двадцать рублей не позволит тебе быть на одном уровне с окружающей тебя летней публикой.
А так хочется не отставать от них, ни в чём.
Каждый курортный город большой или малый, даже просто посёлок на берегу моря – это своеобразный государственный насос, откачивающий излишки денег у населения. А где вы видели идеальные насосы? Обязательно с него где-то капнет, а то и прокладка даст течь. В данном случае - денежную. Остаётся только не быть лентяем и дураком – вовремя подставить ладони под эти струйки и капли.
Да, у взрослых были свои, более разнообразные возможности, припасть к денежным ручейкам, но оставались они и у нас – ещё не взрослых, но уже и не детей.
Кроме общих интересов нашей компании: хорошо одеться, сбегать в кино, посидеть вечером в мороженице, у каждого из нас была и своя цель требующая совсем иных денег.
Влада ждал последний выпускной учебный год в школе, а затем экзамены в институт иностранных языков. Не только Влад, но и мы, были уверены, что он поступит. Это будут Москва или Ленинград с иным укладом жизни, с иными возможностями в плане досуга. В лучшем случае, ему предстояло жить в студенческой общаге, а в худшем – снимать жильё.
На студенческую стипендию не разгуляешься, а рассчитывать на помощь родителей трудно, да и как-то это было не принято в нашем круге. Мы привыкли решать все свои мелкие материальные потребности самостоятельно.
В летние месяцы лучшая черноморская здравница страны была забита под завязку не только нашими согражданами, но и иностранными туристами. Лучшие гостиницы города были отданы им на откуп.
Влад зарабатывал и откладывал на будущие студенческие годы фарцовкой. Молодому симпатичному всегда отлично одетому и хорошо владеющему несколькими иностранными языками, приятному в общении парню, было трудно отказать в чём-либо. В отличие от нас, он в морском порту почти не появлялся, предпочитая «случайно» встречаться с иностранцами в центре города или в местах, куда туристов привозили автобусами – В парках «Ривьера», «Дендрарий».
Действовал Влад осторожно, не наглел, по мелочам не разменивался, «клиентов» выбирал безошибочно. Как я узнал от Светки позже, при нём всегда была папка с её рисунками, которые Влад успешно продавал, имея с этих сделок свой процент.
Светка и не скрывала, что все её обновки в виде блузок, джинсов и босоножек, это её заказы Владу, в обмен на проданные им рисунки.
У причалов морского порта постоянно стояли пассажирские суда и, не только отечественные. Частыми гостями были итальянские, французские, румынские и прочие круизники. Морской порт и прилегающие улицы, всё это было нашей «вотчиной» и, кому как не нам, здесь был знаком каждый закуток, куст в парке, тупичок и все закоулки.
Здесь и происходили все обмены, покупки. В ход шли блоки почтовых марок, значки, наборы открыток с видами города, монеты царской чеканки. Я обменял и продал все свои коллекции, привезённые из дома. Начиналось всё, как и у всех с мелочёвки. Выменивали, покупали: жвачку, сигареты, яркие пластиковые пакеты, очки, авторучки и прочую ерунду. Постепенно набирая обороты, уже ближе к окончанию сезона, по мере накопления «капитала», в нашем ассортименте замелькали футболки, пластинки и джинсы.
Нас ловили, награждали подзатыльниками, отбирали сигареты и, продержав пару часов в отделении милиции, выпускали, угрожая перед этим, что сообщат в школы. Чаще всего это случалось в порту, куда мы пробирались постоянно, как только к причалу вставал иностранный круизник.
В такие дни в порту исчезали люди в милицейских фуражках, видно для того, чтобы своим массовым присутствием не мозолили глаза иностранцам. Создавалось впечатление, что в порту фланируют только толпы умиротворённых отдыхающих, любующихся морскими лайнерами и красавцем – Морским вокзалом. Со стороны, постороннему, казалось именно так, но только не нам.
Милиционеров в цивильном, старавшихся раствориться в толпах гуляющей публики, мы знали в лицо и, лавируя в гуще людей, нам часто удавалось избегать встречи с ними. Хуже обстояло с дяденьками, которых мы между собой называли – «сероглазыми».
С этими было сложно, они умели не выделяться среди публики. Возникали перед тобой неожиданно, а чаще, за спиной. Как клещами, больно, прихватывали руку чуть выше локтя и тихо шипели:
- Тихо, засранец, не дёргайся. – Пошли.
И передавали тебя ближайшему сержанту милиции, одетому в цивильное со словами напутствия:
- Убери его отсюда, мать вашу…
Милиционер жёстко прихватывал тебя за воротник и, слегка поддав коленом под зад, в свою очередь, зло шипел в ухо:
- Опять ты тут ошиваешься? – Пошли, только попробуй рыпнуться, я тебе потом в дежурке уши-то пооткручиваю.
А дальше всё было, как всегда. Содержимое карманов вываливалось на стол. Дежурный выдвигал ящик и смахивал всю добычу туда. Два-три часа сидишь на лавке в углу, а потом тебя выгоняют. Всё – день пропал.
В этом плане особенно не везло Коляну. Высокий как каланча, он был очень заметен в толпе, пригнуться, спрятаться за спиной взрослого, ему было сложно. Его замечали в толпе очень быстро и отлавливали.
У Коляна тоже была своя, конкретная цель. Ему деньги были нужны для оплаты дополнительных занятий с репетиторами по физике и математике. Он понимал, что, не подтянув оценки по этим предметам за последние два года, можно будет расстаться с мечтой о поступлении в военное лётное училище. Просить денег у матери он не хотел, чтобы не нарваться на очередную головомойку за школьные оценки.
После второго-третьего залёта в милицию, он решил завязать с фарцовкой. Сказал нам:
- Нафиг мне это надо. – Действительно, настрочат эти говнюки на меня в школу. – Директриса с превеликим удовольствием выпишет мне такую характеристику, что потом, не только в училище не примут, но и в ПТУ не возьмут. - Оно мне надо? - Найду, как деньжат заработать.
И действительно – нашёл. Заядлый рыбак - он с вечера уходил на портовую стенку и ловил кефаль. А каждую субботу рано-рано утром, из мелководного порта, где отстаивались прогулочные катара и глиссера, в море на рыбалку выходил катер. Мужиков любителей рыбалки на «самодур» набивалось в него – уйма. Колян не пропускал ни одного выхода в море.
«Самодур» - это длинная леска с грузилом на конце, от основной лески отходит множество коротких поводков с мелкими, обязательно блестящими крючками. Катер приходил на мелководную банку, вставал на якорь и начинался лов ставридки.
Леска с грузом уходила на глубину, затем надо было резкими движениями как бы приподнимать её вверх. Стайки ставрида бросались на блестящий пустой крючок. Когда рыбак чувствовал по вибрации лески в руке, что уже не одна рыбка сидит на крючке, самодур вытаскивался из воды полностью. За один раз можно было вытащить по восемь, десять рыбёшек. В этой ловле Колян был наиболее удачлив.
Пока катер возвращался в порт, Колян сортировал ставридку по разным пакетам. На субботний лов он всегда выходил с соседом из «Шанхая», что был во дворе нашего дома. Мне не раз доводилось видеть утреннее возвращение этой парочки с рыбалки. Это было что-то!
Всё кошачье семейство, обитавшее в «Шанхае», во главе с огромным рыжим вожаком собиралось у ворот и терпеливо ждало. Как только появлялись рыбачки, всё разномастное племя бросалось к их ногам. Что они только не вытворяли: тёрлись об ноги, задрав мордочки, не сводили влюблённых глаз со своих благодетелей. Встав на задние лапы, выделывали такое, чего и в цирке Куклачёва не всегда увидишь. И всё это под хоровое, возбуждённое мурлыканье.
Колян опускался на корточки, брал один пакет и…серебристый, ещё трепещущий ручеёк изливался на асфальт. Напарник Коляна по рыбалке бросал в общую кучку несколько рыбёшек и от себя.
Кошки бросались на угощение. Ухватив рыбёшку, отбегали недалеко. Урча от возбуждения, с хрустом впивались зубами в голову рыбки. Рвали, отгрызали большие куски и, давясь, вытянув шеи, запихивали в себя угощение. Съев одну бросались за следующей. Минут через десять на асфальте оставалось только влажное пятно да поблескивали в лучах утреннего солнца несколько прилипших серебристых чешуек.
Потом ставриду слегка вымачивали в соляном растворе и вывешивали на длинных шнурах под деревьями, куда не попадали прямые лучи жаркого солнца. Через пару-тройку дней Колян снимал дошедшую до кондиции рыбу и нанизывал её по десять штук на тонкий шпагат. Укладывал весь улов в большую сумку и, бросив туда же подвялившуюся крупную кефаль, отправлялся в пивной павильон «Шайбу», что был на перекрёстке нашей улицы. И, сдавал всю эту радость любителей пива – директрисе. Торговля пивом под солёную рыбку шла очень бойко. Сколько с уже поштучной торговли имели продавцы, Коляна не интересовало, а о своём доходе он говорил, что свой четвертной в неделю он имеет. Этого ему с лихвой хватало на оплату репетиторов и ещё оставалось.
В то лето, если бабушка или мать брата, просили нас сходить в магазин за хлебом и молоком, например, мы уже отмахивались от мелочи или рублика, что нам протягивали, отвечая:
- Да ладно, сейчас принесём.
После всего, что написано в этой главе, логично напрашивается вопрос:
- А взрослые не понимали, не догадывались, что с нами происходит что-то не то?
Понимали, о чём-то догадывались. Когда во второй половине августа, как обычно, приехали мои родители, им всё было доложено.
Дело было на кухне. Мама вдруг попросила меня показать ей мои коллекции марок и монет, от которых на тот момент остались «рожки да ножки». Я начал что-то мямлить. В руках у мамы было кухонное полотенце, вот им она и огрела меня поперёк спины. И добавила тоном, не терпящим возражений:
- Не вздумай забрать домой джинсы, ещё не хватало, чтобы тебя увидели в них в школе, или в городе.
Сказала, как отрезала.
На дворе был шестьдесят пятый год, и фирменные джинсы тогда были большой редкостью даже в крупных городах, не говоря уж о нашем молодом городе в Татарстане, где мы жили тогда.
Отец тоже «вставил» мне, в своей манере – жёстко и коротко. Дождавшись, когда мама вышла из комнаты, сказал:
- Я в нашем коллективе парторг, представляешь, какую стружку снимут с меня, если ты здесь обгадишься с этой ерундой?
Мне этого вполне хватило. Уверен, что подобные разговоры с родителями были и у других ребят. И что?
Нет, мы не стали после этого ангелами. Просто стали более осторожными, пришло понимание, что за свои проделки можем ответить не только мы, но в большей степени наши родители.
Пройдёт ещё года два, и мы совсем отойдём от подобных дел, понимая, что настал такой возраст, когда не удастся отделаться простой оплеухой от сержанта в отделении милиции, а можно получить реальный срок уже по-взрослому.
Всё когда-то проходит, в том числе и юношеская дурь.
"Всё,что было, то и будет" - царь Давид