Maxfactor Сентябрь 2nd, 2016, 3:08 am
Мне бы не хотелось начинать свой рассказ избитыми словами «ничто не предвещало…» В, общем, ничто не предвещало того, что я стану человеком-ракетой. Правда, об этом смутно напоминала окрашенная в шаровый серый цвет приборная панель истребителя Lockheed F-104 Starfighter, но она была скорее глюком, вызванным адской духотой в закрытом кокпите. (Кокпит закрывается только вручную, надо нажать маленький рычажок, потянуть за фонарь, а когда он закроется, потянуть за желтую рукоятку замка). К сожалению, техники все еще возились с источником наземного питания.
В этот день все в принципе пошло не так: я уже готовился выходить из дома, как зазвенел предмет, занимающий почетное второе место в списке самых ненавистных мне предметов после будильника. Странно, что в оба устройства, стоящих на моем хейтерском подиуме, встроен звонок.
- Хай, Джек! – раздался в трубке бодрый голос полковника Келли. – Хватит катать ребятишек на «Драконе» (DH.89 Dragon Rapide). Есть серьезная работа! Встретимся возле ресторана Каза ди Анджело. Один час.
- Но он сгорел в прошлом году, - растерянно ответил я.
- Ты тупой? Я сказал: возле ресторана, а не в нем!
- Тебе предстоит облетать самолет. Сразу скажу, задача не из легких, учитывая его тип, - ухмыльнулся полковник, сидя на заднем сидении роскошного Доджа ВК-53. В открытое окно автомобиля можно было наблюдать почерневшие стены сгоревшего предприятия общепита.
Ну да, какое еще задание мне могут предложить? Однако я был заинтригован. Сложные в пилотировании самолеты всегда были моей слабостью. Но то, что я услышал, превзошло все мои самые смелые ожидания: как выяснилось, мне надо было совершить полет на «Старфайтере».
- «Вдоводел?» - с ужасом воскликнул я. – Нет, ни за какие кочерыжки я не полезу в кабину этого пылесоса! Я не хочу оставить Мэри одну!
Полковник раскрыл пухлую папку и протянул ее мне:
- Читай.
- Личное дело. Капитан в отставке Джек Риппер, летчик-испытатель нулевого класса. Может летать на всех типах самолетов, которые уже были, и кое-каких из тех, которые еще будут. С честью выходит и катапультируется из самых сложных ситуаций, в том числе и тех, которые создает себе сам…
- Я верю в тебя! А в случае успеха правительство обещает подкидывать тебе работенку: ты станешь пилотом-оператором летающей мишени. Не зря военные расконсервировали парочку старых корыт.
- Ха, так весь банкет за счет ВВС? А других испытателей нет?
- Увы. Кто на переподготовке, кто еще где. А твой приятель Томас сбил сам себя из пушки и лежит в больнице.
Полковник поправил свои многочисленные орденские планки.
- Кроме того, мне жалко, если с моими парнями что-нибудь случится – самолет сложный, да и не новый, а мой зять-неудачник особой ценности не представляет. Я давно хотел подыскать своей дочери более подходящую партию… Так каков будет твой ответ?
Я подумал о том, что когда-то меня вышвырнули из военно-воздушных сил за то, что я едва не столкнулся с Эйр Форс 1, наудачу пройдя сквозь все системы ПВО, и согласился.
Из задумчивости меня вывел стук в борт – техник уже снял защитные чехлы с острых, как лезвие топора, кромок крыльев, и теперь выписывал по бетону непонятные па. Может, он жестами пытается показать, что его зовут Хулио? Что? Неохота открывать фонарь. Зато свежий воздух… вот я баран! И как я проглядел ручку наземной вентиляции кабины?
Техник предлагает мне посмотреть назад? Зачем? А, вот оно что: источник наземного питания готов дать крылатой машине маленькую частичку жизни и разбудить самолет от долгого-долгого сна.
Я откинул красную крышечку с надписью EPU и щелкнул тумблером – переключатель находится на краю консоли, прямо возле левого бедра. Загудел дизель-генератор: ожили стрелки приборов и загорелись желтые надписи на табло сигнализации об отказах.
Мои руки в летных перчатках унылого вида и цвета защелкали тумблерами: радио, система опознавания, такан-таракан-стакан, не забыть проверить подачу кислорода: иначе на большой высоте я рискую почувствовать легкое недомогание. А мне это таки надо?
Нетронутой осталась только панель управления вооружением – мой самолет чист и невинен, как девственница перед венцом.
Так-с, как мне включить освещение кабины и бортовые огни? Ага, вот: выключатели справа, недалеко от ручки замка фонаря кабины. Инерциальную навигационную систему - в режим «установка» (Align), ее переключатель почти скрыт ручкой замка фонаря. Теперь можно запускать двигатели, только надо просигналить технику, не то у него есть все шансы улететь в стратосферу, попав под выхлоп турбины.
- Чисто? – спрашиваю я, выставив на панели управления радиостанцией (она слева) частоту наземного персонала.
- Чисто! – отвечает техник.
Что ж, тогда поехали. Тумблеры стартеров - на главной приборной панели слева, там еще светится зеленая надпись «стабилизатор», указывающая на взлетное положение оной полезной части хвостового оперения. Но прежде, чем приступать к запуску, я включил посадочные фары и антиюзовую систему.
Вот теперь действительно «поехали». Тумблер «Стартер 1» вверх. Ой, какой ужасный вой – словно циркулярная пила внезапно заработала у меня над ухом. Включаю второй стартер – обороты 20 процентов и… ничего не произошло. Двигатель не запустился.
Я вспомнил: когда-то мой старинный друг Чук Егерь говорил, что система запуска на “Старфайтере» довольно странная – надо закрыть сопло двигателя. Интересно, зачем? Красная рукоятка “Emergency Nozzle Closure” прямо передо мной, ее надо потянуть на себя.
Снова включив стартеры, я двинул ручку тяги вперед – в положение «наземный малый газ». Зажигание! Стрелка температуры исходящих газов рванулась по шкале, показала 550 градусов и сползла на 450. Есть запуск! Двигатель работает, обороты стабилизированы: параметры не выходят за допустимые пределы. Надо не забыть вернуть рукоятку закрытия сопла на место. Тумблеры стартеров вниз. Ах, какая блаженная тишина, ее нарушает только мягкий ровный гул двигателя General Electric J79. О том, какой рев стоит снаружи, лучше не думать.
Тумблеры генераторов под колпачками справа, под панелью отказов: янтарные предупредительные табло погасли одно за другим. Техник отключил аэродромный источник питания, вытащил из-под колес колодки и держит их, вместе с предохранительными лентами высоко над головой. В ответ я поднимаю большой палец.
Главный авиагоризонт завалился – он работает от инерциальной навигационной системы, которая едва успела пройти установку. Переключатель в положение NAV, теперь все в порядке. Радар, его панель на левой консоли - в положение «Земля», слепое бельмо экрана прозрело и засветилось приятной для глаз зеленью наземных отражений.
- «Обитель», я «Злыдень-501», разрешите выруливание.
- «Злыдень-501», выруливание на полосу 11 разрешаю.
Что-то образ Чука Егеря стал мне слишком часто являться – к чему бы это? Он предупреждал, что не стоит пытаться взлетать, не выпустив закрылки – иначе «Старфайтеру» не хватит никакой полосы. Его маленькие острые крылышки способны оторвать самолет от земли только с помощью высокоэффективных закрылков со сдувом пограничного слоя.
Я ставлю рукоятку выпуска закрылков в среднее положение – в окошках указателей можно прочитать TO, что значит, как подсказывает Капитан Очевидность – take off. Включаю обогрев трубки Пито, тумблер справа, все, отступать некуда. Позади – Москва, Вашингтон, Лондон, Мадрид… подставьте город по вкусу.
- «Обитель», я «Злыдень-501» на полосе 11, разрешите взлет!
501 – это номер моего самолета, он написан большими белыми цифрами на носу раскрашенной в веселенький камуфляж машины.
- «Злыдень-501», взлет разрешаю! У земли боковой ветер, готовьтесь поработать педалью!
- Понял, 501!
Тапок в пол. Ну, в смысле РУД (ручку управления двигателем) до упора от себя. Грохот форсажа, и четыре с половиной тонны тяги мягко, но настойчиво, вжали меня в кресло. Замелькали строения аэродрома, Боинги-737, «Пайперы», «Цессны» и мой DH.89 Dragon Rapide. Ой, че-то страшно. Я не успел сообразить, а скорость под сотню узлов! 120… 140… 170… 190… отрыв! Я в воздухе! Зеленые деревья, домики, шоссе с застывшими автомобилями улетают назад, как будто при виде меня их гонит смертельный ужас.
Я убрал шасси, а скорость уже под 240. Закрылки пока не буду трогать, подожду, пока скорость не вырастет до 270 узлов, иначе можно запросто провалиться и лететь до самой земли, встреча с которой не сулит ничего хорошего.
- «Злыдень-501», набирайте эшелон 350, курс – 245, пилотажная зона прямо перед вами!
- 501, понял, 350, курс 245!
Я только взлетел, а высота уже 15000 футов, и скорость – сверхзвук, 1.2 Маха. Я что, боеголовка баллистической ракеты? Нет, «Старфайтер» - ракета все-таки крылатая. Но ракета. Но крылатая. Но по пять рублей.
Вот это да, я уже вышел на эшелон 350 – скороподъемность 250 метров в секунду не оставляет времени для размышлений. Четыре секунды – километр. Скорость – 1.8 Маха, почти скорость выпущенной из автомата пули, естественно, несколько грамм плакированного томпаком свинца не идут ни в какое сравнение с десятитонной дюралевой трубой. Забавные метаморфозы: еще вчера я катал детишек на тихоходном фанерном биплане, а сегодня, я ощущаю себя ракетой, готовой... нет, не готовой. Я все-таки пилот, а не камикадзе, что бы там ни думал мой заслуженный тестюган.
Отыскав на левой консоли панель управления автопилотом, я щелкнул тумблером удержания высоты – не хватало мне еще эээ… манипулировать ручкой управления, на такой высоте это утомляет. В разреженном воздухе машина становится «ватной» и слишком чувствительной, так что пусть поработает железный летчик.
Горизонт подернулся дымкой, я почувствовал себя очарованным неземной красотой: зелень полей, на которых едва заметны постройки фермерских хозяйств, граничит с гладкой голубой поверхностью океана в туманной дали. Четко видимые линии автомобильных и железных дорог пересекают земную поверхность, словно я вижу под собой огромную топографическую карту.
Все, как в бессмертном шедевре Дэвида Гилмора: я над планетой на честном слове и на крыле, и мое размытое гало оставляет инверсионный след в пустынных небесах.
Прямо надо мной тонкий белый слой облачности, иногда самолет ныряет в него, и белесая муть сильно ограничивает видимость. «Старфайтер» ощутимо встряхивает: на таких высотах часто встречаются довольно сильные струйные течения.
Жалко, что в пилотажной зоне нет пассажирских самолетов – а то бы я предложил их пилотам полетать со мной наперегонки.
Да что там лайнеры – даже маленький принц нежелает составить мне компанию и, к сожалению, его создатель Экзюпери давно покоится в Средиземном море. Какая сволочь отправила великого писателя в его последнее задание? Неужели так трудно было вместо «Лайтнинга» вручить ему DC-3 и под благовидным предлогом отправить развозить почту по тыловым аэродромам?
Теперь можно проверить самолет на разных режимах, он ведет себя просто превосходно: на высоких скоростях равных ему нет. Я бы назвал машину «чайка Джонатан Ливингстон» - у нее короткие крылья сокола.
Но, сколько ни летай, а садиться нужно, и это очень печально. Причем не только потому, что я в полном восторге от аэроплана – просто мне жаль было бы расколошматить его о полосу, что касается меня, то в случае катастрофы туда мне и дорога, раззяве.
Под моим чутким контролем F-104 выполняет доооолгий разворот в сторону аэродрома – маневренность, конечно, хромает на обе стойки, но на скорости, почти в два раза превышающей скорость звука развернуться как-то по-другому просто нереально.
Посадка – самый сложный элемент полета, и в который раз светлый образ Чука Егеря всплывает перед моими глазами. А ну, брысь отсюда, ты мешаешь мне читать приборы! Но Чук никуда не исчезает, издевательски ухмыляясь, он заводит свою лакированную шарманку:
- Процесс посадки F-104 максимально демократичен. Вы можете быть кретином-капралом, а можете иметь кембриджский диплом, но одно неосторожное движение ручкой управления – и аэродромная команда будет отскребать вашу обугленную тушку с бетона.
- Да отстань ты! Тебе не кажется, что не стоит перед посадкой напутствовать меня обугленными тушками на бетоне? – кричу я, но прославленный испытатель не слышит мой отчаянный вопль. Он продолжает заунывным тоном:
- Заклинаю вас: никогда, тридцать три раза никогда не убирайте обороты турбины ниже 80 процентов, в противном случае двигателю не хватит мощности на обдув закрылков и самолет превратится в высококачественный дюралевый кирпич. F-104 не жует, а давит: его не трясет, он не штопорит, он просто падает. Естественно, вниз.
- «Злыдень-501», у Вас все в порядке? – оказывается, я мало того, что кричал вслух, да еще и зажал тангенту микрофона.
- «Обитель», я «Злыдень-501», все в порядке, работу в зоне закончил. Разрешите заход на посадку.
- «Злыдень-501», заход правым кругом разрешаю, полоса 11.
Я прибираю газ и начинаю снижаться. Цифры в окошке высотомера стремительно меняются: 20000 футов, 15000, 10000. Скорость 1.2 Маха – сверхзвук, стрелка почти у красной черты, она, такая маленькая и скромная, но такая важная, отделяет жизнь от неминуемой смерти.
Представляю, что творится в внизу: дребезжат стекла, дрожат стены, младенцы просыпаются и орут в своих колыбельках, решив, что начинается апокалипсис, и матери с няньками бегут им на помощь, грозя небесам слабыми женскими кулачками.
Промелькнула береговая линия – теперь я лечу над раскинувшимся в бесконечность океаном, можно не беспокоиться о жалких неудачниках, слегка стукнутых ударной волной моего «Старфайтера».
Я выпустил аэродинамические тормоза, и скорость упала до 450 узлов – можно выпускать закрылки во взлетное положение. Нет, лучше немного подождать – только когда скорость упала до 400 узлов, я поставил рычажок в положение T/O.
- «Злыдень-501», посадку разрешаю.
- Понял, 501-й.
Прямо по курсу виднеется аэродром – темная трапеция полосы и визуальный указатель глиссады. Все четко: два красных огня, два белых. Скорость – 260. Я передвинул рычаг выпуска шасси. Глухой удар – лампы не горят, видимо, стойки застряли. Что делать? Катапультироваться, как написано в моем личном деле? Садиться на брюхо?
Словно молнией, пронеслись давние воспоминания: поздний вечер, из-за сильной грозы и шквалистого ветра во всем районе выключили свет: где-то произошел обрыв линии электропередачи. Электронные устройства не работали, и мы с Мэри при свете огарка свечи стали читать первую попавшуюся книгу, которую нашли на полке. По странному стечению обстоятельств ей оказалось руководство по летной эксплуатации истребителя «Старфайтер».
- Дорогооой, давай посмотрим, что должен делать пилот при отказе системы выпуска шасси? – игриво спросила супруга, слегка покусывая меня за шею. Интересно, чего она добивалась?
- Так, вот смотри. «В случае отказа основной гидросистемы необходимо воспользоваться ручкой аварийного выпуска шасси…»
Да вот же она, эта рукоятка веселенького желтого цвета, прямо передо мной. И как я ее не заметил? Я покрутил ручку – никакого результата. Потянул – она осталась у меня в руке! А, так она висит на цепочке!
Из-под самолета раздался глухой стук, скорость упала, и на приборной панели ровным светом загорелись три зеленых свистка… то есть, три зеленые лампочки. Ура! Правда, в случае ухода на второй круг я не смогу убрать стойки, но тут уж ничего не попишешь.
Скорость 240 – я перевел ручку управления закрылками в посадочное положение. Ха! А «Старфайтер» вовсе не так страшен, как его малюют! Закрылки со сдувом пограничного слоя эффективно работают, машина неплохо управляется – при выпущенной механизации короткие крылья сокола стали равны длинным крыльям чайки.
Разве это строгий самолет? Видал я такие строгие самолеты, рядом с которым этот – просто суперустойчивый По-2! И за что его прозвали «Вдоводел»? Полетали бы они на довоенном советском истребителе И-16!
Я подошел к полосе на скорости 180 узлов, по-прежнему передо мной маячат два красных и два белых огня. Внизу мелькают деревья, крыши домов – если сейчас откажет двигатель я, как шмель, влечу кому-нибудь в окно и попрошу у хозяина чаю. Боковой ветер сдул меня в сторону, я чуть накреняю машину и вспоминаю наставления старого усатого техника, возившегося со стойками, пока я осматривал самолет перед полетом:
- Обрати внимание, Риппер: колея шасси очень узкая, а посадочная скорость не ниже 170, и то если самолет почти пустой. Небольшой крен – и ты будешь кувыркаться, как вылетевший с трассы болид «Формулы-1». С тем же результатом, кстати.
Я тщательно устранил крен, и только когда почувствовал, что колеса коснулись бетона, поставил РУД на малый газ. Полет окончен. Осталось опустить носовую стойку и погасить скорость – тормозной парашют при такой длине полосы можно не использовать.
Во всех минусах есть свои плюсы – F-104 совершенно не «козлит», без обдува закрылков крыло почти полностью теряет подъемную силу, и самолет «припечатывается» к полосе не хуже, чем гоночный автомобиль прижимается к трассе антикрылом.
Полковник уже ждал меня – он подбежал и начал трясти мне руку, как только я зарулил на стоянку и выбрался из кабины.
- Поздравляю, поздравляю. Ты распугал всех кур на фермах в радиусе двухсот миль от аэродрома! А с отказом шасси мы разберемся, можешь быть уверен.
- Э… как насчет работы?
- Я рекомендую тебя в качестве пилота-оператора летающей мишени. Но учти, парни из военно-воздушных сил стреляют боевыми ракетами.
- Прямо так уж и боевыми? Ха! I like the challenge! (Я принимаю вызов).
И я побежал в сторону, извините, туалета – перегрузки выжали из меня все соки. И в прямом, и в переносном смысле.
PS. По результатам расследования инцидента выяснилось, что клапана выпуска шасси были замазаны быстросохнущим герметиком. Интересно, кто и зачем это сделал?