Страница 1 из 9

"На нашей улице в три дома"

СообщениеДобавлено: Август 18th, 2015, 10:55 pm
Oleg
Не знаю, что из этого получится, скорее всего, повесть. Захотелось вспомнить и рассказать. Тем более, что обижаться на правду(если что) уже некому.
Прошу прочитать и сказать, что так, а что нет. Ну, и конечно, мои "любимые" припинаки.

«На нашей улице в три дома»

«Лишь во сне приходят лица
Не узнать и половины – ярок свет».

В зыбкую, постепенно таящую пелену сна, вторгся звук поливальной машины. Её веер водяных струй не обмывает улицу, а пытается остудить раскалённый, так и не остывший толком за ночь асфальт. Влажная, тёплая волна воздуха, как в парилке, докатывается до наших окон на втором этаже, вздувая пузырём лёгкие занавески.
В начале шестидесятых годов по этой машине можно было сверять часы – половина шестого утра.
Мы с двоюродным братом спали прямо на полу под окном. Вернее, не на полу, а на старых ватных матрасах, застеленных простыней.
С улицы доносился новый звук – звонкое, размеренно-неторопливое цоканье копыт. И уже под нашими окнами слышалось тихое:
- Тпру милая. Стой, приехали.
На лестничной площадке хлопала дверь и через минут с улицы уже были слышны два приглушённых голоса: мужской и детский. И не надо было вставать, подходить к окну, проверяя, что там происходит. Как до моих первых летних каникул в Сочи у деда с бабушкой, так и многие годы спустя, всё происходило одинаково и в одно время.
Небольшая платформа-повозка на резиновом ходу, привозила под наши окна картонные коробки с кусками сухого льда, вафельными стаканчиками и несколько алюминиевых тубусов сортового мороженого. Из дома выходил наш дружок Колян и начинал помогать, пожилому вознице, выгрузить товар на тротуар.
Мать Коляна работала продавщицей мороженого, и её лоток располагался в тени двух магнолий, прямо под нашими окнами. Место бойкое, проходное, а главное - почти домашняя торговля.
Потом опять раздавалось постепенно затихающее в отдалении цоканье копыт. Повозка везла сладкий товар в конец улицы к перекрёстку.
А город ещё спал, досматривая последние сны. И так было из года в год.
Но в тот мой приезд изменение в программе всё же произошло, и весьма неожиданное, но только для меня.
Уже затухало цоканье подков по асфальту и, можно было вновь провалиться в сладкую утреннюю дрёму.
За стенкой, в комнате, где обитала моя вторая тётка, раздались странные звуки. Бульканье, клёкот, что-то ещё очень похожее на мощное всасывание сливным отверстием в ванне, последней порции воды.
Брат на своём матрасе заворочался и, выдернув подушку из-под головы, накрылся ею, зло пробурчал:
- Зараза!
Его мать – тётя Тамара, спавшая в противоположном конце комнаты, повернулась на койке лицом к стене и, натягивая на голову простыню, тихо отпустила, как я потом понял, весьма не лестный комплимент. Наступила небольшая пауза, всё стихло, а затем…
Грянула рулада звуков, это не был какой-то фрагмент из арии, а больше, напоминало гаммы, но только не на пианино во всю мощь, а голосом. От неожиданности я подскочил на матрасе и сел, таращась попеременно то на стену, то на распахнутое окно.
Стянув с головы подушку, брат глянул на меня и зашёлся в хохоте. Его мать села в кровати, затем опустила ноги на пол и, потягиваясь, в отчаянье то ли сказала, то ли взвыла:
- Вот и поспали. Да когда же это кончится?! Нинушка, зараза! – и, схватив подушку, запустила её в стену разделявшую комнаты сестёр.
Всё, сон как рукой сняло, пришлось вставать.
Когда через четыре года я попал на флот и в первое утро проснулся в казарме под короткий, но громкий вой сирены, а затем гортанный вопль дневального:
- Команда, подъём! – Я тоже сел в койке и… засмеялся.
Матросы с соседних коек уставились на меня, а кто-то удивлённо спросил:
Ты чо, парень?!
Ну, не рассказывать же им, как мне, устраивала подъём родная тётка?
А тогда мы с братом встали, поддёрнули сатиновые трусы и, набросив на шеи белые вафельные полотенца, пошлёпали в дальний конец общего коридора – к туалету и умывальнику.
Наступал обычный, жаркий, летний день южного, курортно-портового города и его пацанов.

Re: "На нашей улице в три дома"

СообщениеДобавлено: Август 19th, 2015, 12:26 pm
Татьяна Ка.
Люблю читать подобные вещи! Особенно, если они написаны с теплом, с душой, когда автор облюбовывает каждую детальку, которая ему самому дорога. Наверное, нынешнему поколению такого не понять.
Олег, с наслаждением прочту продолжение, лишь бы там не было политических обид, которые иногда у вас проскальзывают. Запятые искать не буду - не хочу портить впечатление. Пожалуй, изменила бы слово
Oleg писал(а):обмывает

- потому что оно стойко ассоциируется с... сами знаете, с чем.

Re: "На нашей улице в три дома"

СообщениеДобавлено: Август 19th, 2015, 1:36 pm
Oleg
Татьяна Ка. писал(а):Люблю читать подобные вещи! Особенно, если они написаны с теплом, с душой, когда автор облюбовывает каждую детальку, которая ему самому дорога. Наверное, нынешнему поколению такого не понять.
Олег, с наслаждением прочту продолжение, лишь бы там не было политических обид, которые иногда у вас проскальзывают. Запятые искать не буду - не хочу портить впечатление. Пожалуй, изменила бы слово

Oleg писал(а):
обмывает
- потому что оно стойко ассоциируется с... сами знаете, с чем.

Это ж надо! Думал одно, а воткнул букву "б". Просто уберу её. Спасибо.
По задумке - это будет рассказ о жизни 14-18 летних ребят в южном (со своими особенностями), городе.
Какие политические обиды в то время и в таком возрасте? Ничего этого не будет.
Oleg писал(а):«Лишь во сне приходят лица
Не узнать и половины – ярок свет».

Включив эти строчки из песни, я хотел дать понять читающему, что на написанное мной, уже практически некому обижаться(если кому-то из персонажей и могло бы не понравиться что-то о себе в тексте). Ведь это, как и в большинстве случаев у меня - реальные люди, истории и ситуации.
Ещё раз - спасибо.

Re: "На нашей улице в три дома"

СообщениеДобавлено: Август 21st, 2015, 6:50 pm
Oleg
Глава 1. Дом и наша улица.

Начиная с пятого класса, как только заканчивались занятия в школе, меня отправляли на всё лето в Сочи, к деду с бабушкой по отцовской линии.
Покупался билет в купе, а на юг страны, к Чёрному морю, летела телеграмма – когда и каким поездом меня встречать. Мама собирала мне в дорогу небольшой чемоданчик, где были брюки, рубашка, полотенца, несколько маек и синих сатиновых трусов, пластиковая мыльница с куском «земляничного», зубная щётка и круглая коробочка с зубным порошком. Газетные свёртки с провизией в дорогу, укладывались в авоську, и мы отправлялись на вокзал к поезду.
У вагона мама долго уговаривала, объясняла что-то проводнице и, всегда всё заканчивалось одинаково – мятая зелёненькая трёшка, незаметно перекочёвывала из её ладони в ладонь смилостивившейся проводницы. Мы поднимались в вагон и проходили в купе, где мама теперь просила уже моих попутчиков приглядеть за мной, а меня грозно наставляла, чтобы я слушался этих тётенек. Если мои попутчики не внушали ей доверия, то мама с проводницей затеивали обмен местами, и я оказывался в другом купе.
В Сочи на вокзале меня всегда встречал дед, удивительно похожий внешне и манерой одеваться на старика Хоттабыча. Нет, он не был волшебником, а был просто очень добрым дедом. Когда-то студент московского университета, затем он долгие годы учительствовал в деревнях, казачьих хуторах и только в голодные тридцатые годы, спасая от голодухи семью, перебрался в более благодатные места – к морю.
Уже в квартире мой чемоданчик перемещался на пол под окном, рядом с матрасами. Во второй половине августа приезжали в отпуск мои родители. Мама сходу проводила ревизию чемоданчика и обнаруживала, что брюки, рубашка и майки не изменили своего изначального положения, а использовались только трусы. Её возмущало, что мыльница, похоже, со дня моего отъезда из дома, даже не открывалась. А когда она видела девственно белую, ровную поверхность зубного порошка в коробочке…начинался процесс моей головомойки.
Брат ехидно хихикал, заглядывая в комнату из коридора, а дед докладывал маме, что один раз ему всё же удалось затащить нас в баню и даже постричь.
Так оно и было, ему удалось встать раньше нас, запереть дверь на лестничную площадку и заявить:
- Не выпущу гулять, пока не пойдёте со мной в баню.
Куда деваться?
Наш дом старый, ещё царской постройки, водопровод был, и даже маленькая душевая была, но вода в кранах - только холодная. Всё взрослое население дома, раз в неделю ходило в баню, а нас – пацанов, туда можно было загнать только под угрозой страшных кар и родительских притеснений.
На первом этаже бани, дед отдавал нас в руки парикмахеров и нам укорачивали патлы – так называла наши отросшие волосы бабушка.
На втором этаже в раздевалке, дед вручал нам оцинкованные тазики-шайки и мы входили в огромный зал мужского отделения бани. Морща носы и переглядываясь с братом, наблюдали, как взрослые дядьки с наслаждением плещут на себя из тазиков горячую воду. Дед заставлял нас делать тоже самое, а потом намыливал. Затем, смыв с лица пену, мы бежали в дальний конец зала под тёплый душ смывать с себя всё остальное. Когда мы возвращались, дед говорил:
- Идите в предбанник, вытирайтесь и ждите меня.
«Ага, сейчас, размечтался! Так мы и будем ждать тебя, пока ты наплещешься в своём тазике, как утка в луже. Нас ребята уже заждались».
Мы быстро вытирались, бросали мокрые полотенца на авоську деда и вылетали на свободу.
Компашка наших дружков, насвистевшись вдоволь под окнами и узнав от бабушки, о наших мытарствах с дедом, действительно, поджидала нас у дома, сидя на корточках в тени под аркой нашей парадной.
Дом был массивным в два этажа с парадным входом под арку. Угол улицы Кооперативной и Электрического переулка (насколько помню, эти названия сохранились до сих пор). На первом этаже кинотеатр «Электрик», на второй этаж вела широкая мраморная лестница. Что было в нашем доме раньше, в царские времена, мы с братом узнали случайно уже во второй трети шестидесятых годов.
Менты по-гражданке в очередной раз прихватили нас с братом в порту и привели в дежурку.
- Кого приволокли опять? – Крикнул нам в спины дежурный.
- Да, опять эти… из «борделя», шляются у вас тут в порту, - ответил ему сопровождавший нас мужик.
Мы с братом ощетинились, повернулись к нему.
- Давай, давай, топайте, чего зыркаете? Если не знаете где живёте, то спросите у родителей, а ещё лучше, у деда с бабкой, - добавил мент, легонько подталкивая нас в спину.
Вот после этого случая мы с братом и подступили к нашим старичкам с расспросами.
Оказывается, на первом этаже нашего дома раньше был ресторан, а после веселья и возлияний, его клиенты могли подняться на второй этаж - в номера борделя. С широкой лестничной площадки двери вели в два широких и длинных коридора. Вначале каждого, было по две больших комнаты, а дальше следовал ряд маленьких комнат-клетушек, площадью не более восьми квадратных метров.
В нашем коридоре две комнаты и одну комнатушку занимала семья деда. В комнатах жили дочери, одна с сыном, но без мужа, а вторая - как без одного, так и без другого. Дедушка с бабушкой обитали в маленькой живопырке, служившей им спальней и кухонькой для всей семьи.
Наш дом был единственным жилым домом на всей улице, но даже в нём, в правом крыле первого этажа, размещался рыбный магазин, где в огромном аквариуме плавала живая рыба: карпы, сазаны и несколько лет прожил осётр – долгожитель.
Вправо от дома, вся небольшая улочка состояла сплошь из магазинов и магазинчиков, примыкавщих друг к другу, а по тротуару, с открытия и до закрытия сновала масса народа. На противоположной стороне был небольшой, очень зелёный и уютный скверик с фонтаном в центре. Затем шмоточный магазин «Дружба», названный так в пятидесятые годы, то ли в честь советско-китайской дружбы тех лет, то ли в честь китайской фирмы, поставлявшей махровые полотенца и прочую ерунду. Затем ещё один зелёный сквер и на углу перекрёстка круглая стекляшка, именуемая в народе шайбой, где всегда в продаже было разливное пиво. Учитывая, что эта отрада для мужиков всей страны, была далеко во всех городах в избытке, то здесь, до самого позднего вечера гудела, как пчёлы у лотка в улей, огромная толпа страждущих.
Здесь нет-нет, да и мелькали ещё осколки живописных нарядов отдыхающих, ещё пятидесятых годов: то мужик в полосатых сатиновых штанах от пижамы, а то дама в широкополой, тонкого войлока шляпе с бахромой. У меня даже сохранилась фотография пятидесятых годов, где тётя Тамара с сыном запечатлены на фоне пальм и, где мой четырёхлетний братец одет в такую полосатую пижамку – считавшуюся курортным шиком тех лет. Когда это фото увидел мой младший сын, отсмеявшись, он сказал:
- Его что, только освободили из детского концлагеря, или уже в таком возрасте натянули на него тюремную робу?
Да, ему смешно смотреть на это - но так было. Всё меняется: мода, люди, города, понятия и не всегда в лучшую сторону. И ничего с этим не поделаешь. Ну, да ладно – вернёмся в город.
На перекрёстке нашей улицы можно было свернуть влево и выйти к знаменитому гастроному, мало чем отличавшегося от «Елисеевских» гастрономов в Москве и Ленинграде. В пятидесятые-шестидесятые годы город снабжался продуктами по высшей категории. И в витринах отделов, было многое из того, что и в глаза не видели люди, например в Чите и Урюпинске. В колбасном отделе изобилие сортов и пахло, действительно, колбасой, а не пластиковыми пакетами для упаковки, как сейчас. С крюков в стене свисали огромные окорока, и колбасу вам могли нарезать тонкими ломтиками со скорость пулемёта, хоть пятьдесят, хоть двести пятьдесят граммов.
Повернув с перекрёстка вправо, вдоль магазинчиков можно выйти к воротам в порт и к сочинскому красивейшему морскому вокзалу. Если не входить в порт, а пройти чуть левее, то попадаешь на набережную и центральный пляж. В те годы набережной было от роду всего лет пять-шесть, и она не была такой протяжённой, как сейчас. Да и галька на пляже не была застелена зелёным ковролином, имитирующим зелёную лужайку, где сейчас стригут с отдыхающих приличные деньги. На всём протяжении побережья, пляжи Сочи были бесплатными. Да, были закрытые пляжи нескольких ведомственных санаториев, но в центре города – все бесплатные.
На этом перекрёстке наша улица плавно перетекала в широкую лестницу, которая взбираясь на горку, вела к сочинской церкви. Наш дед, на старости лет, воспылавший страстной любовью к хоровому церковному пению, как молодой, не раз взбегал по ней вверх, опаздывая на репетицию или на очередную службу.
Ну, вот, как говорят сценаристы – я, как смог, описал время и место действия.
Как в те годы, так и сейчас, город и его центр посещает огромное количество людей, и вполне возможно, что кто-то из читателей, не напрягаясь, может вспомнить и представить, где всё происходило. Да, многое в городе изменилось за эти десятилетия, но что-то осталось неизменным и - это не только море и солнце. А если у меня получится, то читатель (если ему интересно) сможет перенестись в декорации города - но только, на сорок лет назад.
Теперь можно вернуться и в то утро, моего очередного приезда к дедушке с бабушкой.
Брат, уже умывшись, вытирал лица, а я, согнувшись над раковиной, спросил его:
- Слушай, а что это Нинушка выдала сегодня? Так и заикой можно стать.
- Привыкай, мы уже третий месяц мучаемся. Весной-то только нам доставалось, а теперь весь дом звереет. Даже дядя Боря, когда не пьяный, теперь просыпается в шесть часов, - ответил Женька.
Да, это было серьёзно.
И уже в коридоре, проходя мимо окон во двор, из которых открывался живописный вид на скопище домиков и сараюшек «шанхая», скрывающегося за рядами магазинов на нашей улице, но хорошо просматривающегося из наших окон. Вот здесь я и узнал от брата - что наша тётка, когда-то в молодости, была певицей московской филармонии. А три месяца назад её взяли на работу в музыкальную школу, где она преподаёт какое-то сольфеджио. И теперь, от этой науки дуреет весь дом. Нинушка взяла моду по утрам полоскать чем-то горло, затем выпивала сырое яичко, и начинала голосить гаммы и рулады так, что кровь в жилах у людей закипала от ярости – время-то было раннее. А ей – хоть бы хны!
Бабушка вставала не под завывания дочери, а ещё раньше и, из распахнутых дверей её комнатки-кухоньки уже тянуло чем-то вкусным, а в чугунной сковородке, стоявшей на примусе, уже что-то скворчало.
- А ну, кыш отсюда, садитесь за стол сорванцы, - и она шлёпала нас по рукам, тянущимся к кускам колбасы на деревянной дощечке.
Даже сюда в кухню, долетел свист с улицы и, всё же стащив со стола по кругляшу колбасы и куску хлеба, мы с братом помчались к выходу, сверкая в сумраке коридора голыми пятками.
Ребята уже ждали только нас.

Re: "На нашей улице в три дома"

СообщениеДобавлено: Август 21st, 2015, 7:38 pm
Татьяна Ка.
Oleg писал(а):Менты


У меня слово "мент" ассоциируется с современностью. Оно было в шестидесятые?

Re: "На нашей улице в три дома"

СообщениеДобавлено: Август 21st, 2015, 9:26 pm
Oleg
Татьяна Ка. писал(а): Oleg писал(а):
Менты

У меня слово "мент" ассоциируется с современностью. Оно было в шестидесятые?

Да, вроде бы было. Как-то не задумывался над этим. Бытовало и ещё несколько выражений, но вот их я просто не захотем воспроизводить - легавые, мусора. Только лишь потому, что имел возможность сравнить тех и этих. Всё же выражение мент - это более уважительное, а уважительней, я отношусь к людям этой профессии - из прошлого.

Re: "На нашей улице в три дома"

СообщениеДобавлено: Сентябрь 4th, 2015, 2:42 am
Oleg
Глава 2. Обычный день и, вновь неожиданность, но приятная.

Несколько ребят во главе с Владом из «Шанхая» и Колян уже поджидали нас. Поделившись колбасой и хлебом с приятелями, и разбившись на две группы, мы двинулись вдоль нашей улицы. Нет, не так.
Шли вдоль подстриженных кустов самшита, отделявших жёсткой, зелёной полосой проезжую часть от тротуара, внимательно вглядываясь в землю и редкую траву под кустами. Улица торговая, с утра и до вечера была забита снующими из магазина в магазин покупателями и прочим отдыхающим людом.
Вот высокий, худой и голенастый Колян нагнулся, выуживая из травы трюльник – три копейки. Мой брат обогнал его и через пару шагов присел, выковыривая щепкой гривенник, затаившийся между стеблей. Потом повезло и мне - заметил в траве две копейки.
Тротуар узкий, а народу уйма в обе стороны. И если вы уроните мелочь мимо кошелька или кармана, то поднять её очень проблематично. Нет, конечно, поднять можно, но шанс, что вас затолкают, дадут коленом под зад, когда вы будете нагибаться, или обложат матом за то, что путаетесь под ногами - очень велик. А стоит ли пятак, а тем более копейка, такого удовольствия?
Вот таким образом, каждое утро, мы собирали некую «дань» с нашей шумной улицы, за прошлый день. Пока доходили до набережной, как правило, копеек сорок-пятьдесят набиралось. А бывали изредка и очень «жирные» дни, народ терял не только мелочь.
Уже на набережной, мы высыпали добычу на парапет и старший среди нас - Влад, подсчитывал её, а Колян в это время садился на своего «конька» - начинал рассказывать что-то новое о самолётах.
Мало того, что он был самым заядлым рыбаком среди нас, так он ещё на всю оставшуюся жизнь, был помешен на самолётах. И не просто на самолётах, а на военных, а если ещё точнее, на истребителях. Смотрел фильмы о лётчиках по нескольку раз, читал книги, собирал вырезки из газет и если его не остановить, мог часами взахлёб рассказывать о лётчиках. Он был уверен, что после школы обязательно поступит в лётное училище, и не в абы какое, а только туда, где учат на истребителей.
В то утро, ссыпав монетки в пустую, мятую пачку из-под папирос, Влад протянул её Коляну со словами:
- На, убери.
И когда мальчишка уже шагнул к кустам, на противоположной стороне набережной, добавил:
- Хватит только болтать, в училище твои рассказы слушать не будут, там надо экзамены сдавать, а у тебя сплошные трояки, а с ними только в ПТУ дорога.
Колян остановился, обернулся к Владу и после небольшой паузы, видно, подсчитав в уме, ответил:
- У меня ещё четыре года есть. Я подтяну, наверстаю всё. Вот увидишь!
И как рассказывали мне потом ребята, слово он сдержал – окончил школу без единой тройки. Уж чего ему это стоило – можно только догадываться.
Ни Колян, ни Влад и все мы – четырнадцати-пятнадцати летние, не могли знать тогда, что хорошие оценки на выпускных и на вступительных экзаменах, не могут быть тем «золотым ключиком», который откроет, распахнёт перед нами заветные двери в нашу детско-юношескую мечту. И даже в лучшем случае - она сбудется далеко не у всех.
До взрослой жизни нам оставалось кому четыре, а кому пять лет. Вот тогда и начнём мы сдавать экзамены, жёсткие, а порой жестокие, без каких-либо скидок и блатов. Кто и как их сдаст – нам тогда, не дано было знать.
А тогда, Колян выбрался из кустов, где он спрятал нашу «кубышку» и, оттянув резинку трусов, отстегнул большую булавку. У каждого из нас была такая же.
Берёшь резинку трусов, стягиваешь её в пучок, на животе или на боку, скручиваешь и закалываешь булавкой, чтобы не раскрутился. Теперь можно нырять, не рискуя, что потеряешь в воде единственное, что на тебе есть. Булавка нужна не только для этого. Мы ныряли, купались и бесились в воде до «гусиной кожи», до зубовного клацанья от холода. На глубине в несколько метров, вода уже не такая тёплая, как в верхних слоях, да и усталость брала своё, иногда, то ногу, то руку, сводило судорогой, вот тогда булавка становилась незаменимой, особенно при нырянии. Отстёгиваешь её и всаживаешь остриём в ногу или плечо - судорога отпускает.
Начинался второй этап нашего утра.
Остатки утренней дымки уже откатились к линии горизонта, отчего она становилась зыбкой и едва различимой. Море спокойно и размеренно дышало, слегка хлюпая, облизывала мелкими волнами береговую гальку. Создавалось такое впечатление, что ты стоишь на берегу большого озера. Но, такое спокойствие бывает очень редко, за сезон может набраться всего несколько дней, да и то, ранним утром.
Пляжи ещё пусты и только мелкие черноморские чайки бродили по нему, в поисках, чем бы поживиться. Тишина и спокойствие изредка взрывалась их пронзительными криками, это одной из птиц повезло - она нашла кусок булки. Сородичи бросались к ней, а она, пыталась улететь, спасти свою добычу. Да куда там! Её настигали, хлеб падал в воду и его дербанят на мелкие крошки. И опять они, вечно голодные, бродили бело-серыми тенями по камням пляжа такого же цвета.
Вода чиста и не взбаламучена множеством тел. Прозрачная, может быть и не так, как слеза, но монетку на глубине двух-трёх метров можно разглядеть хорошо. Плывёшь, опустив лицо в воду и всматриваешься. Вода преломляет, увеличивает изображение и, кажется, что на дне лежит пятак, а когда выныриваешь - видишь в руке двушку.
Мужики-заразы, забрасывали монетки на недосягаемую для нас тогда глубину, а вот вся мелочь, брошенная женской и детской рукой, была нашей. Если только с вечера или ночью море не штормило.
Вы можете возмутиться:
- Мы же не вам сорванцам бросали, а морю, или его хозяину, загадывая желание - ещё раз вернуться сюда.
А местные могут вам возразить (я тогда себя к таковым не причислял):
- Море-то наше, это не мы к вам каждый год мчимся табунами, а вы к нам. За всё надо платить. Взрослые пусть подсчитывают свой барыш, а уж мы с морем сами разберёмся, что-то ему останется, а кое-что и нам перепадёт.
Внешняя портовая стенка и три ближайших волнореза, это была наша территория, дальше шли «владения» ребят, что жили в районе санатория «Красная Москва», переименованного позднее в санаторий «Мориса Тореза». Ни они, ни мы, границ никогда не нарушали и существовали вполне мирно. Да и странно, если бы было не так, ведь все ребята учились в одной школе.
Собрав то, что пожелало отдать нам море и, прихватив с его песчаных банок-отмелей пару-тройку рапанов (моллюск, обитающий в достаточно крупной раковине), мы возвращались на парапет набережной – отогреться на солнышке, взбиравшемся всё выше и выше по безоблачному, бирюзовому небосводу.
Тонкий ручеёк отдыхающих, спешащих занять места на пляже, постепенно набухал и, превратившись в полноводный и шумный поток, обрушивался на пляжи. Море вскипало от белых и бело-розовых тел вонзающихся в волны. С этого момента море нам больше не принадлежало. Под натиском весёлых, бледных, обгоревших, с облупившимися носами, летних «оккупантов» города, мы отступали со своих позиций. Вернее, сдавали море во временную аренду, взимая затем плату не только мелочью с его дна.
Подсчитав утреннюю «добычу», решали, что с ней делать. Лучше всех владевший информацией, что происходит в городе – Влад, перечислял, в каком кинотеатре, что идёт. Но, независимо шли мы потом в кино, или нет, изначально всё начиналось с тёти Вали – матери Коляна, торговавшей мороженым. В зависимости от наличности, решали, что покупаем сегодня: фруктовое, эскимо за одиннадцать копеек, или что-то ещё. Если желания не совпадали, а такое бывало часто, то всё решалось простым жребием.
Влад поднимал с асфальта несколько спичек, обламывал несколько и, зажав их в ладони, протягивал одному из нас со словами:
- Тяни, короткая - эскимо, средняя - фруктовое, длинная - пломбир.
Остатки мелочи в «кубышке» откладывались на потом, и Колян возвращал её под только ему известный камень в кустах.
Тёте Вале можно было сбагрить все ржавые от морской соли монетки, которые в другом месте у нас могли и не принять. Пересчитывая их, она обычно ворчала:
- Вот доныряетесь черти, попортите глаза-то смолоду.
В тот день, долизывая эскимо на палочке в тени нашей парадной, мы решили, что после обеда, идём в «Турецкий овраг» - надо привести в товарный вид собранные нами ракушки и, купаясь по очереди, продать их на набережной отдыхающим. А потом, когда стемнеет, пойдём смотреть кино в летнем кинотеатре, что на лестнице.
Сейчас «Турецкого оврага» уже давно нет. В семидесятые годы в него отлично встроили, знаменитый теперь киноконцертный зал «Фестивальный». С концертов в котором, так любят сейчас начинать свои летние гастроли все современные «звёзды» эстрады.
Порадовав дедушек, бабушек (у кого они были), своим присутствием дома за обеденным столом, затем опять убегали на улицу.
А ближе к вечеру, занимали «плацкартные места» над залом открытого летнего кинотеатра, что располагался в те годы справа от лестницы, поднимающейся от нашей улицы к церкви. В тот вечер там шёл какой-то итальянский фильм, сопровождавшийся в билетной кассе табличкой, запрещающей смотреть этот фильм детям, не достигшим шестнадцатилетнего возраста.
Почему «плацкартные» и над кинозалом? Это совсем просто объясняется.
А как ещё можно назвать места на ветках старых, высоких кипарисов, росших вдоль глухого и высокого забора кинотеатра? Сидеть жёстко и не очень удобно, но зато весь экран просматривался и слышимость хорошая. Бывало и такое, что кто-то из шустрых мальчишек (из сдыхов - отдыхающих) соображал, как можно использовать эти деревья с пользой и оказывался на наших местах, раньше. Приходилось вступать в переговоры, объяснять такому шустрику, что данные места давно уже забронированы. Если дипломатия не приносила успеха, применялись (говоря современным языком) – санкции. Его стягивали, сдёргивали с дерева и, наградив пинком, или фингалом под глазом, если он был очень непонятливым, указывали дорогу…к дому.
В тот вечер мы с братом забирались на свой кипарис, я лез первым, а он за мной. Взбираясь по веткам всё выше, на фоне постепенно затухающего света в зале, я увидел, что одно из наших мест занято, о чём и известил брата:
- Женька, а здесь уже кто-то есть.
- Ну и что, гони его.
Добавить что-либо ещё он не успел. С ветки, что была надо мной, голос девчонки ответил нам:
- Я, кажется, сейчас так погоню, что пока долетите до земли, все ветки пересчитаете.
Ниже меня, брат засмеялся и крикнул:
- Светка, ты что ли? Твоя мать говорила, что ты на Кубань к тётке уехала.
- Я Женька, а ты с кем сюда прёшься?
- С братом.
- С каким? У тебя вроде бы нет брата?
- Двоюродный, он каждое лето приезжает.
- А, тогда другое дело, - и уже обращаясь ко мне, добавила:
- Забирайся, садись рядом, ветка толстая, выдержит.
Я сел. Свет в зале погас, на экране пошла заставка перед началом фильма, а брат со Светкой о чём-то болтали. Разглядеть в темноте девчонку было невозможно, но то, что она обладательница причёски «конский хвост» я понял быстро. Разговаривая с Женькой, она крутила головой и хлестала меня этим хвостом по лицу. Решил немного отодвинуться от неё и тут же услышал:
- Чего елозишь, свалимся людям на головы.
- А ты не мотай башкой, глаза повыбиваешь мне своим хвостом.
- Потерпишь, сейчас фильм начнётся. Наоборот, ближе двигайся ко мне, так удобней будет смотреть. Двигайся, я не кусаюсь, - и, сделав небольшую паузу, тихо добавила:
- Пока…
В неполные пятнадцать лет, полуголым, в одних трусах, сидеть почти два часа в темноте вплотную с девчонкой ровесницей, это я вам скажу ещё то испытание – неведомое тогда мне.
На ней были шорты и тонкая блузка. К дурману, исходившему от её волос, примешивался солоноватый запах моря, а тело, казалось, отдавало весь жар солнца, впитавшее в себя за день. Я буквально обливался потом, и старался отодвинуться от неё и каждый раз слышал её тихое:
- Не крутись, свалимся.
Да, действительно, можно было свалиться, было от чего.
Я не помню, какой фильм мы смотрели в тот вечер, и думаю, что если бы меня спросили тогда, по его окончании, я бы тоже не смог ответить.
Вот так я познакомился со Светкой.
Впереди нас ждали несколько лет юности, потом взросления, годы разлук. Мы терялись на десятилетия, случайно встречались за многие тысячи километров от нашего города и опять расставались, чтобы, наверное, уже никогда не встретиться.
Бытует в народе фраза: «Первая любовь не ржавеет» - готов подписаться под ней с небольшим уточнением и добавкой:
«Не ржавеет и не забывается, если она настоящая, хотя бы у одного».
А в тот вечер, спрыгнув на землю с нижней ветки кипариса, она бросила нам:
- Ладно, пока ребята, побегу домой, а то мать опять начнёт пилить, что поздно явилась, - и, прыгая через ступеньку, побежала вверх по лестнице.
- На море придёшь завтра? Мы будем на стенке, - крикнул Женька.
И уже с верхней площадки донёсся её ответ:
- Обязательно! Я найду вас.

Re: "На нашей улице в три дома"

СообщениеДобавлено: Сентябрь 4th, 2015, 11:21 am
Татьяна Ка.
Oleg писал(а):или обложат матом за то, что путаетесь под ногами


Пожалуй, в то время это было очень большой редкостью. Чаще можно было услышать в компании пьяниц за столом домино, но чтобы прямо на улице... не знаю, может у вас было иначе. Мы собирали монеты в фонтане в парке. Тырили ложки в ближайшем кафе, привязывали к палке и вылавливали монеты. Иногда хороший урожай собирали и шли в то же кафе. Нас сторож гонял, но матом - никогда!

Re: "На нашей улице в три дома"

СообщениеДобавлено: Сентябрь 4th, 2015, 2:25 pm
Oleg
Татьяна Ка. писал(а): Oleg писал(а):
или обложат матом за то, что путаетесь под ногами

Пожалуй, в то время это было очень большой редкостью.

Согласен, что достаточно редко и не во весь голос, но было. Город с населением в триста тысяч за сезон пропускал через себя более четырёх миллионов отдыхающих. И те же самые пьяницы из-за стола, тоже бывали в городе. Летний Сочи тех лет - это картинка(срез всего общеста). Если не ошибаюсь билет на самолёт Москва-Сочи стоил восемнадцать рублей, Ленинград - Сочи двадцать четые. Отдохнуть дикарём мог позволить себе и профессор и мужик от пивной палатки. И каждый ехал и летел со своим воспитанием и понятиями, что можно, а что нельзя. И то, что за громкий мат на улице, или в общественном месте, можно было запросто получить пятнадцать суток - это тоже правда. Всё было, и плохое, и хорошее.
Татьяна Ка. писал(а):... не знаю, может у вас было иначе.

Днём в городе на одного взрослого местного человека приходилось более десятка приезжих(почти так же, как и в Москве) и практически всё взрослое население города днём на работе, а не шлялось по магазинам. Так вот давайте и подумаем, кто это были - наши, или ваши?
Моя Родина - это ближайшее Подмосковье. В Москве я бывал часто и в те годы, и потом не только проездом. Вы думаете я не слышал мата возле Детского мира, ГУМа, ЦУМа? Но я же не могу сказать, что это только у москвичей мат на языке, и только московская милиция "мышей не ловит".

Re: "На нашей улице в три дома"

СообщениеДобавлено: Сентябрь 4th, 2015, 3:16 pm
Татьяна Ка.
Oleg писал(а):Моя Родина - это ближайшее Подмосковье.


И я оттуда же. Значит, моему Подмосковью повезло больше!

Re: "На нашей улице в три дома"

СообщениеДобавлено: Сентябрь 4th, 2015, 7:06 pm
Oleg
Татьяна Ка. писал(а):Нас сторож гонял, но матом - никогда!

Так и нас никогда. Всё происходило в шесть, начале седьмого утра. Улица была пустой. Пришлось перечитать ещё раз это место в тексте.
Я использовал в тексте
Oleg писал(а): И если ВЫ уроните мелочь
, как бы давая читателю возможность представить, как это могло произойти на запруженной улице среди взрослых. И мат, если и был, то только по отношению к такому же взрослому.
Если что-то не так со стилистикой и построением предложений - подскажите. А то я слегка в недоумении.
Татьяна Ка. писал(а):И я оттуда же. Значит, моему Подмосковью повезло больше!

Мне трудно судить, в чём моему повезло, а в чём нет. Меня в пятиленнем возрасте родители увези на Волго-Дон, затем была Кубань, потом Татария, Сочи и Ленинград. Поколесил с родителями, а потом и сам.

Re: "На нашей улице в три дома"

СообщениеДобавлено: Сентябрь 4th, 2015, 7:59 pm
Татьяна Ка.
Oleg писал(а):Меня в пятиленнем возрасте родители увези на Волго-Дон, затем была Кубань, потом Татария, Сочи и Ленинград. Поколесил с родителями, а потом и сам.


Столько впечатлений!

Re: "На нашей улице в три дома"

СообщениеДобавлено: Сентябрь 12th, 2015, 9:26 pm
Виктор Кобеев
Прочитал и сразу ностальгия накатила. Почему-то вспомнились такие же чёрные сатиновые штаны. "Униформа" у всех такая тогда была. До моря было далековато, а в остальном очень даже похоже. Жили тогда все действительно бедно, но отношения между людьми были другими, я бы сказал менее меркантильными, потому что завидовать было нечему, да и делить тоже.

Re: "На нашей улице в три дома"

СообщениеДобавлено: Сентябрь 12th, 2015, 10:13 pm
Oleg
Виктор, привет.
Виктор Кобеев писал(а):сразу ностальгия накатила

И на меня накатила. Вот и решил записать всё, пока склероз где-то ещё за углом прячется.

Re: "На нашей улице в три дома"

СообщениеДобавлено: Сентябрь 13th, 2015, 7:55 am
walldemart
Здравствуйте, Олег!
Надо сказать - умеете. Как раз то, что лично я называю "текстами эпитетного типа". ))

По блошкам.
Мне кажется, при использовании эпиграфа следует указывать источник, в данном случае - Кирилл Крастошевский.

"И не надо было вставать, подходить к окну, проверяя, что там происходит. Как до моих первых летних каникул в Сочи у деда с бабушкой, так и многие годы спустя, всё происходило одинаково и в одно время." - "Происходит, происходило" в двух предложениях подряд.

"И уже под нашими окнами слышалось тихое: - Тпру милая. Стой, приехали." - имхо, разумеется (как, впрочем, и всё, что я здесь пишу), но "негромкое" (спокойное, усталое, etc) лучше "тихого".

"Из дома выходил наш дружок Колян и начинал помогать, пожилому вознице, выгрузить товар на тротуар." -запятые ни к чему, а "помогать выгрузить" - не есть комильфо. С запятыми и дальше не везде как надо.

"Но в тот мой приезд изменение в программе всё же произошло, и весьма неожиданное, но только для меня." - с частицей "но", как мне кажется, следует обращаться аккуратно и более одной в предложение не помещать.

"Наступал обычный, жаркий, летний день южного, курортно-портового города и его пацанов." - эпитетная-то она эпитетная, но перебирать с эпитетами совсем не стоит.

По следующим частям - позже. Если не возражаете. Если против, сигнализируйте.
Повторю то, что сказал в начале - умеете, но... Вам надо приучить себя к вычитке. Вслух. Я не шучу. ))

Re: "На нашей улице в три дома"

СообщениеДобавлено: Сентябрь 13th, 2015, 1:59 pm
Oleg
walldemart писал(а):По следующим частям - позже. Если не возражаете.

Совершенно не возражаю, тем более, что это является одной из главных целей форума - шлифовка текстов.
walldemart писал(а):С запятыми и дальше не везде как надо.

Это моя застарелая болезнь и думаю, уже неизлечимая.
walldemart писал(а):Вам надо приучить себя к вычитке. Вслух. Я не шучу. ))

И сколько себя не вычитывай, один чёрт, что-то не заметишь. И только когда текст отлежится, вот тогда и можно ещё что-то выловить. Большая часть дублей, что Вы заметили уже заменены.
Чтобы было легче работать с Вашими комментариями, постарайтесь освоить одну мелочь.
Маркируете нужное выражение (строчку, часть строчкм), жмёте на кнопку "Цитата" под ником автора, а ниже комментируете. Так будет удобней Вам и автору.
Успехов и надеюсь, что обживётесь на форуме. Он достаточно продуктивен и во многом отличается от подобных ресурсов. Я тоже не шучу.

Re: "На нашей улице в три дома"

СообщениеДобавлено: Сентябрь 13th, 2015, 4:31 pm
walldemart
Oleg писал(а):И сколько себя не вычитывай, один чёрт, что-то не заметишь.

Вычитка не поможет в обнаружении грамматических (пунктуационных) ошибок, но вскроет синтаксические и огрехи фонетики. "Из дома выходил наш дружок Колян и начинал помогать, пожилому вознице, выгрузить товар на тротуар." - тот случай.
Oleg писал(а):Маркируете нужное выражение (строчку, часть строчкм), жмёте на кнопку "Цитата" под ником автора, а ниже комментируете. Так будет удобней Вам и автору.

Я умею обращаться с подобным редатором, но за заботу о ближнем спасибо.
Oleg писал(а):Он достаточно продуктивен и во многом отличается от подобных ресурсов.

Пока не заметил ни того, ни другого.

Re: "На нашей улице в три дома"

СообщениеДобавлено: Сентябрь 13th, 2015, 5:29 pm
Oleg
walldemart писал(а):Вычитка не поможет в обнаружении грамматических (пунктуационных) ошибок, но вскроет синтаксические и огрехи фонетики.

Соглашусь, но читая зачастую, стирильно правильный текст, постоянно ловлю себя на ощющении, что жую некий пластик. Ни вкуса, ни запаха. Да и из известных писателей последних десятилетий, окончивших институт имени Горького, вот так влёт, и припомнить никого не могу. Вот и пишу так, как думаю.
walldemart писал(а): Он достаточно продуктивен и во многом отличается от подобных ресурсов.
Пока не заметил ни того, ни другого.

Достаточно поспешный вывод, как мне кажется.

Re: "На нашей улице в три дома"

СообщениеДобавлено: Сентябрь 13th, 2015, 5:34 pm
Oleg
Продолжим.
И бог с ними, с синтаксичискими и фонетическими огрехами. Всё исправимо.

Глава 3. Экскурс в недалёкое прошлое.

Как мне кажется, прежде чем продолжить рассказ, надо слегка отступить назад. Всего лет на тридцать от моего детства, иначе, разбросанные мной некоторые слова и понятия, могут быть не понятны читателям, особенно молодым.
Современный, фешенебельный и дорогой курорт Сочи сейчас только отдалённо напоминает город моего детства. А гуляя по его паркам и скверам, любуясь архитектурой тридцатых-пятидесятых годов, мало кто знает, что вплоть до середины тридцатых годов прошлого века, эти места считались - гиблыми.
Над всей узкой полосой Черноморского побережья Кавказа, от Туапсе до Сухуми и далее, многие месяцы в году, господствовал не человек, а маленькая летучая тварь – малярийный комар. Борьба с ним велась ещё с царских времён, но человек в ней всегда проигрывал.
Первая запись в трудовой книжке моего отца, датированная тридцать вторым годом указывала на его место работы и род деятельности. Из этого пожелтевшего, хрупкого листка с выцветшими чернилами, я ничего не понял, чуть язык не сломал, вчитываясь в название профессии. От этой записи, похожей на латынь, так и веяло запахами карболки, как в старой, затхлой больничке. Пришлось обращаться к отцу за расшифровкой.
Оказалось, что в шестнадцатилетнем возрасте имея за спиной ёмкость с какой-то гадостью и держа в руках обычный примитивный насос, он опрыскивал болота и болотца в районе Сухуми – травил малярийного комара.
И в эти же годы в Сочи начался строительный бум – государство решило превратить город на берегу Чёрного моря в курорт. Этому решению немало способствовало и то, что в Сочи находилась любимая летняя дача «отца всех народов».
К строительству были привлечены ведущие архитекторы, в город хлынул поток специалистов-строителей и просто рабочих. Решение о строительстве было принято, а вот где прибывающие люди будут жить, как во многих случаях и в последующие десятилетия - это мало кого интересовало. Даже в настоящее время население Большого Сочи не превышает четырёхсот тысяч жителей, а в те годы, было значительно меньше. Жилья катастрофически не хватало, и рядом со стройками начали появляться хлипкие строения – домики, сарайчики и прочие «курятники», прозванные в народе «Шанхаями». Появились они и в центре города. Один располагался во дворе нашего дома.
Если вы, бывая сейчас в Сочи, обратите внимание на монументальные, шикарно оформленные, как снаружи, так и внутри санатории тех лет, то заметите, что построены они не на первой линии – у моря (как говорят сейчас), а на некотором отдалении от него и на возвышенностях.
И это логично исходя из реалий тех годов. Когда их строили, победа над малярийным комаром ещё не была одержана, но было известно, что эта гадость не летает высоко. И если здание стоит на возвышении, хотя бы в несколько десятков метров над уровнем моря, то можно не опасаться комара – он в ваше открытое окно не залетит.
В середине тридцатых годов главному специалисту по борьбе с малярией в этом регионе, врачу С.Ю. Соколову пришла мысль запустить в болота и мелкие заводи рыбку, привезённую из Южной Америки – Гамбузию. Многие из нас знают её, как аквариумную. Главными особенностями этой рыбки было то, что она очень плодовита, а основным её кормом были личинки комара. «Золотая рыбка» Черноморского побережья Кавказа вступила в схватку с комаром-разносчиком болезни. Не обошлось, конечно, и без активной помощи врачей. Только в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году власти города объявили, что полная и безоговорочная победа над малярией – одержана.
А что же врач-специалист и рыбка? Как отблагодарили их горожане и власти?
Врач С.Ю. Соколов в тысяча девятьсот пятьдесят втором году получил квартиру в первом двухэтажном, жилом доме города Сочи. Спустя долгие годы скромный бюст врача был установлен во дворе его бывшей лаборатории.
Рыбка-спасительница изначально была вознаграждена ещё более своеобразно. Одну из возвышенностей в адлерском районе города, люди назвали «Гамбузькой» и разместили на ней - кладбище. Понадобилось ещё более полувека, чтобы совесть достучалась до властей и памяти людской. Рыбке, в буквальном смысле озолотившей не одно поколение местных жителей, уже в двадцать первом веке в Адлере был поставлен, пусть и скромный, но памятник. Недаром говорят: «Лучше позже, чем никогда».
В самый разгар сражения с малярией - грянула война.
С первых месяцев город превратился в один большой госпиталь. Все санатории были отданы для нужд раненых, которых доставляли пароходами из Одессы, Севастополя, Новороссийска, несли на носилках и везли в повозках с кавказских горных перевалов. В город были направлены дополнительные силы врачей и медсестёр из других регионов страны. Тяжело раненные бойцы, комиссованные после ранений, чьи города и сёла были ещё под немцем, оставались в городе. Городские «Шанхаи» росли и множились, прячась в буйной зелени за оградой санаториев.
Вдоль побережья и через перевалы в горах, немцы рвались к Каспию, к бакинской нефти. Ожесточённые бои шли под Туапсе, всего в ста километрах от Сочи, но сам город немцы не бомбили, курорт им был нужен целым.
Все годы войны моя бабушка работала санитаркой в госпитале, в палате которого, почти год пролежал морской пехотинец из Севастополя. Две мины разорвались рядом с парнем, одна спереди, другая сзади. Ещё при транспортировке врачи извлекли из него несколько осколков, а все остальные операции происходили в сочинском госпитале. Как говорила бабушка:
- Его нашпиговали металлом со всех сторон, как колбасу салом. В несколько приёмов хирурги извлекли из него, целую миску осколков, а один так и остался в теле, слишком опасно было трогать его – сердце рядом.
Когда всё же пришло время выписываться из госпиталя, оказалось, что возвращаться ему некуда. Родители погибли при очередной бомбёжке его города, больше родственников у него не было, правда, он рассказывал бабушке, что была у него девушка, но имени и адреса её он так и не назвал – просто отказался возвращаться, заявив:
- Кому такой урод, как я, нужен?
Бабушка подсказала начальству госпиталя, что в их доме освободилась маленькая комнатушка. Этот вопрос смогли утрясти с властями города, и инвалид войны занял маленькую, дальнюю комнатку в нашем коридоре - возле умывальника и туалета.
Мы, мальчишки, звали его - дядя Боря. Остальные жильцы дома – Борис и только наша бабушка звала его просто Борей, а он, в каком бы состоянии ни находился, всегда обращался к ней – мать.
Когда дядя Боря, летом, выбравшись из своей коморки, шёл по коридору в одних длинных по колена трусах, или стоял, согнувшись над раковиной в умывальнике – смотреть на него было страшно. Слово - неприятно, здесь не подходит, именно, страшно. Привыкание к его виду приходило, но только со временем.
Всё тело дяди Бори, включая лицо, бугрилось от шрамов и рубцов багрового, синюшного цвета, но самым ужасным был нос. Осколок немецкой мины отсёк его наполовину. Трудно сказать где, то ли в медсанбате ещё в Севастополе, или уже в сочинском госпитале, ему из куска какой-то плоти слепили и приживили другой нос. И его вечно синюшный цвет (даже когда дядя Боря был трезв) – это мелочи. Ужасно было другое – из самого кончика носа бурно росли рыжие, толстые и жёсткие волосы, больше похожие на щетину. Он стриг их, сбривал, выдирал пинцетом, а они – сволочи, всё так же продолжали расти пучком. И вид дяди Бори, когда он после очередного двух-трёх дневного загула, выбирался из своей комнаты, был ещё тот - не для слабонервных.
Купаться он ходил только поздним вечером, в темноте – на портовую стенку, где было мало народа. А вот перед соседями не стыдился своего вида. Всё душное время года разгуливал по коридору в одних трусах, но как только появлялся кто-то из посторонних, мгновенно прятался в своей комнатке.
В тот год бабушка уже тяжело болела. Я возвращался домой очень поздно. Шёл по коридору осторожно, чтобы скрипом половиц не разбудить её.
Она не спала.
Из комнатки доносился тихий говор. Я тихо подошел к открытой двери, заглянул и отпрянул за косяк. Дядя Боря сидел перед бабушкиной кроватью на табуретке, она тихо отчитывала его за очередную пьянку, а он каялся и обещал в стотысячный раз завязать. Невольно я подслушал такой разговор:
- Боря, ты вон седой уже весь, объясни мне, почему ты за все эти годы, так и не нашёл себе женщину? – Вопрошала нашего соседа бабушка.
- Да ты что мать, кому я такой нужен? И зачем они меня тогда штопали, латали? Чтобы от меня люди потом шарахались? Им практика, а мне мучайся потом с таким рылом!
- Не гневи Бога Борька! Люди с того света тебя несколько раз вытаскивали.
- Так я и говорю – зачем? Чтобы ещё одним уродцем на этом свете больше было, так что ли?
- Дурак ты Боря! Скажу тебе, как женщина, мужик, он, если чуть лучше обезьяны выглядит – уже красавец, - и продолжила:
- А ты добрый, руки у тебя золотые. Ты пенсию по инвалидности получаешь, и все годы ещё подрабатываешь хорошо, если бы ещё не пил…
Дядя Боря тихо засмеялся и перебил её:
- Мать, а ведь я лет десять тому назад, был как-то в сухумском обезьяннике, так ты знаешь, даже там, от меня мартышки отворачивались. А ты говоришь – женщины. Нет уж, доживать буду один.
Где-то в те годы, в конце шестидесятых, впервые заговорили в городе, о том, что скоро будут сносить и расселять «Шанхаи». Наш дом тоже должен быть снесён. Это «скоро» растянулось ещё на лет пять-шесть, но помню, как бабушка сказала как-то:
- Вот и хорошо, поживёте хоть как люди, а вот Борю жалко, это не для него, он один, долго не протянет.
Всё так и получилось. В середине семидесятых годов людей из «Шанхаев» начали расселять по новостройкам в блочные дома, что строились на окраинах города. Дошла очередь и до нашего дома. Бабушки к тому времени уже не было с нами. Дядя Боря, как инвалид войны, получил однушку на первом этаже.
Умер он, не прожив и года в новой квартире, не намного пережив нашу бабушку. Как мне рассказывали потом, умер он во сне и совершенно трезвым. Видно, сердце просто устало бороться и остановилось.
Хоронили его бывшие соседи по старому дому. Говорят, что когда он лежал в гробу, на его бледных губах была еле заметная улыбка, а бабки у подъезда шептали:
- Отмаялся горемычный.
В народе говорят, что смерть во сне, Боженька даёт праведникам. Но, видно, есть у него и особый реестр, по которому проходят такие люди, как наш дядя Боря. Отдавшие и потерявшие во имя чего-то главного всё и всех. Обречённые на утраты и мучения при жизни, они получают от него первый и последний подарок – лёгкую смерть.

Re: "На нашей улице в три дома"

СообщениеДобавлено: Сентябрь 13th, 2015, 7:54 pm
Татьяна Ка.
Когда трогает за душу, ничего менять не хочется. Просто буду читать дальше!

Re: "На нашей улице в три дома"

СообщениеДобавлено: Сентябрь 13th, 2015, 9:52 pm
Oleg
Татьяна Ка. писал(а):Когда трогает за душу, ничего менять не хочется. Просто буду читать дальше!

Спасибо, Татьяна.

Re: "На нашей улице в три дома"

СообщениеДобавлено: Сентябрь 21st, 2015, 10:12 pm
Oleg
Глава 4. Влад.
В нашей компании из шести-семи мальчишек и одной девчонки старшим по возрасту был Влад.
Являлся ли он нашим лидером? Номинальным – да. Почему только так? Да потому, что не всегда участвовал в наших играх и авантюрах. У него были свои интересы, отличные от наших, но ему удавалось их как-то совмещать.
Мой брат учился вместе со Светкой, и я знал, что она одна из лучших учениц в классе, а про Влада все говорили, что он круглый отличник, с первого класса.
Когда заходят разговоры об отличниках, невольно возникают ассоциации. Воображение начинает рисовать привычный штамп тихони-очкарика и зубрилы, сторонящегося мальчишеских компаний. Влад был не таким.
Есть категория людей, которые учатся легко, как бы ни напрягаясь, играючи что ли. Учатся с удовольствием и ещё умудряются не лишать себя прелестей детско-юношеских интересов и увлечений. Во Владе это отлично сочеталось. И что самое главное, над ним в семье не было постоянного контроля – отец с мамой на работе, дедушка с бабушкой у Влада были, но жили далеко от их семьи.
И в то же время, чем бы наша компания ни занималась, но ближе к концу рабочего дня, Влад бросал всё и мчался домой. Вначале меня это удивляло, а когда мне ребята объяснили, почему это происходит, я удивился ещё больше.
Обедали родители Влада на работе, а вот ужин был семейным, за столом собирались все. Влад мчался домой и разогревал всё, что приготовила мама заранее. Управлялся с плитой и кастрюльками, накрывал на стол.
Прошло очень много лет, у меня уже был взрослый сын и, возвращаясь вечером с работы, я иногда вспоминал семью Влада - завидовал его родителям. А с другой стороны - чего завидовать? «Они приучили, научили сына, а ты нет. Вот и возись у плиты сам, если жена приходит с работы позже тебя».
Рассказывая о Владе нельзя не рассказать о его родителях.
В начале тридцатых годов прошлого века молодой шведский коммунист каким-то образом оказался в Союзе. В последние годы десятилетия, отец Влада уже получил гражданство, а с первых дней войны ушёл добровольцем на фронт. Воевал, имел правительственные награды, был тяжело ранен под Новороссийском и попал в сочинский госпиталь.
Здесь и свела его судьба с молодой медсестрой – гречанкой из Красной поляны. Можно было написать просто – гречанкой, но это было бы не очень точно.
После второй депортации греков в сорок втором году на просторы Средней Азии (были ещё первая и третья в тридцать восьмом и сорок девятом), встретить греков на побережье Чёрного моля было очень трудно. Единственным греческим поселением, избежавшим выселения, и была горная Красная поляна, известная сейчас многим, как одна из столиц зимней олимпиады в Сочи.
В истории этого поселения был ещё один исторический факт, о котором сейчас мало кто знает. В царское время именно здесь впервые было объявлено об окончании Кавказской войны с горцами.
А во время войны с фашистами всё взрослое мужское население Красной поляны с оружием в руках ушло защищать горные перевалы, служили проводниками воинских частей в горах. Вот за эти дела и были местные греки удостоены высокой чести от вождя – их не коснулась депортация, им позволили жить и умирать на земле предков.
Когда-то я пытался узнать у отца, чем же провинились остальные перед властями? Если в отношении других народов присутствовали хоть какие-то причины и ясность, то в отношении греков – всё было неубедительно и туманно.
Ничего конкретного отец так и не смог мне сказать, выдвинул только предположение, что греков могли заподозрить в неблагонадёжности. Из этого разговора я узнал, что большинство греческих семей являются не только гражданами Союза, но и подданными последнего греческого короля.
- А к людям с двойным гражданством всегда относятся с подозрением, и думаю, не только у нас, - закончил свою мысль отец и усмехнулся, глядя на мою недоумевающую физиономию.
Действительно, тогда в шестидесятые годы, я и предположить не мог, что бок о бок с нами, десятилетиями могут жить люди с ещё какими-либо паспортами, кроме наших - серпасто-молоткастых.
Прошло более двадцати лет, прежде чем мне довелось увидеть эти красиво исполненные паспорта греческого королевства, в руках стариков, вместе с детьми и внуками, отправлявшимися в эмиграцию во второй половине восьмидесятых годов.
Но, пора вернуться и к Владу.
Плод любви скандинава и гречанки появился на свет в сорок восьмом году. Семья жила в небольшом домике со всевозможными пристройками и навесами. В результате смешения спокойной крови северянина и горячей южной, появился на свет весьма своеобразный ребёнок.
Проще рассказать это так - в виде старой, но реальной картинки.
Нам четырнадцать-пятнадцать лет. Владу шестнадцать.
Выбравшись из моря, мы, лавируя между телами отдыхающих, распростёршихся на пляжной гальке, выбираемся на набережную. То тут, то там, слышится в наш адрес:
- Вот бы так загореть! Вы только посмотрите на них, они же шоколадные, - восхищённо шепчет дама своей соседке по лежаку.
Её подруга, или соседка приподнимает голову, поправляет бумажку, прилепленную на обгоревший нос и, оглядев нас, отвечает, успокаивая женщину:
- Так это ж скорей всего, местные. Что ж вы хотите? – И вновь впечатывает пышную грудь в расстеленное на камнях пляжа полотенце.
Мы делаем ещё несколько быстрых шагов по раскалённой гальке и опять слышим, но теперь от более молодой дамочки в ярком купальнике и модных солнцезащитных очках «Бабочка»:
- Ты посмотри, ты только посмотри на этого мальчишку. Какой красавчик! Представь, каким он будет годика так через три. Ой, мамочки! А волосы, волосы-то какие!
Её подруга, ярко накрашенным ногтем, сдвинула модные очки на лоб и, внимательно оглядев не нас, а Влада, поддержала мнение подруги:
- Да, хорош парнишка, а через пару лет, это будет…погибель девкам, - и, смеясь, они отворачиваются, вновь подставляя лица южному солнцу.
Высокий, хорошо сложенный, загорелый, обладатель классического профиля, так хорошо знакомого многим по старинным камеям эллинских времён. И всё это, дополнялось у Влада длинными по моде того времени, слегка волнистыми светлыми волосами почти до плеч.
Вот так Влад выглядел в свои неполные семнадцать лет. Гены скандинава и гречанки сплелись очень органично – всего в нём оказалось в меру. И, что самое главное - ему удалось пронести через многие годы спокойное отношение к повышенному интересу со стороны противоположного пола к своей персоне. Использовал ли он данный интерес в своих целях? Скорей всего – да, чем нет, но вряд ли сильно злоупотреблял.
К шестнадцати годам Влад владел родными языками отца и матери, чему мы тогда даже и не придавали значения, считая это совершенно нормальным. В школе ему легко давался английский язык, а к началу выпускного года, он самостоятельно стал осваивать французский. Мы гордились Владом, когда он один из всей нашей компании, мог подойти на улице к иностранцам, державшим в руках карту города, и на хорошем английском объяснить, помочь им, пройти в нужное место. Гордились, но не завидовали, потому, что глупо завидовать человеку, которому, наверное, от рождения дано это восприятие иностранных языков, а не высижено многочасовой зубрёжкой.
Даже самому показалось, что я рисую какой-то почти идеальный образ, но это не так. Влад владел и крепким словом, вот только применял эти познания редко и к месту.
Восьмимесячная лёгкая атмосфера города, предназначенного для радости отдыха у моря, веселья, флирта, наличие толп иностранных туристов, в совокупности со знанием иностранных языков у парня – всё это не могло пройти мимо Влада, не коснувшись его.
Всё было, но чуть позже.
А в то утро одного из последних дней моих каникул, с которых я и начал свой рассказ, Влад пришёл к нашему дому в шортах, в рубашке с коротким рукавом и в странных резиновых тапочках со стреловидной перемычкой между пальцев ступни. Все ребята промолчали, только Колян не удержался и спросил, жмуря как бы от солнца один глаз:
- Влад, ты, что…сдыхом заделался? Куда так вырядился?
- Да нет, всё нормально. Пошли, что ли?
И мы двинулись в свой обычный утренний обход. Больше никто ни о чём его не спрашивал.
Он был старше нас всего на год-два и первым вырос из сатиновых трусов. И, видно, мы все подсознательно понимали, что – следующие в «очереди» на взросление.

Re: "На нашей улице в три дома"

СообщениеДобавлено: Сентябрь 21st, 2015, 11:30 pm
Татьяна Ка.
Oleg писал(а):- Влад, ты, что…сдыхом заделался?


Кем заделался? Надо же, впервые встречаю!

Re: "На нашей улице в три дома"

СообщениеДобавлено: Сентябрь 22nd, 2015, 2:59 am
Oleg
Татьяна Ка. писал(а): Oleg писал(а):
- Влад, ты, что…сдыхом заделался?

Кем заделался? Надо же, впервые встречаю!


Сдыхами у нас называли отдыхающих. Хотел объяснить это слово, а потом передумал.
Как думаете, надо?

Re: "На нашей улице в три дома"

СообщениеДобавлено: Сентябрь 22nd, 2015, 4:36 am
просто мария
Oleg писал(а):Сдыхами у нас называли отдыхающих. Хотел объяснить это слово, а потом передумал.
Как думаете, надо?


Надо. Желательно не сноской - а ненавязчиво, где-нибудь раньше в тексте.