vlad-nikolaev Октябрь 20th, 2020, 1:52 pm
У меня после событий 2020 года и откладывания запуска серии с моим варягом пока не идёт большая форма. Рука не поднимается взяться за что-то большое (ни за Кеттиля, ни за Тимирязева). Возможно, временное явление, но все же. А так как руки все равно чешутся, решил набросать одну вещь. Позвольте, я выложу начало. Думаю, это будет небольшая повесть. Как её назвать, ума пока не приложу, может потом что-то путное в голову придёт. Пишется легко, и в не совсем привычной для меня манере. Скажете, что ерунда, не обижусь)) Коротко говоря, это некая смесь барона Мюнхгаузена, бригадира Жерара и Флешмена. Куда вывезет всё это, не знаю. Там посмотрим. Для удобства - внизу есть сноски)
___________
МОСТ САБЛИНА
А подай-ка мне, сынок, вон ту бутылку венгерского вина! А лучше, две!
Не самый плохой вариант, надо сказать, но ни в какое сравнение не идёт с ерофеичем. Та настойка, что готовили в годы моей юности, по праву слыла лучшим напитком, который не стыдно подать самому императору. И, не сомневаюсь, немалый запасец оного у Его Величества в закромах имелся. Что уж говорить о нас, простой петербужской молодёжи? Мы готовы были отдать любую цену за бутылку фельдшера Воронова(1).
Хотя себя я простой молодёжью точно не считал. Меня смело можно было назвать jeunesse doree(2). И было от чего!
Батюшка мой, Илья Петрович, носил княжеский титул и мог перечислить всех предков до черт знает какого колена, уж не знаю, как ему удавалось всех запомнить. Не удивлюсь, если пращуры менялись местами в рассказах отца, и один и тот же родственничек вчера подавал кубок с мёдом царю Иоанну Васильевичу, а сегодня - уже раскланивался самой Елизавета Петровне. Но я и не старался уследить за всеми этими именами. Мне хватало отца и его матери.
Бабушка, Мария Антоновна, божий одуванчик, души во мне не чаяла. "У юного князя Саблина должно быть все только самое лучшее!" - говаривала она, и, не скрою, я полностью её поддерживал. Настойчивость бабули в этом вопросе не знала себе равных, благодаря чему любые мои капризы исполнялись, стоило им слететь с языка. Игрушечный конь в детстве, иль настоящий жеребец в отрочестве - надутые губы и хмуро сдвинутые брови на челе любимого бабушкиного чада, - и не проходило и дня, как слышался скрип деревянных полозьев в соседней зале, или стук копыт во дворе усадьбы.
У меня была жизнь, о которой только можно мечтать! И за одно лишь это Мария Антоновна заслуживала ежедневных молитв и свечи за здравие в построенной прапрадедом (если не ошибался отец) церкви.
Свечей я, конечно, не ставил. Кто в молодости задумывается о скоротечности жизни? К тому же сложно меня в чем-то обвинить - здоровьем бабуля была не обижена, и с лёгкостью могла за ужином опрокинуть одну-другую чарочку ерофеича, звонко при этом причмокивая беззубым ртом и смешно выговария "кешт пе'гфет", что, скорее всего, означало - превосходно, или что-то в этом духе. Признаюсь, на тот момент я с трудом мог изъясняться на французском. Хотя и здесь бабушка проявила любовь ко мне все тем же, настойчивым, способом. Она решила, что её внук - несомненно семи пядей во лбу, - должен знать чуть ли не все науки мира, и наняла преподавателя. Вернее, преподавательницу.
Мадам Буше - немолодая француженка, сбежала в свое время из охваченной огнём революции страны, и каким-то чудом оказалась в России. Нужду, видимо, она испытывала немалую, потому без особых раздумий приняла предложение старой княгини. Ужасы увиденного в пылающем Париже оставили в её душе неизгладимый отпечаток - бедняжка боялась любых громких звуков, и вздрагивала даже от чьего-либо кашля. Сей недуг был быстро подмечен мною, на тот момент шаловливым подростком, и на каждом занятии меня раздирали внезапные приступы перхоты. Мадам Буше неизменно забавно подпрыгивала в гамбсовском кресле, щеки её становились белее первого снега, а я едва мог сдержать смех.
Но надо отдать ей должное - Мария Антоновна, желая дать внуку лучшее образование, сделала правильный выбор. Мадам Буше учила меня арифметике, языкам греческому и французскому, истории, географии и ещё паре-тройке не менее скучных предметов. Но, так как молодой князь, по мнению незабвенно любящей бабули, должен был быть всесторонне развитым, то при достижении определённого возраста, у меня появился ещё один наставник - крепостная девица, и наука, преподаваемая ею, оказалась куда более запоминающейся и интересной! Не удивлюсь, если в те годы по имению Саблиных бегал один или два моих отпрыска.
Ну да разговор не о них!
Батюшка, несчастный вдовец, всеми силами старался не отстать от своей матери, и с усердием, достойным самых лестных слов, взялся за обучение сына мужским наукам. Таким как стрельба, фехтование и верховая езда. Не скажу, что все они были мне по душе. Седло при быстрой скачке всегда натирало кожу на бедрах, а рапира при неудачной защите оставляла на руках и боках ссадины. Все эти раны - "царапины", как называл их отец, - жутко зудели, заставляя думать только о себе.
- Ты похож на холопа, - смеялся батюшка, когда я при нем чесал повреждённые места, словно вылавливал вшей.
Бабушка при этих словах печально вздыхала, мадам Буше украдкой улыбалась. Мне же оставалось собирать волю в кулак и пытаться не обращать на зуд внимания. Получалось плохо, и настроение моё после подобных случаев оказывалось испорченным напрочь. Чтобы как-то его поднять, я прибегал к проверенному методу - стегал плеткой кого-либо из крестьян. Обычно это был Гаврила Сидоров.
Гаврила, сын конюха, был примерно одного со мной возраста и обладал кучей достоинств. Огромные, как молоты, кулаки. Мощная, хоть хомут одевай, шея. И немногословность. Не знай я его с детства, мог бы подумать, что он немой. Даже когда я хлестал его плетью, тот молчал. Хотя не знаю, чувствовал ли Гаврила хоть что-то. Потому как, либо рукам моим недоставало силы, либо кожа на спине у бедолаги была толста, как у коня, но следов от побоев никогда не оставалось. Гнев и обида на отца разбивались об эту бесчувственную стену, как волны о прибрежные скалы. Я опускал плеть, Гаврила молча уходил. Зуд продолжался.
Куда более скачек и фехтования мне по душе пришлась стрельба. И в этой науке я преуспел! Штуцер, пистоль и даже гладкоствольный мушкет - всё одно! Выстрелы почти не знали промаха, а охота и вовсе стала моим любимым развлечением. Батюшка не оставался в стороне, и частенько сопровождал меня, хоть и не всегда успевал за молодым шагом на своих престарелых ногах. Зато он оглашал окрестности радостным криком при каждом попадании посланной в зайца или утку сыном пули. О чем тут говорить?! Было от чего ликовать! Точность, с какой я посылал пули одну за другой, и скорость, с которой перезаряжал жутко неудобный штуцер, поражали даже батюшкиного братца, Николая Петровича. А уж он - заметьте, имея чин в штабе армии Его Императорского Величества, - знал толк в подобных навыках!
За частым после охоты ужином, отведывая только подстреленную и приготовленную дичь, отец не уставал меня хвалить, а бабушка даже наливала чарочку ерофеича.
- Аппетитца ради, - поддакивал отец.
- Отведай-ка, - подбадривала бабушка. - Вкус рая!
Она подкатывала вверх глаза, словно вместо наслаждения напитком собиралась отдать Богу душу, и привычно повторяла:
- Кешт пе'гфет!
Рай! Знала бы бабушка, предлагая мне чарочку, что этот чёртов напиток приведёт её любимого внука в самый настоящий ад!
Но обо всем по порядку.
_____________
(1) Ерофеич - самая известная из русских настроек, - появилась именно в Петербурге. Само название это происходит будто бы от имени фельдшера Кадетского корпуса В.Е. Воронова, весьма успешно лечившего своих подопечных травами. Ерофеич якобы в 1769 году поднял на ноги своей травяной настойкой долго и тяжело болевшего графа А.Г. Орлова. Во всяком случае, уже с конца XVIII века ерофеич получил распространение сначала в столице, а затем и по всей России. Оригинальный рецепт ерофеича ныне утрачен.
(2) Выражение jeunesse doree – дословно «позолоченная молодёжь» появилось во Франции в самом начале XIX века, после Термидорианского переворота, когда к власти пришли представители буржуазии. Так стали называть молодых щёголей, спешивших пользоваться жизнью после стеснений, пережитых во время террора. Впоследствии так стали часто называть модных представителей светской молодежи. Это название для молодых людей (как правило, отпрысков богатых и знаменитых личностей), живущих в роскоши и позволяющих себе абсолютно всё, что только заблагорассудится, сохранилось и по сей день.