О поиске любви

[некто]

Когда на улице свирепствует стужа и ты содрогаешься от холода, хорошо знать, что скоро навстречу тебе распахнутся гостеприимные двери.
Уличные торговцы в валенках стоически переминаются с ноги на ногу и прихлебывают чай из термоса. Хорошо бы, чтобы кто-нибудь сказал: «Ну и погодка!», тогда чай покажется еще вкуснее.
Порывы ветра забираются под пальто, продувая насквозь твое легкое вечернее платье, но ноги безошибочно приводят тебя ко входу в Музей.
Ряженые швейцары у входа расслаблены и беспрепятственно пропускают внутрь каждого, кто знает, что сегодня здесь – Мероприятие.
В тепле пальто будет немедленно сброшено, и публика затаит дыхание от белизны твоих плеч, оттененной благородной чернотой платья. Пока ты веселишься, усталый лакей будет спать у подъезда на твоей шубе. Волосы, собранные в высокую прическу, откроют взглядам нежный изгиб твоей шейки.

- Время часто делят на периоды царствования соответствующих правителей. Именно под этими названиями такие периоды правления входят в Историю, - рассказывает экскурсовод, которой сегодня представилась возможность подзаработать на корпоративной тусовке.
Юлия смотрит на макет с танцующими парами под названием «Бал времен Александра I».
- На балу я немедленно обратила на него внимание. Во время тех танцев, на которых кавалерам положено приглашать дам, я стояла в волнении и постоянно теряла нить разговора со своей кузиной.
Вот мое сердце тревожно бьется в надежде, что он все же пригласит меня…
Вижу, как ему заговорщицки шепнул что-то на ухо его приятель… В ответ он находит меня глазами, потом усмехается… Он подходит ко мне, ангажируя меня на следующий танец… Я вне себя от радости.
Мои движения скованы волнением, я двигаюсь неуверенно… Он что-то спрашивает, я невпопад отвечаю.
Когда танец закончен, он благодарит меня, задерживая свой многозначительный взгляд в моих глазах, и удаляется…
Через какое-то время я вижу его в паре с какой-то другой девушкой, которая, естественно, гораздо красивее меня и двигается куда как более уверенно…
Кузина весело подбегает ко мне, запыхавшись, и спрашивает, знаю ли я, с кем я сейчас танцевала. Потом называет имя – это потомок знатного рода… Впрочем, с не очень-то хорошей репутацией.

Юлия и Аделаида, наложив на свои тарелки побольше закусок с фуршетных столов, скрылись от шумного общества в одном из удаленных залов Музея Времени, арендованного их фирмой на этот вечер. Они расположились так, что слева от них оказались массивные часы эбенового дерева из покоев какого-нибудь дерзкого Принца, презревшего Смерть, а справа – клепсидра, сооруженная Робинзоном Крузо в попытке научиться вести исчисление Времени, дабы не сойти с ума от страха потерять ему счет.

Юлия продолжила свой рассказ с того самого места, на котором остановилась ранее.
- Я была тогда молода и неопытна… Я часто чувствовала, какое волнение я вызывала у молодых людей в ранге женихов, наносивших нам визиты… Многие из них объяснялись мне в любви и предлагали руку и сердце, но я продолжала думать только лишь о нем.
Я интересовалась слухами о тех историях, в которые он попадал во время своих кутежей… Поговаривали и о том, что в карточных играх он не чужд шулерства…
С грустью я следила за его помолвками то с одной, то с другой невестой…

Показывая на разные модели Машин Времени, от совсем древних до новейших-модерновых, экскурсовод продолжает:
- Давно уже люди мечтали путешествовать во времени в попытке изменить свою судьбу в лучшую сторону. Одну из таких Машин Времени описал в своем одноименном романе Герберт Уэллс.

- А дальше? – спрашивает Аделаида, уплетая очередной сэндвич. – Может, он передал тебе записку с приглашением прийти на сеновал… Или нет: скорее - с приглашением сбежать с ним и тайно обвенчаться в какой-нибудь заброшенной церквушке?
- Да нет же. Ничего подобного не было. Под давлением родителей я все же вышла замуж. Про предмет своей страсти я больше не слышала – он чуть ли не исчез куда-то, став жертвой неких запутанных обстоятельств… Итак, я превратилась в почтенную замужнюю даму и уже в этом ранге заинтересовалась оккультизмом и всяким там спиритизмом. Потом познакомилась в тайном кружке с человеком, представлявшим собой нечто среднее между Калиостро, Казановой и Сен-Жерменом. Как член сразу нескольких тайных обществ, он имел доступ ко Всемирной лаборатории снадобий… Там были и снадобья для невидимок, и снадобья для перемещения во времени, и снадобья бессмертия… Кстати, у меня вот тут в кармане есть бумажка с какой-то огромной семизначной цифрой. Отправляя меня в ваше время, Калиостро уверял, что с помощью этой цифры я смогу в случае необходимости отыскать его… Ума не приложу, каким образом этот семизначный код покажет мне дорогу к его нынешнему пристанищу.
Может, ввести его каким-то образом в компьютер?
- Семизначный? Дай-ка глянуть, - Аделаида разворачивает бумажку. – Вообще это похоже на номер телефона.

- Кстати, кажется – я опять влюблена, - говорит Юлия.
- Неужели? Миленько, - Аделаида опускает глаза, задумываясь о чем-то своем.
Юлия продолжает:
- Я нашла его по Сети… Кажется, в отличие от всех этих жертв компьютерного века, возникших в результате техногенных катастроф и прочих издержек развития цивилизации, он, судя по огромной грусти, сквозящей в его словах, тоже – из тех, прошлых времен….Знаешь, тогда я полюбила внешность, а теперь – кажется, внутренний мир.

* * *
Сегодня он опять не купил себе ничего поесть.
Холодильник совершенно пуст.
А я – все-таки имею обыкновение время от времени употреблять вовнутрь пищу.
Придется опять самому тащиться в какой-нибудь маленький магазин и затариваться там по полной. Вообще-то мне больше нравится прогуливаться по просторным дорожкам супермаркетов, но в них продукты начинают пищать, когда проносишь их через линию кассы.

А вообще – к своим хозяевам как-то по-дружески привыкаешь. Хоть они и шарахаются в страхе, если хоть чуть-чуть меняешь привычное для них положение предметов в комнате. Кличут они меня ласково – Барабашкой.

На той квартире, где я обитал раньше, с едой было получше – у хозяев все-таки был ребенок, и потому они заботились о регулярном пополнении своих продовольственных запасов.
Но в один прекрасный день мне пришлось в спешке убраться оттуда. Их пронырливое чадо обнаружило в шкафчике над ванной мое Снадобье, которое я берегу как зеницу ока, ибо именно оно придает мне невидимость. Могли возникнуть неприятности…

Зато именно на этой самой холостяцкой квартире я открыл для себя виртуальный мир.
Вначале я не особо понимал, что именно там вытворяет хозяин, нажимая на полчища мелких кнопок и всматриваясь в меняющееся полотно картины перед собой.
В нашем древнем, но бедном городишке компьютеров ни у кого сроду не водилось.
Уже много позже я освоил всю хитроумную процедуру использования компьютера по назначению.
И теперь, когда хозяин ложится спать, комп остается в моем полном распоряжении.
Часами простаивая у него за спиной, я запомнил те сочетания клавиш, которые открывают доступ в Сеть, и получил возможность узнавать о таких, как я, невидимых, разбросанных по всему свету. Сам никогда себя не проявляя и не вступая в диалог, я нашел в Сети обсуждение самых жизненных вопросов нашего существования. Наиболее активная часть моих товарищей по невидимости и вовсе питает страсть к организации сборищ в самых разных частях земного шара, даже – к созданию «низовых ячеек на местах», которые делегировали бы своих представителей на регулярные съезды в жаркие и прочие страны…

Ну, я-то всей этой политикой не особо интересуюсь…Мне милей находить в сети рассказы о привидениях прошлых времен.
Уже на предыдущей квартире я обнаружил в какой-то ребячьей книжке рассказ о том, как освоивший левитацию толстячок напяливал на себя длинное пальто и, поднимаясь в воздух и завывая, пугал на крышах местных воров.
Но больше всего понравился мне текст «Человек-невидимка» (переведенный вроде бы с английского). Если честно, то я себя уже даже начал представлять именно этим персонажем. Иногда даже начинаю рассуждать примерно в таком стиле, как он.
А у того же англичанина есть, кстати, похожий рассказ про летающего толстяка мистера Пайкрафта.

Сейчас вот думаю - хорошо все-таки, что тогда мне удалось раздобыть это самое Снадобье.
Кстати, вышло это совершенно случайно – на дискотеке я познакомился с неизвестно откуда там взявшейся дочкой некого шишки, относящегося к Избранным мира сего. Поплакался ей о своих проблемах… Что хорошо бы мне исчезнуть, чтобы с меня не требовали уплаты по карточным долгам … А она была девчонка умная, смекалистая… Незадолго до этого она вроде как раз ходила на фильм «Человек-невидимка»… Ну, и попросила она у своего папочки заказать по спецкаталогу это самое Снадобье…Подумать только: для удовлетворения извращенных потребностей Избранных тысячелетиями гнут спину лучшие ученые всего мира!

Так и помню картину: она стоит в соблазнительнейшей из своих поз и жеманным жестом протягивает мне пузырек… Кажется, звали ее Аделаидой.

Сначала мне пришлось натереться Снадобьем, чтобы с легкостью уходить от преследователей, а потом – глядишь, вошел во вкус… В Москву вот даже переехал из своего городка. Пришлось покинуть свое родовое гнездо, так сказать…

На сайте любителей старых времен я даже познакомился с какой-то девушкой.
Слово за слово, мы с ней разговорились… Ей тоже нравятся книги о давних временах. Она часто называет мне имя какой-то Наташи Ростовой, на которую она хотела бы быть похожей. Я, правда, не очень-то знаю, кто это такая…
Я ей намекнул, что я невидим… Кажется, ее это не остановило… Она не прочь со мной встретиться.

* * *
Я так и не увижу внешней оболочки моего виртуально друга.
Конечно, можно было бы достать Снадобье, дарующее видимость, вновь обратившись для этого к вездесущему Калиостро… Но повторно пользоваться его услугами мне все-таки не очень бы хотелось.
Кажется, он все еще ждет от меня какой-то особенной благодарности за прошлый раз. Помнится, тогда он высыпал мне в бокал какой-то порошок из своего перстня на приеме у графини N. Это и было Снадобье передвижения во времени.

И потом… В этом случае «невидимости» я буду иметь возможность узнать в подробностях и полюбить именно душу моего друга – ведь тело будет от меня скрыто пеленой.

Быть может, в какой-то момент я по-звериному взвою от ужаса из-за недостижимости его внешнего облика для моих глаз… От того отчаяния, которое охватит мою душу от невозможности сложить в единый образ все несопоставимо-противоречивые ипостаси его внутреннего мира.
Я узнаю и полюблю его голос, словно иные слушатели – голос любимого радиоведущего… Ведь всегда, когда впервые видишь радиоведущего – например, по ТВ, то немедленно испытываешь шок разочарования…

А потом, если Провидению все же будет суждено явить мне его внешнюю оболочку…

Отшатнусь ли я от него в ужасе, когда передо мной предстанет разгадка – материализованная реальность, которую уже ничто не в силах изменить?