"Седьмой круг рая". Совр. проза. Триллер.

[ЧайНик]

Глава

- Или куриный помёт, - продолжил Синий Туман, блаженно жмурясь. - Соблюдения ваши эти и, уж тем более, хотения. Сейчас всё расскажу. Вы затыкайтесь и слушайте.
- А?.. – горло змеиноглазого исторгло одинокую гласную.
А краснорожий канистру уронил. Успел, правда, поймать в нескольких сантиметрах от асфальта.
Так и стояли представители закона – один с канистрой, другой с открытым ртом.
Синий Туман разглядывал их с блаженной улыбкой доброго дедушки. Который дожил до ста лет, и не боится жизни, и, уж тем, более не боится смерти. Так получилось, что выглядел сейчас Синий Туман очень старым и очень молодым.
- Ослиная моча, - произнес он с видимым удовольствием. Болезнь отступила, пускай и на время, мир снова прост и понятен. Теперь он любил мир, любил этих полицейских, их автоматы, любил серый антураж, свою колымагу. А небеса не вызывали больше желания застрелиться. Наоборот – звали вперед. Чтобы жизнь взорвалась ослепительным фейерверком.
Воздух стал плотным, всё приобрело чёткость и резкость. Люди открыты перед ним.
- Ослиная моча – это ваша жизнь, - сообщил он сотрудникам ДРС, - это всё течёт по вам и вы в этом даже, наверное, купаетесь…а остальное проплывает мимо и вы не замечаете…Вы сейчас просто прокладка между городом и деревней. Между жизнью и смертью. Ваши друзья – эти вороны. И больше у вас ничего нет. Я бы поржал, но это неправильно. И Мирному Атому, парни, не до смеха. Его так зовут – этого серьёзного мужчину в шапочке. Просто зовут, он никогда сам не приходит. Вы вот сами пришли, - Синий Туман раскинул руки в гостеприимном жесте, - добро пожаловать, мои добрые гости. Безумно рад. Серьёзно и навечно. Будем смеяться и разговаривать. Время правдивых чудес.
Мирный Атом слушал с вежливым интересом – наблюдал не впервые. А ДПС-ники внимали заворожено – ритм речи и интонации понимающего дедушки приковывали внимание.
- У тебя – хронический простатит, - Синий Туман смотрел на краснорожего. – И жена. Свечи лечебные тебе в зад каждый вечер перед сном засовывает. Сам ты не можешь. Стесняешься. А она говорит, это «дровишек в печку подкинуть». Ну там, чтоб работало всё. Ну работает…иногда. Не железный же ты, верно? Нет, не железный. Лежишь ночью и думаешь, что свечи внутри тебя растворяются и всё будет хорошо. А тесть твой – инвалид сидячий - самогон гонит. Похуже чем этот деревенский. Ты утра тайком от него бахнул. Жена видела, но не сказала. Жалеет, стал быть. А сейчас хочешь самогон мой конфисковать и мучительно думаешь - даст ли напарничек лишнюю канистру. И удастся ли от тестя заныкать. Не ссы – удастся…поправка – удалось бы. Извини. Судьба-судьбинушка. А напарник твой тебя за человека не считает. Но это ничего. Он никого за людей не держит. Себя – да. Он по утрам просыпается и думает, что молодец. Что им бы гордились. Его в детстве в чулане запирали. Всегда на час. Ну он и думал, что плохой. До пятнадцати лет, кажется, запирали. Он потом там и мастурбировал и почему-то этим гордился. Ну и решил с тех пор быть молодцом. Ну и ничего, нормально он. Здоровый, сильный. Нас презирает тоже. Я для него говорящая букашка. Букашкоголик. Синий Туман…Похож на обман. А вас вот сюда сегодня принесло. Вам стыдно? Вы зачем это натворили?
- Мы… - клацая зубами, словно от холода, змеиноглазый не говорил, а блеял. Рука, однако, уверенно нащупала автомат. А краснорожий канистру уронил. Самогон мутной струйкой тёк на растрескавшийся асфальт.
- Поднять!! – истошно заорал Синий Туман. – М-м-мать!...
Мирный Атом с нежданным проворством метнулся к канистре. Вытечь успело немного. Синий Туман удовлетворенно кивнул, вновь становясь благостным.
- Туман, чё сделали-то они? – моргнул Мирный Атом.
- Да задание у них – человечков привозить.
- Человечков?
- Ну.
- Куда привозить-то?
- А хрен поймешь. – Синий Туман зажмурился, помотал головой. – Не вижу. Темно. Темно там всё. Как у негра.
- Может ещё бахнешь? Для просветления?
- Не. Там реально темень, - Синий Туман поежился. – Неприятное местечко. Хуже, чем чулан. Людям страшно.
- Что за бред…, - прошипел змеиноглазый.- Наркоман…
- Может и бред, - легко согласился Синий Туман. – Тогда пишите протокол, и мы поехали. Мирный Атом сядет на руль. Он от жизни не лечится. Она его сама лечит. Как и вас. И штраф заплатим. Можем и вам денег дать. И уедем себе. По рукам?
- Ну да, - сказал змеиноглазый. – Это можно. По рукам по шаловливым ручкам.
Автомат вскинул резко и быстро. И напарник сработал чётко – дуло смотрело Мирному Атому в грудь.
- Рассказывай, экстрасенс, - змеиный глаз тоже держал Синего Тумана на прицеле. – Что ты там про подвал нёс? Люблю пьяный бред послушать.
- Да херню не неси, - отозвался Мирный Атом, - был бы про подвал бред, ты бы кроме как о себе мастурбирубщем в чулане и думать не мог. А напарник твой вообще бы обосрался. Даром, что жена в жопу свечки суёт. Но вы про подвал выслушали, всосали и почти не удивились. Хотя казалось бы. Значит и вправду…
- Да у них просто начальник там… - Синий Туман прищурился, - чего-то там ему люди нужны…Для чего – понять не могу. Лекарство выветривается. Ты прав, надо выпить.
И потянулся к канистре.
- Стоять! – заорал змеиноглазый, поводя стволом. – Ты своё выпил!
- Это слишком грустно, - ответил Синий Туман.
- Так, а чё эти вот – сморгнул Мирный Атом в сторону ДПС-ником, - они типа, как тут охотники? Загонщики?
- Бинго-о! – воскликнул Синий Туман. – Места-то какие! А в деревне алкаши, на дороге ни души. Вот стихи, а дальше проза – под белы рученьки людей и в багажник. Кого – понять не могу..вроде девка она точно... Ну а потом господа загонщики сюда – дескать, дежурили вот туточке от сих до сих. Алиби типа. Кто ж тут докажет, что они тут не двух до семи? Ну и протокольчик – тоже алиби. И чем дольше нас тут мурыжить, тем оно брат, надёжнее. Ну и самогончик…бесплатный бонус от странно одетых придурков. Будь я Джулсом из «Криминального чтива» рассмеялся бы демонически.
- Так, а люди в подвале зачем? Чего они там?
- Не вижу. Надо ещё полечиться. Но эти вот, - Синий Туман кивнул в сторону злых и испуганных представителей закона, - не дают. Ссут.
- Но ведь нам интересно? Что за подвал? И зачем?
- Нам определенно интересно!
- Ну так в чём дело? Лечись. Жизнь коротка…
- …искусство вечно. Вам нравится «Криминальное чтиво»?
Вопрос к ДПС-никам, и по существу риторический. Не успев договорить, Синий Туман мешком рухнул на асфальт и принялся дергаться в конвульсиях. Суставы выгинало, тело корёжилось глаза тупо смотрели в серое небо.
- Чё зырим?! – заорал Мирный Атом. – Помогайте!
И метнулся к товарищу, пытаясь удержать бьющие по асфальту ноги.
Красномордый убрал автомат за спину, уселся рядом.
Мирный Атом резко ухватил его за промежность. И сжал. И резко дёрнул вверх. Секунды не прошло.
- И-и-иг!..- глаза краснорожего полезли на лоб. Резко поднялся, пальцы Мирного Атома, как клещи.
Змеиный глаз рванулся, но спина напарника укрывала Мирного Атома. Вернее, не совсем уже не мирного.
- Автомат на землю, - ласково обратился он к красномордому, - а то оторву. И лечить будет нечего. О жене подумай.
Дрожащими руками тот стянул с плеча ремень. Автомат лязгнул о землю.
А с неё понимался Синий Туман. Совершенно здоровый и, кажется, даже трезвый. Автомат странным образом сочетался с костюмом и растрёпанной причёской.
- Господа, - заявил Синий Туман, направляя дуло на представителей закона, - наступило время открывать новые горизонты!
Тестикулы краснорожего обрели, наконец, долгожданную свободу.

[ЧайНик]

Глава

Глаза были распухшие от слёз. Моргали, и каждый раз по румяной щеке катилась слеза.
Я немедленно заморгал в ответ.
Сейчас заплачу. Как моргающая на экране Маша.
Рот у неё открывался трогательно-жалостливой «О», впуская и выпуская воздух. Нос красный, особенно кончики ноздрей. Рыдала, вероятно, битый час. За три года совместной жизни так было всего раз – когда я уронил наш аквариум. Так ловко, что прямо на кота. Едва не сломал Лобзику позвоночник. Аквариум же покатился в сторону и ударился о стойку беговой дорожки. Та, понятно, металлическая – аквариум на куски. Вернее осколки. О них-то я крепко и порезался, покуда спасал бьющихся среди битого стекла рыбок. Хватали ртом воздух, прямо как Машка сейчас на экране. Только теперь понял, что напоминает мне её ротик – удивленную золотую рыбку. Волосы как раз с золотистым оттенком. Несколько прядей к мокрым от слёз щекам прилипли. Такое, кстати, наблюдаю впервые. Тогда она просто рыдала, глядя на шипящего под диваном кота, трепещущих рыбок и мои окровавленные ладони среди битого стекла. Рыдала бурно. Говорила, от испуга. Правда так и не понял, за кого переживала – за меня, кота или рыбок? Или за аквариум. Но с тех пор в подобном состоянии её не видел.
До сегодняшнего дня. Чертовски насыщенного - событиями, воспоминаниями и откровениями. Очень хотелось, чтобы он поскорее закончился. Или закончился я.
Но, похоже, всё только начиналось. Особого воодушевления я не ощутил. Впрочем, пребывал пока в некой прострации, глядя на рыдающую с экрана женщину. Три года называл ее желанной, тёплой, сладкой, любимой. Хотел называть и дальше. Сильнее всего хотел. Наверное потому вид рыдающей на экране Маши поверг в лёгкую отторопь. Эмоции, реакции будто задерживаются. Стоят в очереди в прикрытую дверь моего сознания. Скоро она распахнется, они ворвутся и обживутся там.
Но пока есть ещё время понаблюдать за всем с мертвящим отстраненным интересом. Стоит этим воспользоваться, чтобы трезво оценить происходящее.
Маша взлохмачена, растрепана. Поверх ночнушки одна из её кофточек – вязаная простецкая. Пахнуло даже через экран домашним - теплом манящего тела, острым запахом ее всегда чересчур сильных духов, смешанных с ароматом волос…ощутил их тяжесть в ладони. А эта кофточка – на нее едва ли бы обратил внимание в повседневной жизни. Однако сейчас, в бетонном мешке, именно она заставила с особой остротой ощутить разницу между этим диким в свое нелепости местом с ещё более неуместным здесь телевизором с гадко-язвительным женским голосом и между тёплой уютной Машей в серой вязаной кофточке. Отчего-то именно то, что была она вязаной и оттого беззащитно-детской и вызвало ярость, гостеприимно распахнувшую дверь другим эмоциям и возвратившую в здесь и сейчас.
- Кирюш…слонипусечка… - Маша бормотала в распухший от слёз нос, - ты…делай, пожалуйста…как говорят…только делай…
Снова не помню, как оказался у стены. Маша теперь в нескольких сантиметрах от моего лица, отделённая стеклянным экраном. Он не был теперь экраном смерти, когда глядело с него такое домашнее лицо. Я провёл по круглым щёчкам кончиками пальцев, пригладил густые светлые волосы, коснулся голубых глаз.
Маша глядела на меня и сквозь меня. Камера тут нипричем – смотрю я, скорее всего, запись. Первый шок прошел, и я пригляделся – за спиной у неё кремовые обои с цветочками. Кухня нашей квартиры. Значит, только проснулась. Или разбудили.
- Что с тобой?! – выкрикнул на всякий случай. Ответом сырое эхо от стен. Маша не видела меня и не слышала.
- Кирюш, Кирюш, ты только слушайся теперь, - Маша до боли напоминала заботливую воспитательницу из детсада – кем, в сущности, и была, - ты только правильно всё делай, правильно, все, что они там говорят!..
- Кто говорит-то?! – воскликнул я в отчаянной злости, однако ответа, разумеется, не получил.
- Я…я боюсь, - Машка шмыгнула носиком и по-детски вытерла его рукавом, из чего я заключил, что напугана она просто до одури.
Тонкий холодный червяк стригунков возвратился в горло и, кажется, заполз даже в рот, потому как выдавить из себя я ничего больше не мог.
Маша боится. За меня? За себя? За нас обоих?
- Ты только сделай, как они говорят, - Маша поглядела на рукав кофты и вдруг сказала просяще, - я детей от тебя хочу.
Изображение погасло. Снова синий экран.
Мне не нужна была смерть. Теперь я снова хотел жить. Сильнее всего на свете хотел я теперь вдыхать свежий воздух...
... детей от тебя хочу...
... глядя в синее-синее небо...
... от тебя...
...и пускай его синева кричит мне о жизни, в которой есть место теплу домашнего уюта - единственному убежищу. Здесь можно купаться в теплой энергии, напитаться ею. Здесь нет места темная сырости и боли. Хоть в костяшках пальцев, хоть в темных закоулках подсознательного. Здесь не пугали упражнения и стратегии. Здесь можно забыть и забыться.
И если для этого нужно...
...детей...
- Готов? Твоя Маша умеет убеждать.
Равнодушная мерцающая синева. Небо без единого облака. Чертов экран.
- Зачем вы так? - просипел я. Холодный червяк уползал вниз, в желудок. Я снова мог говорить. Осадок в желудке - концентрат моей отнюдь не остывшей ярости - я ощущал, как растворяется в нём этот червяк. Все происходило без участия сознания, без продуманных стратегий по управлению собой, без мантр, аффимаций, без бодрых тупых слоганов - мог управлять своим сознанием без этой психологической чуши.
Всего-то навсего - засунуть меня бетонный мешок и показать плачущую возлюбленную. Спасибо. Отблагодарю от души. Ждите. Готовьтесь.
Давнее, почти забытое желание - распрямить ногу в колене, выстрелить вперед ребром стопы. Каратэ не для драк. Расскажите создателям - крестьянам с далекого острова Окинава. Загнанным в угол. Отчаявшимся. От них тоже хотели слишком многого. Над ними, наверное, тоже смеялись. Далекая Окинава. Ты в сотне лет от меня. У крестьян не было оружия. Тогда их оружием стали руки и ноги.
Я улыбнулся синему экрану. Руки-ноги при мне.
- Она достаточно убедительна, - еще раз подарил прямоугольной синеве улыбку, - кажется, я что-то там должен?..
- Кажется, кто-то там собирался помереть, - отреагировала зараза по ту сторону экрана.
- Передумал.
- Ты не спеши. У стенки хорошо лежится. Со спокойным достоинством.
Сука.
- Уж надеялась, не встанешь.
Что?!
- Могу обратно лечь, - выдал на автомате, из чистого желания хотя бы чем-то задеть.
- Ложись! - обрадовано отозвался голос-мечта.
- А хрен тебе, - я изобразил непристойное движение. - Сама ложись.
И захихикал. Кажется, так было правильно.
На той стороне помолчали. Мне нравилось это молчание. Это тоже было правильно.
Снова улыбнулся. Так, наверное, бывает, когда охотник и дичь меняются местами. По крайней мере, я не ощущал себя сейчас пленником.
- Или прилечь? - изрёк в задумчивости. Зевнул, отошел к стене. Присел на корточки и резко встал.
- А хрен тебе, - повторил с удовольствием. - Говори чего делать.
- Сука - сообщил вдруг голос мечта. - Ничего у тебя не получится.
- Это уже не тебе решать, - как мне нравилась её реакция. - Решаешь не ты. Мне почему-то так кажется.
- Храбрым встал, задротик. Бабу свою увидел.
- Ты же личико не показываешь, - я ощущал хмельной азарт. Не будет покоя и горячего солнца подсолнухов. И ладно. Азарт пьянил. К черту подсолнухи.
- Может боишься меня, а? - я подошел к экрану вплотную. Подмигнул красному глазку камеры. - Может боишься? Простого задрота. Ты боятся простого задрота хочешь? Ну? А может и бабу мою боишься? Может вы все там - за экраном - боитесь?
Экран погас. Здравствуй попа, Новый год. Кажется, теперь точно в ней. По крайней мере, черным-черно. Ни проблеска, ни зги. Как в гробу. Не сильно напоминает домашний уют.
- Давай боятся вместе, - мужской голос.
Я вздрогнул. Красный огонек камеры. Маячок в черном океане. Время брать себя в руки. Плыть на этот свет. И выплывать из этой задницы. А помирать нам рановато, есть у нас еще дома... и дом.
- Давайте, - я торопливо закивал.- А вы... Вас тоже заперли?
- Все пленники, - тихо ответил мужчина, - Но если скучаешь по Маше и уверен, что мы испытываем дискомфорт от того что она на свободе, - голос помолчал, - то мы готовы пойти на встречу. Верни она пойдет к тебе. Прямо сюда. Вам же хорошо вдвоем. Оставим здесь и не станем мешать вашему счастью. Только телевизор уберем. Он вам не понадобится, а вещь дорогая. Людям с ограниченным запасом кислорода телевизор никчему. Нет, вообще, происходит тотальная переоценка ценностей. Скоро в этом убедишься. И любимая твоя. Пока она тебя верит. Но, похоже, это временное.
Машу? Сюда? Мой сладкий кусочек от пирога жизни.
- Постойте, - забормотал я, - я никуда не спешу, Да и вы, наверное, тоже. Иначе бы разговоры тут не вели. Давайте спокойно обсудим.
- Обсудим, - перебил голос. - и осудим. Тебя. Червяк на крючке. Не закрывается рот. Корчишься, извиваешься и все болтаешь. Руку в кулак! Быстро!
Я и подумать не успел, а она уже сжалась сама. Рефлекторно. Больно холодный и уверенный голос.
- Теперь бей. Прямой. Чоку-цуки. По стене. Быстро.
А Руки действительно помнили. Я машинально уловил, как щелкнул распрямляющийся локтевой сустав. Уж больно я засиделся. Но руки помнили - короткий прямой удар от бедра. Для не тренировавшегося три года вполне прилично. Костяшки пронзила острая боль, Через секунду ставшая вполне терпимая. Бетону, разумеется, хоть бы хны. Такой удар пропал зря.
- Продолжай.
Я ударил снова.
- Сильнее!
Блин. Теперь костяшки указательного и среднего заявили решительный протест. Я их понимал, но этот голос...
-Бей. Или с Машей тут будешь тренироваться.
Нет уж, как-нибудь сам. Не дождешься. И сука эта твоя. Надо бить - буду. Я замолотил по стене.
- Стоп... - в голосе свозило разочарование. - Это боксерская груша тебе, что ли? Смотреть противно.
Козел. Да, я и вправду не заметил, как сбился на беспорядочные, размашистые удары.
- Девочки так на переменах дерутся, - в голосе сквозило презрение, - ты теперь школьница?
- Я больше не дерусь, - буркнул, потирая костяшки. - Даже со стенкой.
- Понимаю. Только с собой.
- Чего надо?! – я взвизгнул. Тонко и остро. У самого уши заложило.
- Если ты так будешь орать, мы можем замолчать.
- Не надо, - я взял себя в руки,- молчу я. Вы говорите. Пожалуйста, говорите. Слишком много всего. Сны. Теперь вы…Может это шоу с розыгрышем?!
- Бинго! – возликовал мужской голос. – Шоу будет! Раз уж ты тут помирать передумал. Или?..
- Я должен стать миллионером.
- Бинго. Или умереть.
- Радикально.
- Или умереть может Маша.
- Может. Но не умрет. Где получать ваш миллион?
- Три. Но не наши. Нам он без надобности. Они твои.
- Рублей или долларов?
- А тебе что нравится больше? Выбирай.
- Даже так? Хочешь доллары, хочешь рубли? Три миллиона и всё едино?
- Бинго.
- Тогда, конечно, рубли.
- Догадлив.
- Жизнь заставит. За три лимона баксов меня в тряпочки порвут. Да и вас тоже.
- Тебя и за рубли порвут, - успокоил мужской голос.
- Порвут и не склеят, - вклинился вдруг женский голос.
- Ты жива ещё, моя старушка, - улыбнулся я в камеру.
- А тебе уж недолго осталось.
- От твоего голоса на душе становится как-то теплее, - на самом деле мне было крайне погано, - приходи сюда. С тобой не страшно и помереть.
- А мне с тобой – страшно. И главное – противно.
Сука.
- Как мило, - с некоторым удивлением произнес мужской голос, - однако продолжим. В твоем распоряжении, любезный Кирилл, три дня.
- Вы в своём уме?
- Бог любит троицу.
- Вы не Бог.
- Бинго.
- Где я вам за трое суток три лимона откопаю?!
- Откопаешь, - взбодрил женский голос, - или Машку твою закопаем. А тебя…жить оставим.
- Я до тебя доберусь. Не боишься?
- Нет.
- Зря.
- Может и зря, - снова вмешался мужской голос. – Но пока ситуация такова, что за твое суток ты должен достать три миллиона рублей. Наличными.
- Звучит, как в кино…
…и принести в городскую больницу номер три.
- Бог любит троицу.
- Бинго. Но ты тоже не Бог. Та что, поднапрягись. Маша тебя, кстати, дома ожидает. Сказала, никому не проболтается.
- Вы ее запугали! – ударил о стену кулаком. Боли не ощутил.
- Это нетрудно, ты же её знаешь.
- За меня переживала?..
- А кто её разберет.
- Бинго.
В общем, деньги сложишь в сумку из «Икеи», - продолжил мужской голос, - и в больницу.
- И?..
- Должен сделать так, чтобы они их у тебя приняли. Как безвозмездное пожертвование.
- А потом?
- А потом свободен.
- Можешь дальше мять своей Маше сиськи, - вмешалась дамочка.
- За своими следи, - я уставился в камеру. – Послушайте. Это напоминает завязку какого-то триллера. Зачем вам это?
- Что моет быть благородней помощи здравоохранению, любезный Кирилл.
- Я не спрашиваю «для чего»…я спрашиваю «зачем»?
Раздался тяжелый металлический стук, следом глухой ржавый скрип.
Чернильную темень нарушила полоска света. Как давно я не видел свет. Кажется прошла вечность. Неужели здесь мое время стало Вечностью?
- Иди, - произнес мужской голос.
- У меня нет сумки из «Икеи».
- У меня тоже нет. Иди. Три дня.
Серая полоска стала чуть шире, но я оставался на месте.
- Это плохо кончится, - сказал я тихо.
- Это зависит только от тебя.
- Именно, - сказал я очень тихо, - как раз таки от меня.
Красный огонек камеры погас.

[Татьяна Ка.]

Жутко раздражало несчетное число слова "бинго"...

[ЧайНик]

Я не хотел...

[ЧайНик]

Посовещался с бета-тестером:

- Мирный Атом и Синий Туман персонажи другого романа. Убрать совсем;
- в подвале ОДИН герой;
- первая главка уходит куда-то в будущее, как размышления героя после получения задания;

Итого - герой очнулся, поговорил с людьми за экраном, получил задание, дверь открылась. Поехали!