Это война? Рассказ, фантастика.

[Maxfactor]

3.
- Но почему английский? – спросила Геля, доедая сгенерированный суп. Она уже переоделась из летного комбинезона в выданные мной серую рубашку и брюки.
- Нет, китайский. Я взял образец в одном из лучших ресторанов Пекина.
- Язык! Язык английский, а не суп, - вздохнула девушка, - Почему все надписи у тебя на английском языке?
Я пожал плечами.
- Это даже для нас загадка – почему в Галактике совпадают многие языки. Существует несколько теорий на этот счет – согласно одной из них какая-то сверхцивилизация направляет развитие остальных, как бы синхронизируя их между собой. Мы называем эту сверхцивилизацию Дирижеры.
- А вы, значит, дирижируете нами? – в голосе Ангелины была горечь.
- Это для вашего же блага, – я отправил в рот соленый сухарик и запил его томатным соком, - А вот что интересно – никто никогда не видел никаких материальных следов Дирижеров, только косвенные признаки их деятельности. Откуда ты знаешь английский?
- Из института… я училась на астронома… и летала в аэроклубе, по комсомольской путевке. Когда ты доставишь меня в полк? – неожиданно в упор спросила девушка, глядя мне прямо в глаза.
- В полк? А хо-хо не хо-хо? Забудь об этом!
- Я должна быть на фронте и бить врага!
- Послушай, дорогуша! Не забывай, ты в плену у немцев или и того хуже – мертва!
- Так я теперь у тебя в плену? – Ангелина задохнулась от негодования.
- Почему сразу в плену? Ты призвана на военную службу, считай, что я – твой новый командир.
- Я служу не тебе, а Советскому Союзу!
Я поморщился.
- Только давай без излишнего пафоса. Вряд ли на своем перевязанном проволокой тарантасе ты поможешь своей стране больше, чем здесь у меня. Но если ты все-таки настаиваешь…
- Да, пожалуйста, отвези меня в полк. Я покажу, куда лететь – сникла Геля.
Заставлять ее подчиняться у меня не было никаких прав: принцип добровольности превыше всего. В конце концов, разве она просила меня спасать ее?
Я поднял звездолет и полетел в указанном Ангелиной направлении. На трансзвуковой скорости мы добрались до нужного места за десять минут.
Несколько танков, два самолета с крестами, солдаты в серых мундирах не оставляли никаких сомнений в том, что аэродром захвачен немцами, а полк улетел в неизвестном направлении.
После еще нескольких минут полета на восток, на горизонте показался столб зловещего черного дыма – там горело что-то огромное. И чем ближе, тем выше становился этот столб, он возвышался над горизонтом, как огромный указательный палец, упиравшийся в безоблачную синеву неба.
Наконец нашим глазам открылась ужасная картина: горели танки. Их было, наверное, не меньше сотни, я даже протер глаза – не мерещится ли мне все это? Кто уничтожил эту армаду, способную смести любого противника?
- Ничего себе, - только и смог произнести я, выпуская посадочные опоры.
Немцев не было – передовые части, ушли далеко вперед, тыловые отстали. Сейчас никому не было дела до этого поля смерти.
Дверь шлюза открылась, и я закашлялся – дым и отвратительный смрад защекотали мне горло. Пахло раскаленным металлом, горящим топливом и… горелым мясом.
Мы вышли из звездолета в густую зелень травы. Некоторые машины были целы на вид, лишь небольшие отверстия в броне говорили об их повреждениях, некоторые изуродованы, сорванные внутренним взрывом башни валялись рядом.
За одним из танков справа от меня раздался стон. Я вздрогнул и похолодел от ужаса – невозможно даже представить, что человек с такими чудовищными ожогами и оторванными по щиколотку ногами может жить. Танкист безуспешно пытался доползти до лежавшего в нескольких шагах от него револьвера.
Полные боли глаза впились в меня, и я нажал на спуск бластера. Красноватый луч ударил в страдальца, и от человека остался обугленный скелет, с треском развалившийся на отдельные кости. Я подобрал лежавшее в траве оружие – барабан был полон.
- Зачем ты… так? – упрекнула меня Ангелина, когда закрывшаяся дверь звездолета отделила нас от смрадного чада горящих машин.
- Как – так? А что мне еще надо было с ним делать? У меня здесь нет медстанций с телеподами, только бесполезные в данном случае аптечки.
- Я не об этом. Не в скелет же! Он боевой офицер, а ты его…
- А, вон ты про что. Извини, это самое слабое оружие, какое у меня есть. Я и так слишком потрясен, чего ты от меня вообще хочешь, а?
Звездолет поднялся на сто километров. Небо потемнело, в вышине зажглись далекие звезды. Планета начала поворачиваться под нами, подставляя под нас коричневое пятно далеких степей.
- Мы куда? – спросила меня девушка, безуспешно пытаясь отгадать цель нашего полета.
- В Казахстан. Есть такая железнодорожная станция – Тюра-Там, немного к северу от нее площадка, куда иногда садятся челноки с тяжелых звездолетов. Там же аварийная станция связи. Мы можем отдохнуть, а заодно и немного поработать. Возле Тюра-Тама я тебя высажу и… валите Вы, куда хотите. Хоть на поезде до Курумоча.
- И как я объясню свое появление в Казахстане? Не могу же я тебя подставить. Если я разболтаю о тебе…
- Да можешь разболтать, на здоровье. Кто тебе поверит? Но наконец-то ты начинаешь хоть что-то соображать – вопросов будет много, и как уж ты объяснишь все своим – твое дело.
- Ай! Мы разобьемся! – закричала Ангелина, когда земная поверхность рванулась нам навстречу. Я не успел ничего сказать, как звездолет уже стоял на своих опорах посреди пыльной казахской степи.
- Ха-ха, саечка за испуг! С непривычки это действительно страшно - автопилот думает куда быстрее человека.
- Ну что ж, - серьезно продолжил я, - теперь быстро в каюту, отдыхать и не мешать мне. Никаких вопросов и предложений, что бы я ни делал, я пока обдумаю, как нам обтяпать одно маленькое дельце.

4.
Организовав Ангелине уютную постель на своей собственной койке, я улегся на откидную полку, не забыв прихватить портативный компьютер. Джентльмен, однако.
Почему-то присутствие другого человека смущало меня, и я ушел в машинное отделение, не обращая внимания на удивленный взгляд девушки.
Там, лежа на матрасе в проходе между реакторами левого и правого бортов, я посылал по транссветовой связи пакеты запросов и тщательно изучал приходящие мне материалы. Вот тогда у меня в голове родился замечательный план.
Когда я закончил, Ангелина спала, мирно посапывая аккуратным носиком.
Я выбрался в кокпит и на пару секунд включил прожектора – снаружи поднялся ветер, все вокруг заволокло пылью. Внутри звездолета было тихо, тепло и уютно. Все, что мне оставалось – пойти в машинное отделение и провалиться в глубокий сон.
От завывания сирен я едва не подскочил до потолка. Утечка радиации! Метнувшись к реакторам, я глянул на дисплеи – нет, все в порядке, никаких отклонений. Да что же может так фонить?
Обернувшись, я увидел Гелю – она стояла в проеме, видимо, я забыл задраить воздухонепроницаемую переборку. Девушка сделала шаг назад и вой сирен сразу же прекратился.
- Ну-ка, стой! Снимай часы, быстро!
- Зачем?
- Говорю же – снимай!
Я сунул часы в регенератор – кроме генерации разных вещей регенератор мог использоваться и для субатомного анализа любого предмета.
- Ну ничего себе, часишки – вы там совсем обалдели? Радий на циферблате и стрелках! Излучение в сотню раз больше фона – и это только по гамме. По альфе там вообще ужас.
- Получается, я свои часы обратно не получу? – грустно спросила Ангелина.
- Почему? Сейчас получишь. Забирай. Я заменил радий светонакопительным составом. Все, я спать. Что ты на меня так смотришь?
- Спать? Уже девять утра!
- Не издевайся. Слушай, мне и так здесь тяжело – у вас сутки всего двадцать четыре часа, – я задраил за собой массивную переборку машинного отделения.

5.
Ангелина активно пыталась съесть бифштекс. Не то, чтобы в этом было что-то предосудительное, просто я не успел ее кое о чем предупредить. В конце концов, глядя на мученицу, я отобрал у нее тарелку и сунул обратно в камеру регенератора, нажав кнопку с красным крестом. Был бифштекс – нет бифштекса. Дезинтегрировался в «сырую массу» - упакованные атомные ядра с ободранными электронными оболочками.
- У тебя интересная машина, - заявила мне девушка, жадно глотая горячий кофе. – Рог изобилия. Только с мясом беда – как… подошва какая-то, что ли.
- Проблема генерации органических волокон животного происхождения, - кивнул я. – Что только мы ни пытались делать. Но котлеты получаются вполне себе ничего. Сейчас я попытаюсь тебе одежду соорудить – неудобно же в летном комбинезоне.
- Слушай! – глаза Гели засверкали, - С этим… регенератором можно и коммунизм построить!
- Запросто! У нас и есть коммунизм по вашим меркам. В деньгах нет никакого смысла, если каждый может без проблем сгенерировать себе все, что пожелает.
- Кто же тогда работает?
- Никто. Мы и не работаем – каждый занимается тем, что ему нравится делать. Одиночный муравей тащит соломинку в свою сторону, но в среднем получается развитие. Лишь в редких, исключительных случаях, возможна отдача приказов, которым нельзя не подчиниться. За последние сорок лет я знаю только два подобных случая.
- А ты?
- А что я? Мне всего лишь дана рекомендация не вмешиваться. События начали развиваться непредсказуемо - «наверху» никто не знает, что делать. Но я им еще покажу, что и один в поле воин.
- Да, с твоими возможностями запросто можно было остановить…
- Невозможно. Нельзя в одиночку воевать против целой цивилизации – проще ее уничтожить. Всю. До последнего индивида.
Ангелина в ужасе вытаращилась на меня, а я продолжал, словно не замечал испуга в зеленых глазах:
- Теоретически твоя страна обречена, но я кое-что придумал. У нас есть несколько дней, пока не придут нужные мне материалы. Выбирай, куда мы с тобой полетим.
- На Луну, - прошептала девушка.
- Хозяин-барин. Поехали.
- Постой. Я же… пошутила.
- Зато я абсолютно серьезно. Вот сейчас введу координаты, и поедем. Послушай, эта штука за полчаса прыгает на десятки тысяч световых лет, ты думаешь, она не долетит до Луны?
- Я знаю, что долетит! – закричала Геля. – Я не могу развлекаться с тобой, когда гибнет моя страна! Мои товарищи проливают кровь, я должна быть с ними!
- Снова пафос? – злобно произнес я. – Ты мне нужна, как мичман адмиралтейству. Я обещаю, что как только ты выполнишь мое задание, будешь вольна идти на все четыре стороны. И даже на пять.
Звездолет подскочил и ринулся в небо, затянутое мрачными серыми облаками. Всего четыреста тысяч километров, но их предстояло пройти в трехмерном пространстве, без мошенничества вроде гиперперехода или особого сверхсветового режима: мешает интерференция масс. Забавный парадокс: прыжок на десять тысяч световых лет длится пару часов вместе с выходом в точку равных энергий, а до Луны мы летели целых восемь часов.
Когда под нами проплывали освещенные солнцем лунные пейзажи, уютно расположившаяся в кресле навигатора Ангелина, что называется, «проснулась»:
- Невесомость? Где невесомость? Она должна была быть, пока мы летели в пространстве.
- Циолковского начиталась, да? – я издевательски высунул язык.– Генератор гравитации и компенсатор перегрузок – спинной хребет корабля. Впрочем, на обратном пути могу тебе дать поплавать. Говори, где будем садиться? Что бы ты хотела увидеть?
- Прямая стена. Я всегда смотрела на нее в телескоп.
- Ты уверена? Что ж, вперед, - я проделал необходимые манипуляции на пульте управления – Ждем восемнадцать минут.
Звездолет плавно, едва заметно прилунился на склон пологой гряды, простиравшейся от горизонта до горизонта. Посадочные опоры выровняли машину по гравитационному уровню.
- Пожалте, леди. Прямая стена, все по Вашему запросу. Правда, здесь ночь, новолуние по-вашему, но света Земли вполне хватает, чтобы разглядеть подробности.
- Перестань шутить! – гневно сверкнула глазами Геля. О, как она была прекрасна в этот момент. - Рупус Ректа – огромный уступ высотой в сотни метров. Именно поэтому его так хорошо видно в телескоп!
- Реальность, увы, куда менее красива, нежели сказка. При наблюдениях с Земли кажется, что Прямая стена - отвесная скала, но в действительности ее кажущаяся крутизна всего лишь оптическая иллюзия вследствие высокого контраста лунной поверхности. Максимальный уклон данного геологического образования не превышает двадцати градусов, - закончил я менторским тоном.
- Ты говоришь, как профессор Петров из института Штернберга.
- А мы с ним вообще друзья, – разоткровенничался я.
- Кстати, вам еще предстоит узнать, что на Марсе нет жизни, а Венера так и вовсе филиал ада с облаками серной кислоты и температурой на поверхности в полтысячи градусов. И давление там под сотню атмосфер.
Оставив бедную девушку переваривать полученную информацию, я поднял звездолет в черное, усыпанное немигающими блестками звезд, лунное небо и продолжил, так сказать, обзорную экскурсию, пытаясь успеть показать моей невольной соратнице как можно больше за отведенный нам короткий промежуток времени.
- Странно, - неожиданно произнесла Ангелина, - Ты никогда не пытался приставать ко мне, как к женщине. Неужели я такая… уродливая? Ведь дружбы между мужчиной и женщиной не бывает!
Я едва успел увернуться от выросшей передо мной белой, словно раскаленной, скалы. Ничего себе вопросы ее интересуют. Надо срочно садиться, иначе последствия могут быть непредсказуемыми.
Аккуратно прилунившись на дне небольшого кратера, я ответил:
- А мы и не друзья. Мы – деловые партнеры. У нас взаимовыгодное сотрудничество, ничего более.
Геля, казалось, была оскорблена до глубины души:
- Я думала, ты ко мне хоть что-то испытываешь.
- Почему нет? Конечно, ты мне нравишься, как и всякая приятная на вид девушка, но не настолько, чтобы бросаться на тебя с риском получить по тыкве пистолетом ТТ. Если что, он весит восемьсот с лишним грамм, и изготовлен из высококачественной оружейной стали.
Впервые с начала войны я увидел светлую, как весеннее солнце, улыбку Ангелины. Ночью она пришла ко мне в машинное отделение. Увы, я снова забыл задраить переборку.

6.
Документы готовили почти неделю, впрочем, пока еще у меня было время. Мне удалось обмануть всех, в том числе и собственное командование: истинное предназначение чертежей было известно только мне, в противном случае я был бы немедленно лишен всякой поддержки: на базе списали и Советский союз, и миллионы его обреченных граждан.
Микрофильмов хватило на небольшой кейс: вряд ли кто-то на Земле мог прочитать чертежи в электронном виде. Все под мою легенду: на английском языке, тщательно пронумеровано. Последним я вынул из камеры регенератора большой сверток и несколько «корочек».
- Держи, это твое задание, – обратился я к наблюдавшей за моими действиями Ангелине. – Сверток доставишь профессору Петрову в институте Штернберга. Я сам не могу к нему идти, иначе он заподозрит неладное. Вот твои новые документы.
- Здесь не мое имя… Какая-то Евгения…
- Разумеется, не твое. Привыкай. Тебе придется начать новую жизнь: записаться на курсы летчиков, пройти еще раз обучение и только тогда начать воевать. Нет, ты можешь действовать самостоятельно под старым именем, но вряд ли твои объяснения удовлетворят сотрудников НКВД.
- А мои контакты в институте? Учеба. Я хотела закончить ее. После войны.
- Обо всем позаботится профессор Петров. После войны притопаешь прямо к нему.
- Что ты вообще собираешься делать? – резко спросила Геля.
Я замер. Говорить или нет? Была не была: пусть знает правду.
- Думаю, пора рассказать тебе, что меня зовут вовсе не Антон. Мое настоящее имя – Бруно Хортон. Я собираюсь отправиться в Германию, и предложить третьему Рейху аванпроекты новейших вооружений. Разработаны на нашей базе, между прочим.
- Паршивый предатель. Какая же ты гадина, - в руках Ангелины появился пистолет, глаза засверкали лазерными лучами праведной ненависти. Ах, какая она прекрасна в своем стремлении покарать изменника. Наверное, мое любимое дело - доводить женщин до ручки.
- Если ты меня убьешь, тебе не выбраться отсюда, с Луны. Так и умрешь от старости, питаясь сгенерированными котлетами.
- Пусть! Зато я…
- … собственными руками уничтожу свою страну, – грубо оборвал я девушку, державшую в руках отнюдь не весло. Она почему-то не стреляла. Жаль, иначе все уже закончилось бы.
- Я не верю ни одному твоему слову!
- Придется поверить, - на экране портативного компьютера появился один из чертежей. – Видишь, какой танчик? Двести тонн, электрическая трансмиссия. Настоящее супероружие. Вместо него можно было бы сделать целый батальон обычных средних танков.
- Да он же один может…
- … сломать все мосты, увязнуть в грязи и тихо издохнуть от какой-нибудь мелкой авиабомбы. Еще у меня имеется проект подводной лодки, гигантской пушки калибром за полметра, реактивного истребителя, баллистической ракеты и даже кое-какие наработки по расщеплению атомного ядра, правда, в некоторых коэффициентах приписан лишний нолик.
- Кажется, я начинаю понимать, - в глазах девушки уже не было ненависти.
- Именно, сообразительная ты моя. Наша цель – «перегрузить» немецкую экономику, заставить ее распылить свои силы, разрабатывая чудо-оружие вместо того, чтобы сосредоточиться на выпуске больших масс утилитарного вооружения. Отомри!
Я мягко, но настойчиво, отобрал у Ангелины пистолет. На память. Теперь у меня есть целых два образца местного оружия.
- Тебе поверят там, в Германии?
- Не зря я посылаю тебя к нашему главному «регрессору» Петрову. Надеюсь, с его помощью легенда будет достаточно убедительна. Как ты сама видишь, у меня вполне арийская внешность. Я говорю по-немецки с акцентом, что лишь подтвердит мои слова. Разумеется, всякое может быть, но стоит рискнуть, чтобы… - я едва не сказал «увидеть лица моих оппонентов из галактического Совета развития».
- И ты отдашь жизнь за мою страну? Боже мой, какая я дура. Ведь пистолет мог выстрелить, – Ангелина шмыгнула носом и прижалась ко мне, едва заметно вздрагивая сильным телом.
Я не стал уточнять, что внутри звездолета никто и ничто не в состоянии причинить мне вред.

[Maxfactor]

Окончание. Его никто не ждет, но я все равно его выложу. Из вредности.

7.
Рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру. Выдержка из протокола N… допроса Бруно Хортона, 34 года, по происхождению истинный ариец, подтверждено замерами черепной коробки.
- Где Вы родились?
- В США.
- Почему Вы приехали в Германию?
- Это был мой долг, как немца.
- Откуда у Вас чертежи перспективных разработок?
- Я работал в секретной лаборатории «Черная Меза», мне удалось устроить диверсию и выкрасть чертежи. Надеюсь, Вы отнесетесь с пониманием, к тому, что это микрофильмированные копии, не оригиналы.
- Какую должность Вы занимали?
- Ведущий инженер и шеф-пилот в отделе разработки дисковых летательных аппаратов.
- Почему никто не знает об этой лаборатории?
- Она чрезвычайно засекречена. То, что мне удалось скопировать чертежи – большая удача. Если бы не заместитель начальника охраны Оберштейн, мне это никогда бы не удалось.
- Где сейчас Оберштейн?
- Погиб, прикрывая меня во время эвакуации лаборатории.
- Почему Вы не приехали в Германию сразу после начала войны?
- Это было не так просто, учитывая место моей работы. Кроме того, я ждал удобного случая, чтобы приехать не с пустыми руками.
- Как Вы можете подтвердить свои слова?
- Никак, я думал, наличия чертежей будет достаточно.
- Вы готовы работать во имя победы третьего Рейха?
- Для этого я здесь. Возврата назад мне нет. Победа, или смерть.
Подпись: штурмбанфюрер СС Вилли Брандт.
Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. Резолюция: чертежи распределить по отраслям и передать соответствующим ведомствам, ознакомить с ними конструкторов вооружений. Штурмбанфюрер Брандт, сдать все дела, доставить Хортона лично ко мне. Отвечаете за него головой!
Чуть ниже на документе можно было прочитать:
В ходе беседы Бруно Хортон выразил преданность идеалам национал-социализма и искреннюю готовность сотрудничать с третьим Рейхом. Направлен в группу Белонце-Шривера-Метце для участия в разработке дисковых летательных аппаратов.

8.
Грохот канонады приближался с каждым днем: третий Рейх доживал последние часы. Я гонял рабочих, как мог, мне надо было завершить начатое. Без летающего диска выбраться из ада, который начнется со дня на день, не было никакой возможности.
Испытания, проведенные мной полгода назад, показали невероятную мощь двигателей Виктора Шаубергера: за две минуты машина разогналась до двух скоростей звука, поднявшись на высоту двенадцать километров. К сожалению, в тот раз недоведенные двигатели поглощали слишком много топлива, и долететь до Тюра-Тама не было никакой возможности. А мне критически необходимо попасть на это продуваемое всеми ветрами плато: вызвать с орбиты звездолет я могу только с аварийного поста связи.
- Господин штурмфюрер, машина заправлена. Выкатывать? - обратился ко мне долговязый старший механик в форме оберфельдфебеля.
- Да, у меня по плану испытательный полет.
- После полета машину приказано уничтожить.
- Знаю. Выкатывайте.
- Яволь!
Я прошел в раздевалку. Там, в верхнем отделении шкафчика лежала память о прекрасной девушке, героически сражающейся за свою страну, за жизнь своих близких. Мне чудом удалось сохранить ее пистолет, спрятав его в гамбургском порту. Заодно я положил в карман коробочку с Железным крестом второго класса: в конце концов, у Кларенса есть медаль, так пусть и у меня будет хоть какая-то награда! Не зря же я сбивал этот проклятый британский бомбардировщик, встав к зенитному орудию вместо погибшего наводчика!
В тишине, нарушаемой лишь гудением трансформаторов, раздались чьи-то шаги. Я обернулся.
- Полеты на сегодня отменяются! – из-за шкафчика вышел мой вечный соглядатай – штурмбанфюрер СС Брандт. В руке он держал пистолет с необычно длинным стволом.
Грохот выстрела прозвучал неестественно громко, но за секунду до него я успел нырнуть в проход, доставая из кармана летного комбинезона ТТ. И когда Брандт, уверенный в своем полном превосходстве, с равнодушным лицом убийцы вышел мне навстречу, перед ним была не загнанная в угол жертва, а человек, готовый дать вооруженный отпор.
Я нажал спуск – выстрела не последовало: у пистолета ТТ сначала необходимо взвести курок. Но в любом случае, моя попытка дала мне время рвануть по коридору. Второй выстрел дал понять, что мой преследователь взял себя в руки.
Мне удалось добраться до выхода на взлетную площадку, но почему никто не заинтересовался стрельбой? Наверное, ее не слышно: артиллерийские орудия гремят совсем рядом. На всякий случай я выстрелил между шкафчиков, и побежал к летающему диску.
Штурмбанфюрер выскочил на улицу: поздно, дружище, я уже захлопнул кокпит и запустил электростартеры двигателей. Как хорошо, что когда-то я настоял на системе автономного запуска! Брандт подбежал к машине, прицелившись мне в голову через бронестекло.
И тут до его сознания дошел смысл нарастающего визга внутри окрашенной в серый цвет металлической «тарелки», он понял, что сейчас произойдет. Теперь передо мной стоял не безжалостный убийца: на меня взглянули полные ужаса и мольбы человеческие глаза.
- Leichenträger zu Wache! (Уборщики трупов на вахту!)
Безо всяких колебаний я вдавил в пульт кнопку с надписью «зажигание». Внутри машины что-то ухнуло…
Огненный смерч прошел по площадке, двигатели Шаубергера взвыли и засвистели ровным, успокаивающим свистом. Я поднял диск и повел его на восток. Подо мной промелькнула линия фронта: наверное, к вечеру опытный завод будет захвачен, но мне было уже все равно. Меня ждал Тюра-Там.

9.
Я оглядел грозное судилище: здесь даже Кларенс в мятой форме пилота космического десанта. Он-то откуда нарисовался – должен же сидеть на базе? И на чьей он будет стороне? Его острый, как бритва, ум и способность видеть невидимое давно стали легендой. Говорят, он единственный когда-то встречался с цивилизацией Дирижеров, впрочем, это, скорее всего досужий вымысел…
- Бруно Хортон, встаньте! – важно сказал председатель трибунала, чуть полноватый мужчина с черной, как смоль, шевелюрой. – Любой, кто даст мне менее ста процентов правды, окажется на маленькой планете на окраине Галактики в ожидании разжалования или отставки. Вам это ясно?
- Да, сэр.
- Я жду Ваших объяснений, Хортон. Почему Вы не выполнили указания Совета развития?
- Их не было, сэр. Точнее, они были даны двусмысленно. В них содержалось указание действовать по обстановке. Я не мог допустить уничтожения целого народа: мне стало жаль этих страдальцев. Им и так выпало немало бед.
- Врете! – резко сказал один из членов трибунала. И зачем ему очки? Давно никаких дефектов зрения нет в принципе, а некоторые носят ненужный аксессуар, да еще такой старинной конструкции. Говорят, это особый шик.
– Здесь не обошлось без женщины! – ехидно продолжал маленький очкарик. - А она погибла, Хортон! Погибла! Сгорела в самолете в… 1944 году по их временной шкале.
Передо мной, как живое, встало лицо Гели со смешинкой в зеленых глазах. «А я думала, ты ко мне хоть что-то испытываешь…» И тут же в сознании возник образ горящего хрупкого биплана, огненной звездой бессмертия падающего на землю. Я мысленно увидел памятники, установленные в парках и в скверах. Улицы, названные в ее честь. Мои руки сжались в кулаки.
- Посмотрите на его лицо! Вот что бывает, когда к холодному выполнению задания примешивается нежная страсть!
Я взял себя в руки:
- Между нами не было никакой нежной страсти. Только деловое сотрудничество. Я помог ей, она помогла мне спасти ее страну.
- Что, совсем ничего не было? Не верю – дружбы между мужчиной и женщиной не бывает! - заявил председатель.
- Позвольте мне не отвечать на этот вопрос.
Меня поразил Кларенс: его обычно отрешенный взгляд стал цепким и колючим, стальные глаза буравили меня, словно пытаясь добраться до потаенных глубин души. И вдруг я понял, что это… сочувствие!
- Скажите, Хортон, - сказал он так тихо, что мне пришлось напрячься, – Вы довольно долго жили у них. Что было для Вас самым трудным?
- Честно говоря, бытовые неудобства. Об остальном я не думал – у меня было много работы.
- Откуда Вы узнали о вихревых реактивных двигателях? Когда-то они стояли на планетолетах, но это было давным-давно.
Я подумал, что Кларенсу надо срочно менять имя на «старик-всезнайка». Вслух же я ответил:
- Когда-то меня интересовала история звездоплавания. Я хотел поступать на факультет исторической механики и инженерии, да поддался на рекламу и пошел в космический десант. Если Вы думаете, что Виктор Шаубергер проболтается…
- Это не имеет значения. Скажите лучше, сработала ли сигнализация об отказах, когда маскирующее поле потеряло свои свойства?
И такую мелочь он заметил, читая мой отчет? С другой стороны, а какие еще могут быть вопросы у человека, одна из специальностей которого следователь транспортной безопасности?
- Честно говоря, не помню. Я был без бронекостюма и не обратил на это внимания.
- Так. Значит, сигнализацию вспомогательного режима надо перерабатывать. Спасибо, Бруно. Продолжайте, председатель.
Заседание длилось долго и все шло к тому, что меня осудят. Жестоко. За умышленное преступление. Разумеется, давно уже нет тюрем, лишение свободы и изоляция от общества потеряли смысл, но вряд ли я когда-нибудь смогу занимать любые ответственные должности, учить детей или работать в космосе. Мне придется сидеть на далекой унылой планете, влачить жалкое существование. У меня будет все… и ничего.
Правда, через много сотен лет у меня появится шанс на реабилитацию за давностью лет, но это время еще нужно прожить, да и позорное клеймо останется на всю мою очень долгую жизнь. Наверное, я полечу на планету-полигон, может, там, среди бесконечных песков оплавленной ядерными взрывами пустыни для меня найдется какое-нибудь занятие.
- Трибунал уда… Кларенс, Вы что-то хотите сообщить? – председатель съежился, словно попал под ледяной душ.
- На самом деле его надо не судить, а наградить.
- Вы в своем уме, господин Хантер? – в зале заседаний воцарилась мертвая тишина.
- Вполне. Если Бруно будет осужден, можете и осудить и меня.
- Гм… У Вас есть веские доводы, чтобы делать подобное заявление?
- Естественно. Хортон действовал во имя любви. После того, как несчастный Теодор Эллисон во имя долга убил свою невесту, а потом взорвал собственный звездолет, я понял, что любовь - единственная причина, способная оправдать любые действия и поступки, какими бы неблаговидными они ни казались.
Я попытался возразить, но Кларенс поднял руку, приказывая мне молчать.
- Более существенные возражения у Вас есть? – задал вопрос председатель.
- Их не может быть. Осталась мелочь, ерунда. Вы в курсе, что на планете Земля два города были уничтожены ядерным оружием?
- Да. И какое отношение это имеет к делу?
- Самое прямое. Тщательно изучив материалы, и сопоставив факты, я пришел к выводу, что если бы не действия господина Хортона, половина планеты Земля превратилась бы в радиоактивное пепелище. Страна, создавшая ядерное оружие, не преминула бы массово применить его против победившей Германии. Последствия были бы непредсказуемы.
- Хортон об этом не знал!
- Разумеется. Но это не отменяет того, что он действовал абсолютно верно.
Слегка ошарашенный председатель растерянно уставился на Кларенса:
- Вы можете изложить свои соображения в печатном виде?
- Только в непечатном. Что я, нанимался к вам мальчиком на побегушках? Остальные рекомендации я выскажу в совещательной комнате.
- Трибунал удаляется для вынесения приговора! – важно продекламировал председатель.
Снова томительно потекли минуты ожидания. Мои мысли были далеко, там, где Геля была жива и рвалась в бой, требовала от меня освободить ее. И если бы я знал, что она погибнет, то никогда не отпустил бы ее.
Кому я вру? Сам себе? Принцип добровольности превыше всего, и не стоило пытаться обмануть судьбу. Что предопределено, то и сбудется. Мне остается только одно: всегда хранить память о ней в своем сердце.
- Бруно Хортон, встаньте! – я вздрогнул от резкого голоса председателя. – Трибунал большинством голосов признал, что Вы действовали под давлением обстоятельств, в условиях недостатка времени, и отсутствия четких и понятных указаний из центра. Ваши действия признаны правильными, Вы полностью оправданы. Победителей не судят. Вам понятен приговор?
- Да, сэр!
- Это не все. На Земле сложилась ненормальная ситуация, при которой ядерным оружием владеет только одна страна. Вам снова придется отправиться на Землю, на этот раз в США. Вашими связными станут Гарри Голд и супруги Юлиус и Этель Розенберги. Инструкции Вы получите позже. Вы свободны.
В облицованном серым пластиком коридоре меня догнал Кларенс - его макушка едва доставала мне до подбородка. Это неудивительно: он пилот. Невысокий рост – один из критериев отбора: здоровяку трудно работать в тесной кабине десантных челноков и истребителей.
Серые глаза вопросительно глянули на меня из-под насупленных бровей. Было видно, что Кларенс никак не может решиться.
- Бруно… как бы это сказать… не подумайте только, что я попрошайничаю. Подарите мне револьвер, а? Не пистолет, это память, тот револьвер, что Вы подобрали возле тела танкиста. Пожалуйста, для меня это очень важно…
Я не смог отказать единственному человеку во всей Галактике, который в трудную минуту не увидел во мне преступника.