Каллипсо Апрель 3rd, 2006, 9:46 pm
Наши дни. Археологический раскоп близ Жодино.
- Эй, что там у тебя?
- Похоже, кое-что интересное. Иди сюда! – голос Олега дрожал от волнения, и Серега поспешил к раскопу, неужели все-таки клад? Глупо это, мальчишество, взрослые дядьки, давно уже за сорок, а туда же, клад им подавай, хотя, вероятно, лишь настоящий археолог был способен оценить сокровища, укрытые в земле. И дело не в царских червонцах, каменьях драгоценных да украшениях золотых – и такое доводилось откапывать – дело в прошлом. Вот она – машина времени, прямо под ногами, наклонись лишний раз да при-задумайся, кто и когда ходил по этой земле, как жили эти люди, чем дышали, о чем думали…
- Давай, пошевеливайся! – в отличие от Сергея, Олег был личностью практичной, он практично оде-вался, практично жил, выбрал практичную жену и даже мечтал он как-то практично. Приземленно. Вот как на раскопки ехали, Серега о сокровищах обмолвился, так Олег его на смех поднял: «Какой, - говорит, - клад, костел в войну разбомбили!» А какая, скажите, тут связь? Никакой. Зато археолог от бога, землю безо вся-кого рентгена на километры вглубь видит, и, уж коли зовет, то, видать, дело серьезное.
1663 год. Территория ВКЛ
Старый костел страдал от холода и сырости, и, если с холодом каменные стены кое-как справлялись, то коварная влага так и норовила испортить роскошное убранство – золоченая лепнина покрывалась тонкой зеленоватой пленкой, на белоснежных стенах расцветали пятна, нарядный бархат обвис грязной тряпкой, а лицо Святого Петра изуродовала трещина. Жалко, видно, придется менять статую, где теперь отыскать та-кого мастера, чтобы деревянный старик вышел почти как живой, с грустным лицом и скрюченными болез-нью руками. Вайда любила Святого Петра. С самого детства она привыкла рассказывать молчаливому ста-рику обо всех своих горестях и обидах, о том, как Боженька призвал родителей с Царствие свое, о том, как грустно живется в этом огромном поместье, где каждый занят своим делом, и никто не хочет играть с ма-ленькой сиротой, как суров пан Януш, старый хозяин, как равнодушен Богуслав, его сын, как набожна немка Каролина, жена Богуслава… Деревянный Петр надежно хранил немудреные девчоночьи секреты, а вот те-перь треснул и его, скорее всего, выбросят вон.
Как саму Вайду.
- Матерь Божья, Пресвятая дева Мария, смилуйся надо мною, грешной, - девушка крестилась, не смея поднять глаз, ей казалось, будто все святые смотрят на нее с укоризной. Не имеет она права молить о снис-хождении, да что там молить, она не имеет права даже на то, чтобы ступить на порог этого храма.
«Грешница, - одна единственная мысль билась в голове, - великая грешница». И нет ей прощенья, сколько не молись, ибо Вайда опозорила не только себя, но и весь славный род Радзивилов. Не сиротку при-грел Януш – змею подколодную, на доброту предательством отвечающую.
Двенадцать лет росла Вайда под надежным крылом рода, двенадцать лет ее кормили, поили, одевали, и расцвела девушка, даже Каролина, которая ничего, кроме Библии не замечала, и та признала, что Вайда стала настоящей красавицей.
Да много ли радости с той красоты? Горе одно.
Сначала Богуслав, после смерти отца ставший хозяином поместья, задумал дурное – пожелал с же-ной, Богом данной, развестись да с Вайдой обвенчаться, и Каролина возненавидела девушку, не смогла про-стить той, ни предательство мужа, ни утерянную молодость, ни свою бездетность. Шипела Каролина, руга-лась по-немецки, бегала к старухе-знахарке, что у леса обитает, пыталась сжить Каролину со свету, а, когда не получилось, прокляла разлучницу.
Сбылось проклятье.
- Едуть! – звонкий мальчишеский крик разрушил хрупкий покой старого костела, - Паненко, едуть! – уже тише повторил паренек и, сообразив, где находится, бухнулся на колени.
- Далеко? – спросила Вайда, слезы на глазах высохли сами собой. Поздно плакать.
- Так с Кузнецов гонец прискакал! – Мальчишка шмыгнул носом и покосился на деревянные фигуры в глубине храма, небось, станет потом рассказывать, как хорошо в костеле. Кузнецы… Это ведь совсем близко. Дрожащей рукой девушка отряхнула подол платья. Что ж, молитва не принесла облегчения, но пря-таться Вайда не собиралась.
От судьбы не спрячешься.
Все было готово к приезду князя, замок словно очнулся ото сна, ожил, обрадовался, подобно тому, как старый верный пес радуется возвращению хозяина. Да только не было людям дело до той радости, в замке князя боялись, ибо нрав у него был отцовский – дикий, неистовый, потому и прозвали князя Туром. Вот и поглядывал дворовый люд на Вайду с сочувствием - не для кого уж не было секретом, что Богуслав, которого жена так и не порадовала к тому времени наследниками, задумал просить у епископа разрешения на развод и венчание с юной красавицей. И вот Вайда понесла – и понесла не от князя. Жалели люди девуш-ку, лишь одна Каролина не могла, да и не хотела скрывать своей радости. Не станет теперь князь развода добиваться, не станет жену законную позорить…
Богуслав влетел во двор замка, и Вайде показалось, будто сам Диавол явился по душу ее. Вороной Каян, княжий любимец, за которого Богуслав серебром по весу платил, задыхался от быстрого бега, тонкие ноги дрожали, а с черных, точно уголь, боков, падала кровавая пена – не пожалел коня князь, значит, и Вай-де не стоит ждать прощения.
- Кто?! – от рева Богуслава вздрогнули каменные стены, но Марыся лишь покаянно опустила голову.
- Не гоже на люди сор выносить. – Тактично заметила Каролина, князь лишь заскрежетал зубами, алая пелена гнева застилала разум, мешала думать.
- Вон! Все вон! – не нашлось человека, который осмелился бы ослушаться князя, двор опустел, и лишь обиженные лиловые глаза Каяна следили жестоким хозяином.
- Кто? – повторил вопрос князь, и у Вайда против воли из глаз посыпались слезы.
- Адам, - ответила Каролина. – Сын Яна.
- Это правда? – Вайда молчала, да и что она могла сказать? Князь не станет слушать про то, как сла-достно замирает сердце, предвкушая встречу с любимым, как весело и беззаботно поют соловьи, как оду-ряющее пахнет ночной воздух, а луна, подобно большому белому яблоку, просится в руки.
Адам обещал подарить весь мир, вместе с луной, звездами и сказочно-прекрасным лесом, но, когда Вайда понесла, испугался. Сбежал в отцовское имение, надеясь там спрятаться от гнева князя, переждать грозу, но не вышло. Спустя три дня холопы Радзивилла прямо в имении до смерти забили плетьми Адама - сына жмудского панцирного боярина. Старого Яна, пытавшегося вступиться за сына, князь зарубил лично.
А Вайду с того самого дня, как Богуслав вернулся в замок, больше никто и не видел, одни люди пого-варивали, будто бы девушку князь отвез на болото, да и бросил там, другие – считали, что во гневе зашиб Богуслав несчастную, третьи про монастырь твердили, правду знала лишь Каролина, да еще вороной тонко-ногий Каян…
1912 год. Российская империя. Жодинский уезд Минской губернии.
Волк стоял неподвижно и смотрел желтыми немигающими глазами на старый одинокий дом на низ-ком берегу Плиссы. Он привык наблюдать за людьми, и иногда в лобастую голову приходила мысль о род-стве с этими странными существами, которые ходят на двух ногах и заворачиваются во множество шкур, в такие минуты волк испытывал желание выйти к ним, останавливала осторожность. Серый охотник помнил о смерти, живущей в железных трубках.
Стася чувствовала на себе чужой взгляд. Она даже хотела рассказать о нем отцу, но тот ночью умер. Третьего дня фельдшер, за два мешка картошки вызванный из Жодино, сказал, что старику осталось не-сколько дней и помочь он уже ни чем не может. Два дня Степан хрипел, хватая пересохшими губами воздух, метался в бреду, звал свою Алесю, Стасину мать, что два года назад померла от чахотки, и вот, под утро преставился сам. Видать, сжалился над стариком Боженька, прислал любимую супругу, ибо помер Степан с улыбкой.
А Стасе теперь вот хоронить придется, одной не справится – земля еще тугая, по-весеннему мерзлая, не хватит у нее сил яму выкопать. Девушка взяла посох и побрела к соседу. До хутора Василя было версты две. Стася хорошо знала тропинку и никогда не боялась по ней ходить, ни днем, ни ночью, да и не было для нее разницы – слепым глазам свет не нужен. Сейчас же ей было жутко, то ли от сознания того, что она оста-лась совсем одна, то ли от ощущения, что неведомый враг преследует ее по пятам. Временами казалось, будто она слышит его дыхание. Наконец Стася не выдержала и побежала.
- Бедная девочка, - потом успокаивал ее Василь, гладя по голове, а губы чтобы она не слышала, шеп-тали - как же ты теперь, горемыка незрячая. Василь не мог взять девушку к себе, - у самого в хате не про-толкнуться, жена, дети, внуки, еще один рот никак не прокормить. Но с похоронами Василь помог, могилка получилась неглубокая, а крест, связанный из двух палок и вовсе косой – стоит, шатается под ветром, день-два и рухнет, еще через недельку зарастет холмик травой, через год поляна выровняется, и лишь человече-ская память будет хранить смутный образ свежего холмика да скособоченного креста над ним. У Стаси и того не будет. Василь постоял немного у могилки, тяжело вздохнул и ушел.
А ближе к вечеру небо разродилось дождем, истосковавшаяся по весне земля жадно глотала холод-ные капли. Стася дождь не любила – мокро, холодно и звуки искажаются, как сейчас ветка хрустнула – а не поймешь, далеко ли, близко. Стася обернулась.
- Есть тут кто? – тишина, лишь капли шелестят, да тяжелые стволы довольно поскрипывают, смывая зимнюю пыль.
- Есть тут… - и в последний миг она почти увидела... Словно черная пелена, окружавшая ее с рожде-ния, отступила перед этим удивительным весенним дождем, а в следующий миг пришла боль…
- Ну-с, милейший, рассказывайте, чего у вас тут случилось? – Аполлон Бенедиктович закурил, кое-как устроившись на шатком деревянном табурете, ножки которого под весом следователя угрожающе разъ-ехались. Старик давным-давно уже перестал обращать внимание на всякие мелочи, вроде поломанных стульев или грязных окон, единственное, что более-менее волновало его – сквозняки, от сквозняков у Апол-лона Бенедиктовича начинались боли в пояснице, а они, в свою очередь, мешали думать и работать.
- А чего рассказывать, ваш благородие? – перед высоким начальством Федор, местный жандарм, ро-бел, поведение же этого старика с внешностью крестьянина и глазами Святого Петра – аккурат один в один, как на иконе в местной церквушке, куда Федор наведывался регулярно, не то, чтобы у жандарма грехов на-копилось, просто принято так – ставило в тупик. Начальству надлежит гневаться, кричать, обзывать подчи-ненных непотребными словами, милостиво принимать подношения в виде жареных гусей и рябиновой на-стойки, и уезжать. А старик сидит, не орет, ногами не топает, разговаривает, как с равным, даром, что аж из Менску прикатил.
- А все и рассказывай, да ты садись, садись.
- Как можно? – до глубины души поразился Федор, сидеть в присутствии высокого начальства не по-лагалось. – Ваш благородие?
- Садись – тверже повторил следователь, - И благородием величать не надо, чай, не генерал. Значит, волк у вас тут завелся?
- Волк! – Федор осторожно присел на краешек табурета – перечить начальству не пристало, сказано сесть, значится, выполнять нужно, а ну как старик разозлится, коли жандарм не сядет. – Как есть волк!
- Ну, и давно завелся?
- Давно! Еще когда земли сии к Российской короне не относилися, - Федор примолк – тема-то запрет-ная, но старик молча кивнул. – Вот, тут дальше поместье имеется, оно старое, и, как мне бабка сказывала, а ей – ее бабка, а ей…
- Я понял, - Аполлон Бенедиктович улыбнулся, его всегда забавляли «правдивые» местечковые ле-генды, более того, старик коллекционировал истории. А что, одни портсигары собирают, другие книги, а он легенды, и коллекция его побогаче иных будет, поэтому слушал жандарма минчанин внимательно - приго-дится история. Имелась у Аполлона Бенедиктовича одна тайная мечта – книжку издать…
- И свез он тогда Вайду в болота да и бросил там, на смерть лютую, волкам на съеденье. Но не трону-ли сироту звери дикие, пожалели, так и жила Вайда в волчьем логове, а, как срок пришел – родила сына, да и померла. Ребенка же волчица молоком своим выкормила, и стал он волколаком. С тех пор и рыскает, ищет Радзивиллов, и только когда весь род, до последнего человека, истребит, будет ему облегчение – скинет во-лью шкуру, человеком станет.
- Надо же, - подивился Аполлон Бенедиктович фантазии местного люда. – И что, много уже загрыз?
- Ну, Стаську, лесникову дочку – раз, Олега Радзивилла – два, а еще минулым летом Янка в болотах пропал, знатный кузнец был, одно, что блаженный, все клад найти мечтал. И корову у мельника зарезали!
- А раньше, раньше были случаи нападения волка на людей?
- Когда раньше?
- Пять лет назад, десять, двадцать… Сколько оборотень живет?
- Ну… Давно. – Федор явно не понимал, чего от него хотят, нервничал, и окончательно терял способ-ность мыслить здраво.
- Если он живет давно, - спокойно повторил вопрос Аполлон Бенедиктович, - и охотится за Радзивил-лами, то должны быть жертвы.
- А тот как же! – Встрепенулся жандарм, - Ясно дело! Богуслав-то на болотах и помер, конь спужался, понес, а князь в седле удержаться не сумел, так себе шею и свернул. И внук его на охоте погиб, на этих са-мых болотах. И отец Олегов тоже.
- Волк загрыз?
- Да не, болячка его скрутила, оттого и помер, а болячку ту волколак наслал!
- Зачем?
- Чтоб Радзивилла загубить. – пояснил Федор. – Волколаки, они ж знатные ведьмаки, и с нечистью знаются, им болезнь наслать – раз плюнуть!
- Интересно… - В оборотней Аполлон Бенедиктович не верил, но рассказ Федора кое-что прояснил. Появилась у старика одна идея, но, любую идею проверить следовало.
Итак, для начала заглянем в ледник – по настойчивой просьбе следователя тело убитого волком Олега Радзивилла не хоронили, а потом поговорить с его братцем, единственным свидетелем происшествия.
- Волки-то давно шалили, то овцу зарежут, то корову, а, как до людей дело дошло, Олег и не выдер-жал… - Николай дрожащей рукой поднял бокал, Аполлон Бенедиктович поморщился, пьяниц он не любил, а по лицу молодого человека было видно, что пил он давно, наверное, с того самого дня. Безусловно, гибель брата – уважительная причина для горя, но мужчине надлежит скрывать свои чувства, тем более наследнику древнего и славного рода.
- Я предлагал организовать облаву! Собрать людей, но Олег, он никогда никого не слушал! Он бредил этой легендой! Мечтал лично прикончить Вайдиного оборотня… - Николай всхлипнул.
- Что произошло?
- Мы с ним… Я не мог отпустить его одного, вы понимаете?
- Понимаю.
- Засаду мы устроили возле поляны, там, где убили девушку, я с одной стороны, он с другой. Олег считал, что оборотень вернется. Пролежали всю ночь, а под утро я задремал… А дальше… Дальше… Он закричал, и все… Я выстрелил. В воздух. Чтобы отпугнуть тварь. И побежал к брату.
- Он был уже мертв?
- Нет. Горло разорвано… Кровь… Олег пытался руками зажать… А кровь вытекала сквозь пальцы… И я ничего не смог сделать! Ничего! – Уронив голову на руки, Николай заплакал. Аполлон Бенедиктович тактично отвернулся, дожидаясь, пока свидетель успокоится.
- Я не виноват, не виноват! Это оборотень!
- Вы его видели?
- Перестаньте его мучить! – в комнату влетела девушка. – Сколько можно, он уже тысячу раз расска-зывал!
У барышни были каштановые волосы, огромные серые глаза и упрямый подбородок.
- Прошу прощения, пани…
- Наталия. А вы кто такой?
- Палевич Аполлон Бенедиктович, следователь, направлен из Менска, чтобы вести расследование смерти Олега Радзивилла.
- Вести расследование? – Паненка рассмеялась, - Вы хотите вести расследование и устроить суд. Над кем? Над оборотнем? Замечательно! Делайте, что угодно, только оставьте нас в покое, не видите, моему брату плохо!
- Он мужчина!
- Я не мужчина. Мне неприятны все эти разговоры! – серые глаза затуманились, но пани Наталия, в отличие от своего брата, умела держать чувства на привязи, и слезы исчезли так же быстро, как и появились. – Олега невозможно вернуть…
- Ната, а когда мы уедем отсюда? – встрепенулся Николай.
- Скоро, - пани Наталия ласково погладила брата по голове. – Похороним Олега и уедем. Далеко-далеко, там он нас не найдет. Вы узнали, что хотели?
- Да. – Аполлон Бенедиктович поднялся. – Пожалуй, да.
- Тогда мне придется попросить вас покинуть этот дом.
- Конечно, конечно. Знаете, пани Наталия, я тоже очень люблю легенды. Если вас утешит – у меня появились кое-какие мысли, более того, могу обещать, что в скором времени убийца вашего брата окажется на виселице… Осталось найти кузнеца…
Бескрайняя серо-зеленая равнина Плисской топи с редкими одинаково болезненными деревьями да седыми полями сухого мха, действовала удручающе даже на местных жителей, чего уж тут говорить о при-езжих. В этом странном месте унылое небо любовалось унылой землей, даже солнце и то, казалось блеклым, точно выцвело от возраста и бесконечной тоски.
- Мрачно здесь. – Федор обеспокоено оглянулся на начальство. Мрачно, эх, его бы осенью сюда, ко-гда неспешный ноябрьский дождь льет без продыху третью неделю подряд, когда земля превращается в черную воду, а небо становится серой землей, когда тоскливый волчий вой выворачивает душу наизнанку, и ночь тянется бесконечно, потому что днем солнечный свет не способен пробиться сквозь тугую пелену туч.
- Я слышал, будто тут место одно есть. Чертова сторожка. – Жандарм перекрестился. Ишь, куда захо-тел, остается только гадать, как минчанин, человек пришлый, о сторожке узнал – местные старались лишний раз о проклятой избе не упоминать.
- Что, боишься? – Аполлон Бенедиктович усмехнулся, но Федору было не до смеха – чертова сторож-ка стояла на Плисских болотах с незапамятных времен, о ее появлении легенд и тех не осталось, только дур-ная слава. – У меня для вашего волколака своя пуля имеется, особая. Ты, главное, меня до места проводи.
Наше время
- Ух ты! – Серега с трудом удержался, чтобы не заорать во все горло. От радости. Клад, Олегу уда-лось-таки найти настоящий клад!
- Тише, - Олег осторожно, чтобы не обрушить край, выбрался из раскопа. – Дальше нужно действо-вать аккуратно.
- Без тебя знаю. Кто это? – Олег развел руками. – А крест зачем?
- Серега, знаешь, как в библии сказано? Ищите да обрящете…
1912 год, болота, Чертова сторожка.
К вящему удивлению Федора, даже издалека избушка не выглядела заброшенной, наоборот, чьи-то заботливые руки привели сторожку в порядок, укрепили и законопатили стены, подлатали крышу, и даже соорудили вокруг нечто вроде забора.
- Идем? – С одной стороны жандарму не терпелось поглядеть, кто ж обосновался в Чертовой сторож-ке, а с другой, в голову лезли мысли об оборотне, а ну как это его логово?
- Нет, подождать придется. – Аполлон Бенедиктович бросил плащ на землю, - Коней привяжи по-дальше.
- А сколько ждать?
- Как получится.
Получилось долго, Федор даже волноваться начала – а ну как из-за глупой начальской прихоти при-дется ночевать на болоте? Минчанин не верит ни в волков, ни в оборотней, и чего ждет – непонятно. Начало смеркаться, и жандарм на всякий случай прочитал молитву.
- Лучше оружие проверь, - пробурчал Аполлон Бенедиктович. Федор кивнул и потянулся за револь-вером, и в этот самый момент грянул выстрел. Следователь вскочил на ноги.
- Скорее! Туда! Боже мой, неужели я опоздал?
Наши дни.
- Итак, господа археологи, - Юрий Антонович поправил очки в толстой роговой оправе, - перед нами скелет женщины. Судя по состоянию зубов – молодая, лет семнадцать-восемнадцать, плюс-минус пару лет. Понятно излагаю?
- Пока да. – Серега нетерпеливо приплясывал на месте, Олег слушал молча, только изредка делал от-метки в своем блокнотике.
- О чем говорят те тряпки, что на ней были – сами разберетесь. У меня же две новости.
- Хорошая и плохая?
- Сами разбирайтесь, - Юрий Антонович недовольно нахмурился, он не любил, когда его перебивали, - Первая – она была беременна, причем, срок не меленький, вот, - Он сунул в руку Сергея снимок – здесь четко виден и позвоночник, и череп, и пуповина на костях таза отпечаталась…
- Конечно, конечно, - Сергей вернул фотографию, честно говоря, он не увидел ничего, кроме желто-коричневых пятен, но признаваться в собственной несостоятельности не собирался.
- А вторая?
1912 год.
- Вот, значит, какой у нас оборотень. Волколак. – Минчанин злился, прежде всего, на себя, ведь знал же, догадался, а нет, решил проверить, покрасоваться перед провинциалами. И что получилось? Кузнец, единственный свидетель, мертв, а его убийца сидит и улыбается в лицо. – Пани Натали, и зачем вам этот спектакль нужен был? – Девушка презрительно фыркнула.
- А вот это уже некрасиво. Хотите, я сам расскажу? Ваш старший брат – игрок, транжира, деньги тек-ли у него сквозь пальцы, а отцовское наследство не безгранично. Николай же – человек слабохарактерный, и брата боготворил. Вам же оставалось следить за поместьем, а когда придет срок, выйти замуж за того, кого выберет брат. Вас это не устраивало. Так?
- Да что вы понимаете! – В серых глазах полыхнул огонь. И угас. Пани Наталия мило улыбнулась, а Федор тайком перекрестился. Видать, и вправду существовало Вайдино проклятье, коли девица из знатного рода такими делами занималась. Жандарм ни за что не поверил бы, да тело кузнеца, того самого, что в про-шлом году сгинул бесследно, а теперь лежал на полу с простреленной грудью, говорило само за себя.
- И вы решили избавиться от докуки, а тут как раз волки расшалились – они и натолкнули вас на мысль. Кузнец сам здесь поселился?
- Сам. Он клад искал, вот от людей и прятался, не хотел делиться. Блаженный, хоть и мастер.
- Он сделал зубы. Или нож. Я не знаю, что это было, и, похоже, никогда не узнаю. Скорее всего, ору-дие убийства вы утопили в болоте. – Девушка сдержанно кивнула.
- Не знаю, как вам удалось уговорить кузнеца… Анастасия, дочь лесника, стала первой жертвой, вы сомневались в собственных силах – убить человека не так просто, как кажется. Если бы ничего не получи-лось, вы были бы в безопасности – девушка слепа, она не смогла бы рассказать, кто напал на нее. Но у вас все вышло. Второй жертвой стал Олег. Думаю, вы упомянули, что оборотень напал на человека, ваш брат – человек увлекающийся, вот он и решил поохотиться на волколака. Он удивился, когда увидел вас?
- Нет. – Девушка внезапно побелела. – Он спал. Я… Я собрала им с собой еду… И вино… Олег всегда пил на охоте. И Николай тоже.
- Сонный порошок? – догадался Федор.
- Да-да, мне доктор прописал… Мигрень, знаете ли… Олег только захрипел и все… А я испугалась, закричала… Коленька проснулся… Он не видел меня! Он не при чем! Он слабенький и впечатлительный! – девушка вскочила, - Пожалуйста! Не говорите ему, хорошо? Он не переживет!
- Ваш брат слышал МУЖСКОЙ крик. Сядьте!
- Ему показалось. Спросонья! Кричала я, Олег не мог! Господи, это было ужасно! Та девушка, она просто упала и все, а Олег… Он захрипел и открыл глаза… Я никогда не забуду этот взгляд. – Пани Наталия заломила руки. – У меня не было выхода… Он играл… Постоянно… Долги, долги, долги… Олег не хотел ничего слушать…
- Я понимаю.
- А когда вы приехали, я испугалась… И Янка… Он мог рассказать… Он бы рассказал, и я подумала, что, если успею раньше вас, вы поверите и уедете.
- А тело?
- Здесь топь кругом. Трясина. – Пояснила пани Наталия. – Вы бы уехали и все.
- И все… – Задумчиво повторил Аполлон Бенедиктович. – Что ж мне с вами делать? Скандал будет, пани Наталия. Громкий. Пятно на родовой чести, так?
- Так, - девушка опустила голову.
- Федор, пошли.
- Куда?
- Посоветоваться нужно, а паненка здесь подождет. – Выйдя из хижины, минчанин закурил, жандарм топтался рядом, не решаясь задать вопрос.
- Красиво здесь… Небо, звезды, тишина… А днем погано. Нехорошее место, и волки водятся, слышь, воют? Хочешь знать, как догадался? – Федор кивнул. – Просто. Охотник я, люблю это дело, и волчий укус знаю, так вот, не волк Радзивиллу глотку рвал. И не медведь.
- Так оборотень же, у него зуб другой!
- В оборотней я не верю. Не бывает их, Федор, все зло от человека, от жадности его. Любое преступ-ление под собой основу имеет, найди, кому выгодно, и убийца твой.
- А про кузнеца как догадались?
- Людей поспрашивал, ваш Янка бредил кладом, через день на болота шастал, вот и решил пересе-литься. Семьи у него не было, ковать он давно бросил, вот и не искал никто. – Федор стыдливо потупил взгляд – нехорошо получилось, человек пропал, а жандарм и пальцем не шелохнул, чтобы его отыскать. По-зор.
- И про Чертову сторожку люди рассказали, будто бы оборотень там поселился, вот я и смекнул, куда кузнец мог деться. А без кузнеца никак – инструмент-то сделать надо было, горло не ножом перерезали, а чем-то вроде пилы. Правда я, грешным делом, на брата подумал, а тут… - Аполлон Бенедиктович повернул-ся к хижине. – Хотел ловушку устроить… Всадника-то здесь за версту видать, а она пешком… Интересно, откуда пришла.
- А вон – Федор махнул рукой. – Там тропка есть. Конному не пройти, а вот пешочком можно, поме-стье совсем близко…
- Почему молчал?!
- Так вы не спрашивали. – Старик вздохнул, а Федор почему-то совсем не удивился, когда в сторожке прозвучал выстрел.
И Олега, и Наталию похоронили в семейном склепе, Аполлон Бенедиктович составил докладную за-писку, в которой говорил, будто бы сумасшедший кузнец Янка Вилович, будучи одержим мыслью о кладе, спрятанном на болотах, чтобы умилостивить духа-хранителя, который требовал за сокровище человеческих жертв, убил сначала Анастасию, дочь лесника, потом Олега Радзивилла, а, в конце концов, застрелил и его сестру. Девушку он выманил из дома, обещая указать на логово несуществующего оборотня, записке на-чальство Аполлона Бенедиктовича поверило и наградило дотошного следователя премией в сто рублей.
Наши дни.
- Итак, новость вторая, - Юрий Антонович сделал театральную паузу, затем смущенно откашлялся, будто устыдившись собственной слабости, и продолжил – Причина смерти – удушение. Даже не удушение – шейные позвонки раздавлены почти в порошок… У меня есть фотографии, где отчетливо видно…
- Не надо! – Серега замахал руками. – Мы на слово верим.
- Думаю, кого-то она здорово разозлила, может, мужа, или отца – скажем, забеременела, не будучи замужем, вот папаша разозлился и свернул дочке шею, а потом испугался и похоронил с крестом в руках.
- Почти так оно и было, - подал голос Олег. – Думаю, это Вайда…
- Какая Вайда?! Та самая?
- Скелет старый? Старый. Лет триста, если не больше, и сохранился лишь потому, что не в земле ле-жало. – Принялся перечислять Олег. - Платье на ней по моде семнадцатого века. Беременна, что соответст-вует легенде. Убита. Похоронена не на кладбище, а в костеле, заметь, семейном, в фундаменте специально углубление сделали. В руках – золотой крест, на руке перстень с гербом Радзивилла. Чего тебе еще надо?
- Ничего. Выходит, не убежала она…
- Выходит, нет.
1913 год, Плисские топи, зима.
Старый волк втянул ноздрями морозный воздух. Люди, кругом люди, те самые существа, за которыми он столько лет наблюдал, собрались, чтобы убить его. И не только его одного – двуногие жаждали истре-бить всю стаю. Сзади – голоса, смех, грохот, и вековой инстинкт толкает вперед – на белое поле с мокрым снегом, в котором вязнут лапы, а разум и опыт подсказывали – за полем сидит смерть, у нее безволосые ла-пы, запах пороха и голос небесного грома.
Люди подошли совсем близко.
Молодая волчица беспомощно заметалась, а потом легла на снег и, задрав лобастую голову к тяжело-му сизому небу, горестно завыла…
Это - окончательный вариант - внесла кое-какие исправления. Что касается вашей истории - она поучительна, но у вас есть убийство, но нет расследования - следователь приехал, потоптался на месте и уехал. - мне за это сделали замечание. Раз. Скелет Стаси и скелет Вайды не м. найти рядом - если Стасю загрыз волк, тело нашли ЕГО ОБЯЗАНЫ БЫЛИ ПОХОРОНИТЬ. Два. Богуслав не может швырнуть в лицо Вайде куски ее любимного - это физически оч. тяжело. - Три.
"От того, что ты за человек и откуда смотришь, зависит, что ты увидишь".
Клайв Льюис