Место для самых отчаянных авторов-мазохистов, желающих испытать невероятные ощущения 
Меня зовут Кайлин, и я – вампир. Точнее, вампирша. Кровососка, как называют нас люди. Истинная, как называем друг друга мы.
Я – вампир. Долго не могла привыкнуть к этому. Лет двести. Или триста. Время течет совершенно иначе. Все иначе. Например, тьма. Ты живешь с ней. Дышишь сумраком, слушаешь его шепот, отвечаешь. Неосознанно, но все же твой голос постепенно вплетается в странный узор ночи. И однажды ты понимаешь, что стала частью тьмы. Это пугает.
Завораживает.
Ночь врастает в каждую клеточку твоего тела. Она высасывает краски, стирает воспоминания о солн-це, но взамен дает Силу. А солнце… Я уже и забыла, как оно выглядит.
Я любила тьму. Ребенок не может не любить своих родителей, но в этом месте даже сумрак не прино-сил успокоения. Когда-то я пыталась вырваться отсюда. Рвалась, билась о каменные стены, царапала дверь, пока не сорвала о мореный дуб когти. Бесполезно. И ветры не откликались. Ни весельчак Яль, чье горячее дыхание согревает почти так же хорошо, как свежая кровь. Ни суровый отец бурь Анке, ни ласковый Истер, ни даже мой любимец, Вай. Ветры больше не отвечали на мой зов.
Ветры не слышали мой голос. И благодарить за это следовало князя Володара и святейшего Димит-риуса. Ну и себя, конечно. Если бы я больше Карла слушала, и меньше мечтала, ни за что бы не попалась так глупо! Поверить смертному. Заснуть в человеческом доме! И где!? Не на территории замка – во владе-ния Истинных ни один князь не сунется, чего уж о святошах говорить. Я умудрилась задремать на каком-то занюханном постоялом дворе. Как девчонка!
Глупая наивная девчонка!
А я и была девчонкой, несмотря на пять сотен прожитых лет, клыки и родство с самой загадочной из великих стихий. Холодно. Боже мой, как же здесь холодно. Не могу сидеть, потому что тогда холод прони-кает сквозь одежду, пальцы немеют, и сердце в груди начинает судорожно трепыхаться. В голове шумит и больше всего на свете хочется спать. Закрыть глаза и заснуть.
Нельзя.
Нельзя спать в холоде.
Холод – наш естественный враг. Он высасывает силы подобно тому, как мы сосем кровь у людей. Ес-ли заснуть в холодном месте есть риск никогда больше не проснуться. Я же хотела жить. И не просто жить, а выбраться из этого проклятого подземелья и рассчитаться за все.
Боль.
Унижение.
Страх.
Особенно за страх. Неправда, что вампиры ничего не бояться. Истинные – такие же существа, как и люди. Почти такие же. Мы чувствуем боль. Умеем смеяться и плакать. Но они заставили меня забыть о том, что я – Воин. Истинный Воин. Прирожденный. Я ревела и умоляла о пощаде. Целовала Володаровы сапоги и вылизывала пол в камере, лишь для того, чтобы они прекратили.
А они смеялись и продолжали.
Видите ли, я недостаточно почтительна.
Недостаточно послушна.
Я – вампир.
Тьма всколыхнулась. Кажется, кто-то идет. Точно. Стражник. Один. Жаль. В последний раз кровь мне давали почти неделю назад. Не так давно, на свободе я питалась гораздо реже, но здесь холодно. Очень хо-лодно. А сил почти не осталось.
Стражник возился с замком камеры, а я уже слышала его запах. Ильяс. Здоровенный малый, силен, точно як и быстр, словно хитрых хозяин гор - ирбис. Серьезный противник. А, учитывая мое состояние – и вовсе неодолимый. Раздавит, как клопа.
- Эй, ты – стражник стоял на пороге, не решаясь зайти внутрь. Правильно. В камере темно. Князь экономит, да и зачем, скажите, ночной твари огонь. Я не жаловалась. Некому.
- Выходи давай. – Ильяс осенил себя крестным знамением. Глупый. Для Истинных этот дурацкий об-ряд не больная преграда, чем чеснок, который люди развешивают на окнах. Мелкая неприятность, не более.
- Давай, быстро. Тебя князь кличет. – Парень помахал перед собой факелом. Ну-ну, много ему это фа-кел поможет. Эх, пугануть бы его. Вынырнуть из темноты перед самым лицом, и, чтобы клыки по-боевому, вперед. Так ведь Володару донесет. Да и не тот он человек, чтобы пугаться. Ильяс вообще парень не вред-ный. Никогда надо мной не издевался. А один раз даже хлебом поделился. И факел, когда дежурил, остав-лял. Нет, Ильяса обижать нельзя. Поэтому я вышла. Медленно. Он облегченно вздохнул.
- Ты это… Давай вперед… Только без шуточков. Понятно?
- Понятно. – Вперед, так вперед. Даже интересно, что там, за пределами камеры. Стражник явно нервничал, биение его сердца завораживало. Тук-тук-тук. Быстро-быстро, словно бьется, мечется в груди маленькая пташка, просится на волю… Одно мое движение и пичуга обретет желанную свободу, только проживет недолго. Зато будет кровь. Много горячей, ароматной крови. Я, наконец, согреюсь.
Нельзя. Нельзя. Нельзя. За смерть Ильяса князь стребует полную цену. И не потому, что ему дорог именно этот стражник, таких как Ильяс в замке полно. Я буду платить за самовольство.
, если нет, то очень не плохо для ужастика 
