marshaMarina Апрель 22nd, 2020, 1:54 pm
Глава 7
Возле двери Эгле остановилась, глубоко вдохнула-выдохнула, краем глаза отметив, что собиратели трупов управились с работой – увезли тело тетки. Забрали даже подстилку, и теперь ничто не напоминало о том, что когда-то Ядвига жила здесь, ругалась, плакала, заботилась и любила. Ничто ушедшее в никуда... Эгле спохватилась новому богохульству – нельзя так думать о бессмертной душе, которая теперь у небесных врат, и только бренная оболочка канула в дымную бездну. Перекрестившись, испросила милости у Тевтонской девы. Милости, прощения и помощи в задуманном.
Первое, что увидела в комнате – полное ведро воды, и вопросительно посмотрела на детей.
- Это я принесла, - не отвела взгляда Людвика. – Мы случайно разлили… Алджис очень хотел пить.
Девочка насупилась, ожидая гневной отповеди.
- Ладно. Но больше так не делай. Всегда оставайтесь в доме.
Короткая стычка с нищим, лодки в порту, ждущие беглецов… у Эгле не было сил сердиться. Она торопливо разрезала хлеб, раздала детям по краюхе:
– Ешьте, завтра будет еще. И очень скоро мы уедем отсюда, уплывем по морю.
Себя тоже не обделила. Не переставая жевать душистую ржаную мякоть, расстелила на топчане куцее одеяло, в которое накануне складывала семейные пожитки, обернулась:
- Теперь снова можете спать здесь.
Дамна почти доела свой кусок, Людвика лишь надкусила, но Алджис даже не притронулся к хлебу.
- Что? – непонимающе спросила Эгле.
Мальчик бросил краюху на пол.
- Все из-за тебя! Из-за тебя умерли мама и папа!
Людвика хлеб не бросила – медленно, нехотя, положила его на тряпье и придвинулась к Алждису.
Эгле застыла - в груди мгновенно вырос камень - тяжелый, давящий, средоточие ноющей боли. Оставаться в доме было невыносимо, и она чуть ли не бегом выскочила на улицу, провожаемая взглядом Дамны, которая словно извинялась за сестру и брата.
Прижавшись спиной к двери, безвольно обмякла… Сначала Ядвига, обвинившая в смерти мужа, потом «пророк» взваливший на нее все несчастья, и теперь Алджис… может быть, все правда, и она, отмеченная злом, посланница Дьявола? Вторая Гильтине, с той лишь разницей, что оказалась настоящей и единственной причиной бед семьи и всего Мемеля?..
Изнутри дверь толкнули. Эгле не стала ее удерживать, и нетвердыми шагами пошла к колодцу, к изваянию Марии Тевтонской, чтобы упасть на колени перед Святой девой, и пусть небеса покарают, если заслужила.
По стенам домов поползли тени – опять задул сильный ветер, пригоняя облака с севера, с моря. Недолгое затишье окончилось - быстрая перемены погоды предвещала высокую волну, может быть, шторм, но непреходящая тяжесть обиды и страх, что обвинения справедливы, заслонили, отбросили мысли о бегстве, об опасностях, подстерегающих на неспокойной воде.
Нет, она не желала зла семье и несчастий городу, хотя иногда проклинала и ненавидела Мемель, сомневалась в милосердии Всевышнего… Но разве Господь или Дьявол могли внять жалким проклятиям какой-то рыбачки – ничтожной водоросли, мелкой песчинки, влекомой прибоем? Как такое случилось?.. Эгле совсем запуталась, ощутив себя той самой невзрачной морской травой, сдавленной, застрявшей меж валунами.
Впереди звякнуло железо - двое, спинами к ней, опоясанные короткими мечами, в жилетах грубой кожи… не похожие на горожан, но и не кнехты, поняла она и остановилась. Мужчины неслышно переговаривались, тот, что повыше, снова бряцнул ножнами.
Попятившись, наткнулась на кого-то, и едва сдержала крик… Дамна! Похоже, что девочка кралась следом от самого дома.
- Тихо! – прошептала Эгле, зажав ей рот ладонью. – Назад.
Дамна не воспротивилась приказу - послушно засеменила рядом, пока незнакомцы не скрылись из вида.
- Кто они? – осмелилась, наконец-то, спросить.
- Не важно. Идем быстрей.
Для верности Эгле взяла девочку за руку и побежала. Несколько раз оглянувшись, успокоилась – переулок был пуст, их не преследовали.
Войти в дом не решилась, чуть присела, стараясь заглянуть в глаза Дамне:
- Скажи мне, почему?.. Почему они считают меня виноватой? – кивнула на дверь. – Или… ты тоже?
- Я нет… - не отвернулась, не смутилась девочка. - А Людвика и Алджис… мама всегда любила его больше… он ее слушался и слушал.
Эгле, конечно, помнила слезы и отчаяние Ядвиги, когда тело Линаса внесли в дом и положили на топчан, помнила обвинения в колдовстве, брошенные теткой… В тот день довелось услышать немало обидных, несправедливых слов. Но Эгле даже подумать не могла, что дети способны поверить в ее бесовскую суть, потому что не верила сама…
Потом дни работы у Паулины за скудные нищенские подачки, когда приходилось выслушивать похвальбы сварливой старухи своим сыночком Антанасом. Это мешало, заслоняло от Эгле все остальное. И, даже рассказывая предания о Юрате и Перкунасе, она не замечала нарастающего отчуждения, неприязни Алджиса и второй близняшки. Похоже, что смерть Ядвиги оказалась последней каплей – Эгле получила «заслуженное». Но не это остановило ее у порога… преградой было незнание, что сказать, как оправдаться и посмотреть в светлые глаза Алджиса, чем переубедить Людвику.
Дамна как будто почувствовала неуверенность Эгле, и пришел ее черед взять за руку старшую сестру.
- Пойдем.
Девочка так сильно потянула за собой, словно нашла единственное, только ей известное, решение.
- Черная, черная! – воскликнул, сидевший на топчане Алджис. – Ведьма!
Эгле беспомощно отступила, но Дамна не позволила уйти, и только крепче сжала руку.
- Сейчас проверим! – деловито заявила она и велела близняшке. – Дай мне распятие.
Людвике пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться до висевшего на стене креста, это удалось не сразу, и она едва не уронила его на пол.
- Смотрите!
Заставив Эгле немного нагнуться, Дамна приложила распятие к ее лбу и недолго подержала. Прикосновение к коже оловянной фигурки сына Божия словно развеяло, уничтожило все опасения Эгле в своей дьявольской сущности.
- Видите? – торжествующе спросила Дамна. – Она не испугалась, а ведьму бы скрючило. И на лбу ни следа.
Алджис недоверчиво поморщился, но промолчал. Людвика как-то растерянно кивнула.
- Ну, правда, Алджис, ведьмы боятся распятия, мама же говорила, помнишь? – произнесла она неуверенно, словно убеждая и себя, и брата.
- Помню, - нехотя согласился мальчик.
- Не ведьма, не ведьма, - подтвердила Дамна. – И без нее мы заболеем и умрем. А Эгле увезет нас к дедушке. Увезешь?
- Конечно, - облегченно выдохнула Эгле. - Я же обещала.
Вечером она улучила время, когда кроме Дамны ее никто не мог слышать.
- Почему ты была уверена, что я не ведьма?
- Ну… я же видела, как ты крестилась перед Тевтонской девой у колодца. Мы тогда вместе ходили за водой, – прошептала девочка. – И сегодня ты опять пошла туда, чтобы помолиться.
- Как ты узнала?
- Догадалась, - пожала плечами Дамна, заговорив громче. – А кто были те двое в переулке, от которых мы убежали?
Теперь Эгле тоже не видела причин скрытничать и шептаться.
- Я, правда, не знаю, может быть, жемайты…
Алджис сначала прислушивался к разговору издали, потом подошел ближе, присел рядом. Он еще заметно хромал, и Эгле посоветовала ему больше ходить, чтобы нога окрепла.
- Только не на улице, - предупредила. – Там опасно.
- Хорошо, - кивнул мальчик без прежней враждебности.
- Жемайты? – переспросила Дамна. - Мама пугала нас ими, когда мы не хотели спать.
- Угу, - согласился Алджис и обернулся к Людвике, которая медленно доедала крошки, оставшиеся от ковриги.
- Мама говорила, что они злые и страшные, - отозвалась вторая близняшка.
- Да, это язычники, не верящие в Бога, - обвела Эгле взглядом всех троих. - Они убивают христиан, таких как мы.
- И пришли убить нас?
Эгле пожала плечами, сама не понимая, что нужно жемайтам в зачумленном Мемеле, и как они смогли пробраться за городские стены.
Сегодня она легла спать на топчане вместе с детьми, но долго не могла заснуть, прислушиваясь к их тихому сопению. И была почти счастлива, несмотря на болезнь съедающую город, на смерть Линаса и Ядвиги… Счастлива посреди несчастий, и не видела в этом даже тени кощунства. Потому что главным было и оставалось доверие, которое она незаметно утратила, а теперь, благодаря Дамне, вернула. Пусть оно еще слабое, почти невесомое и ненадежное, как дрожащая на ветру паутинка, но все уладится – в этом не хотелось сомневаться.
Мысли о побеге вернулись, стали навязчивыми. Увиденные в порту лодки – полдела. Прожив всю жизнь в рыбацкой деревне, Эгле прекрасно знала, что хозяева даже самых ветхих посудинок прячут весла под замок. Конечно, можно надеяться, что в суматохе и панике, охватившей жителей после известий о страшной болезни, кто-то оказался забывчив, но нельзя полагаться на случай.
Неуловимое воспоминание возникло в сознании, принудило чуть привстать на жестком ложе, напрячься, чтобы не упустить-удержать что-то важное… В доме Паулины на ржавых крюках, вбитых в стену, она видела два коротких, а значит не слишком тяжелых весла. Сейчас показалось странным, почему старуха забыла похвастаться, что у ее сына - «завидного женишка» есть лодка… Или лодки нет? Не важно, когда нужны только весла.
Но, как пронести их через полгорода, не вызвав вопросов и подозрений? Не говоря уже о том, что попасть в дом Паулины нелегко, а может быть, невозможно – боязнь старухи заразиться слишком сильна. Ни за что не отопрет, и надо искать другие способы добыть весла. Или же… если других не найдется?..
«Или» и «если» начинали путаться в голове, закружились в причудливом хороводе.
Пришло видение, будто плывет одна в лодке по спокойному морю, а позади бесшумно вздымается огромная волна, бьет в корму утлого суденышка, в спину, тащит вниз, отнимая дыхание… И, как удар о донные рифы, вспыхнули боль, стыд, будто предала, обманула лекаря, который всегда был добр к ней, поделился целебной настойкой, отговаривал от бесполезных попыток бежать.
Вздрогнула, удивленная, что чувствует себя виноватой перед Рисбиттером… но сон не явь, и нелепое ощущение понемногу отступило – нехотя, мелкими шажками, будто упираясь.
Опять забылась ненадолго, и вновь очнулась, разбуженная топотом тяжелых сапог в переулке, а через несколько мгновений в дверных щелях замелькали отсветы огней, послышался новый шум – гортанная ругань кнехтов, знакомая с детства на мысе Вянте. Жемайты и копейщики Ордена? Догадка о незнакомцах оказалась верной?..
Снаружи все стихло, однако сон уже не шел, и Эгле зажгла фитиль в глиняной плошке - крохотный огонек ласково согрел озябшие пальцы…
Подобрала со стола пару хлебных крошек, не замеченных Людвикой, скатала в шарик и отправила в рот. Завтра в полдень она опять пойдет к храму Иоганна, чтобы получить из рук монаха ржаную ковригу. Потом спустится на пристань, ближе к лодкам - выбрать подходящую и, если Тевтонская дева смилуется, найдутся и оставленные без присмотра весла. Если же нет… Снова поймав себя на нескончаемых «если», Эгле горько усмехнулась собственной наивности, что зиждилась на столь хрупких надеждах. Посмотрела на спящих детей…
Нельзя уповать на случай. В дощатых сараях у пристани наверняка хранятся весла, и ей пригодится топорик, которым недавно хотела взломать бакалейную лавку. В тот день Господь уберег от греха воровства, теперь же… когда решилась на кражу лодки, было бы глупо раскаиваться в еще одном богопротивном замысле.
Входная дверь дрогнула, и через мгновение распахнулась от сильного удара, едва не сорвавшись с петель, хлипкая щеколда отлетела на пол. На пороге возник мужчина, едва различимый в слабом свете от плошки.
Проснувшись, вскрикнула и заплакала Людвика, ей вторила Дамна.
- Заткни их, - тихо приказал незнакомец, ткнув пальцем в сторону топчана. – Или придушу.
Спокойный голос незваного гостя испугал Эгле больше, чем сама угроза. Верилось, что он исполнит свое обещание столь же бесстрастно и быстро, как свернул бы шею крикливой никчемной птице, бьющейся в клетке.
Она бросилась к детям, прижала к себе девочек, пытаясь успокоить, и когда это с трудом удалось, обняла молчавшего Алджиса. Ощутив, что мальчик дрожит всем телом, зашептала ему на ухо:
- Ты настоящий мужчина, настоящий…
Удержавшись от слез, Алджис сглотнул комок в горле, близняшки почти неслышно всхлипывали.
- Хорошо – одобрительно кивнул незнакомец, посмотрев на притихших детей.
Он закрыл дверь, подперев ее обломком тележки, и присел к столу, лишь теперь опустив руку, которую прижимал к левому боку. Кровь потекла по грубой коже жилета, закапала с пальцев.
- Помоги снять жилет, - велел он Эгле. – И перевяжи.
Она повиновалась, но не нашла для перевязки ничего лучше, чем тряпье с пола.
- Только этим.
Ругнувшись вполголоса, незнакомец не возражал, только морщился, пока она обматывала ему торс полосой грязной ткани, и лишь однажды нарушил молчание:
- Туже!
Эгле уже поняла, что это один из тех, кого встретила днем в переулке - жилет, теперь измазанный кровью, ножны на поясе, сейчас пустые.
- Дай поесть.
Услышала новый, по-хозяйски уверенный приказ, когда закончила перевязку.
- У нас ничего нет. Только вода.
«Гость» поднял взгляд к полке, увидел глиняную бутыль, которую оставил лекарь:
- Что в ней?
- …Вино… Целебная настойка…
- Дай сюда!
Жадно осушив посудину до дна, бросил ее на пол.
- Что вам нужно? – не побоялась Эгле задать вопрос, возмущенная, что дети лишились лекарства. Спросила озлобленно, на мгновение забыв, что сейчас им всем грозит самое худшее – смерть от руки язычника.
- Мне? – искренне удивился «гость». – Укрытие и отдых, а тебе, наверное, нужно остаться в живых, нет?
Он засмеялся, но тут же умолк, скривившись от боли в боку.
- Здесь есть пустые дома. Разве нельзя было… - начала Эгле.
- В них зараза, и, похоже, что мой напарник успел подхватить эту дрянь, - оборвал ее незнакомец. - Его счастье, что он умер от копья тевтона прежде, чем начал гнить заживо. А теперь я хочу прилечь.
Согнувшись и придерживая повязку, «гость» доковылял до топчана, взмахом руки прогнав с него Алджиса и близняшек. Лег, не сдержав стона.
- Затуши огонь.
Когда фитиль уронил на стол последние красные искорки, язычник закашлялся и проговорил уже в темноте:
- Не повезло тебе, девка… Моя рана слишком болит, а то бы позабавились.
Щеки Эгле будто ожгло… стыдом, или чем-то иным, греховно-запретным?.. она не посмела себе признаться, и попросила Тевтонскую деву даровать незваному гостю сон… крепкий и вечный.