Белогвардеец

[Елена Ударцева]

Елена Ударцева

И ещё раз о кошках. Год назад это была проба пера. Коты мои, события реальные, поэтому ни одного имени или клички не изменила. Но взяла на себя смелость: «очеловечить» жи-вотных.


Белогвардеец.
рассказ

У-у-у-ф! Проснулся! Опять мучили кошмары из прошлого. Забыть, забыть, покрепче за-быть. Ну-ка, потянемся, как следует, хвост вытянем дудкой. А-а-а-у! – это я так сочно зевнул. Что там делается во дворе? Мелюзга уже проснулась, серого хозяина не видать. Это наш престарелый кот считает себя хозяином. Наверное, дамочек кадрит, придет, и все метить будет.
Мелюзга – это тайский кот с коротким хвостом, чтоб вам было понятнее. Этот хлыщ поряд-ком старше меня, но ростом, в отличие от некоторых белых котов не удался. Мелюзга – еще и мо-лодая кошечка, к которой я питаю нежные чувства. Человеки еще дрыхнут. Какое возмутительное безобразие! Нам пора давать КОРМ!!! Обожаю, едва проснувшись, похрустеть китекетом. Почему мелюзга до сих пор не разбудила человеков?! Ага, зашевелились…. Вышла на веранду растрё-панная и заспанная женщина. Что вот она стоит с пакетом и сыпет понемногу? Вытряхивала бы весь сразу!
А во дворе солнышко припекало не по-утреннему. Умопомрачительно растрещались вкус-ные, но недоступные мне птички. Благодать…
Домой нас летом не всегда пускают. Мелюзга говорит, человеки обижаются, пакостим, дес-кать. Чепуха! Ночуем в просторных сенях. Кстати, человек тоже там спит на диване. Диван непло-хой, а ночи одно время стояли холодные, поэтому ему пришлось потесниться и поделиться тремя четвертями одеяла. Справедливо. Нас четверо, а он один. Но теперь с холодными ночами можно распрощаться. Слышу приятный сердцу звук посуды. Незаметно прокрался на веранду и улегся под накрываемый завтраком стол. Как вы думаете, должен ли образцовый и уважающий себя кот провести ревизию на столе, дабы узнать, что перепадет нам, котам на второй завтрак? Вот и я так думаю, что не только должен, но и обязан. Поэтому, я проворно заскочил на стол, пользуясь тем, что женщина вышла. Я же не могу предупреждать ее каждый раз о своих намерениях. Хм, селе-дочка! Копченая! Неплохо, неплохо.… А вареную картошку можно было и не ставить на стол. По-жалуй, отведаю селедки прямо сейчас, а то слюнкой захлебнусь, пока человеки нам что-нибудь выделят от нее. Вот и тайский кот подоспел. Ухватил самый жирный и здоровущий хвост селедки и грузно шмякнулся с ним на пол.
- Ну, куда ты, куда? Такую пищу порядочные коты едят за столом.
Вот дурак, тащит хвост с крыльца! Роняет и снова прет. Я увлекся трапезой и философ-скими размышлениями на тему, что такую изысканную пищу надо поглощать неторопливо, соглас-но этикету, а не валять в пыли, как сделал этот балбес. За этим увлекательным процессом я не заметил, как вошла женщина. И вот, меня за шкирку оторвали от стола и выбросили с веранды. Попотчевался называется. Пойти, что ли у тайского отобрать остаток хвоста. Ишь ты! Рычит! А бас, как у архиерея на служении.
- Пошел ты, не больно-то надо объедки за тобой подбирать.
Да, дураком и болваном в этом случае оказался я. Примяв, как следует под собой цветы, скорбно опустил усы. Даже от хорошего человека того и жди всяческих пакостей. Вот, напакостила, швырнула с крыльца приличного кота и сидит, спокойно завтракает. Нет, тут справедливостью и не пахнет. Думами я погрузился в недалекое прошлое.
Опять задергался ус от неприятных воспоминаний. Забудем, забудем, уже забыли. Я бе-лый, красивый кот с необыкновенными глазами. Повторить пять раз. Я лучше расскажу, кто такие человеки. Конечно же, это коты. Но только, ну очень странные. Их невозможно понять. У них не-предсказуемое поведение, грубые манеры, птичий язык. Лапы всего две! Какой ужас! Правда, на-верху у головы довольно развитые придатки похожие на еще одну пару лап. И они, подумайте только, этими так называемыми передними лапами не пользуются для передвижения. Еще уши у них не на месте, и, ха-ха, нет хвостов. Ни у одного! Теперь понимаете мое некоторое пренебреже-ние к ним? А так, если привыкнуть, коты как коты. У этого, тайского, который ростом не вышел – весьма короткий хвост. Я же ничего против не имею. Не всем быть красивыми и белыми.
Пойду, поваляюсь на грядке. Люблю я это дело. По ним ещё хорошо с мелюзгой бегать. Женщина этого не понимала. Хватала нас за шкирку и тащила с огорода, при этом завывала так, что даже я слышал. У неё визг переходил в ультразвук. Одним словом, иерихонская труба. А если её взять за шкирку? и пугать страшным мявом в ухо? Нет, тут у нас полное непонимание. Она рва-ла траву с грядок охапками, ковыряла землю, а нам нельзя вырыть ямку, чтобы справить свои де-ла, нельзя побегать по огороду. Может, это наши джунгли или заросли бамбука. А я самый свире-пый бамбуковый кот, который выслеживает добычу. Вот зашевелился бамбук. Добыча ступила на охотничью тропу. Пружиню задние лапы. Переминаю ими для более удачного прыжка. Бросок!
- Р-р-р-мяу-у! – вонзаю зубы и когти в копыта своей жертвы. Ну что за дела! Опять за шкир-ку схватила, уже и поиграть нельзя.
- Пойми же, женщина, это унизительно! Подумаешь, лапу твою укусил, ну и немного поца-рапал. Ты даже не хромаешь, а мое самолюбие хромает. И, вообще, ты меня любишь или нет?
Порой мне кажется, меня никто не любит. Пойду, забьюсь в клумбу с цветами. «Я белый, красивый кот с необыкновенными глазами», - повторить пять раз. Эх, не помогает. Мне с детства вбивали в голову, что я глупый, никчемный, пакостливый котенок. Безмозглый, непослушный. А еще, урод с разными глазами. За год жизни сменил два дома и нигде не прижился.

* * *
Моя мама красавица с длинной шерстью, изящная, грациозная, настоящая ангорская кош-ка. Брат и сестра у меня просто обаяшечки, с выразительными мордочками – все в маму. Их быст-ро забрали. А как мы играли, как играли! Никогда мне этого не забыть. Остался я с мамой. Молока вдоволь, но стало тоскливо. С мамой так не поиграть, она, когда не в настроении и оплеуху чувст-вительную может отвесить. А тем временем я подрастал и вскоре почувствовал на своей шкурке неприязнь человеков. За что пинают? За то, что короткая шерстка? За то, что я совсем не похож на ангорского котёнка? Вот они разевают рты как рыбы. Огромные рыбы хотят проглотить меня. Я только проснулся на столе и мне страшно. Огромные их лапы таскают меня за уши. За мои боль-ные уши. Мне больно!
- И-и-и-и!!! За что ненавидите? За мои разноцветные глаза? За то, что у меня необычно длинные лапы, и я весь нескладный и неуклюжий?
Уши чешутся и горят огнем. К мамке, быстрее к мамке. Только она меня пожалеет. Моего брата и сестру выбрали, а я никому не нужен. Сейчас схвачу мамин сосок и постараюсь забыть, что я некрасив. Вот если бы можно забыть боль в ушах.… Чешу, яростно их расчесываю до крови, до корост. Зуд становится еще нестерпимее. Кажется, головенка расколется на части. О, еще пну-ли по голове. И-и-и-и!!! Это за то, сказали, что других котят купили, а за этого – хоть самим при-плачивай.
С каждым днем я понимал, что слышу все хуже и хуже. От бесконечной боли в ушах поте-рял аппетит. Бока ввалились, а шерстка стала тусклой. У мамы пропало молоко, и она изгоняла меня от себя. В день, когда окончательно потерял слух, за мной пришёл мужик. Хозяйка протяну-ла ему бутылку. Как я понял, она называлась Магарыч. Дали её мужику за ликвидацию кота, то есть, меня.
- Я сегодня добрый, супруга год назад в бозе почила. Мочить кота не буду. Грех на душу брать в такой день, совесть не позволяет, – он противно захныкал, пустив мутную слезу. – Будет ловить у меня мышей. Поставь, хозяйка, сверху ещё пол литра.
-Соболезную, бутылку за кота дала, пусть ловит хоть крокодилов. Не устраивает, найму со-седа - он мне за стакан его сделает.
Мужик неразборчиво выругался, в сильном раздражении запихал меня в мешок. По дороге до самого дома он с остервенением матерился и проклинал всех жадных хозяек. А я ломал голову – продали меня или подарили? А если так, то почему рассчитывалась бутылкой моя хозяйка, а не мужик. Помимо этого беспокоило неприятное соседство с Магарычем. От нестерпимой вони, исхо-дившей от него, вашего покорного слугу покинул рассудок. Выпустив когти и, жалобно завывая, я тщетно пытался выбраться из мешка. Мужик споро шагал, а я продолжал болтаться на его спине вместе с бутылкой.
В доме кроме мужика, жила сука неизвестной породы. Он развязал мешок, достал бутылку и аккуратно поставил на стол. Потом вытащил за хвост меня. Подбежала тощая сука.
- Знакомься, – сказал он и сунул меня в её морду. Псина не растерялась и сомкнула челю-сти на моей щеке. Я думал, пришёл конец. Едва вырвавшись, с окровавленной мордочкой забился под диван. Вот так появился шрам на моей морде. Нет, не суждено мне помереть своей смертью. Мужик, свалившись на диван, дико хохотал и дрыгал ногами. Псина, истекая слюной, безуспешно пыталась достать меня.
- Первое боевое крещение! – визжал мужик.
Вечером меня обмывали. Пришли ещё двое с вонючей банкой. Наверное, это были родные братья мужика. Потому, что у них были синие одинаковые морды, мерцающие тусклым огнём гла-за и трясущиеся лапы. Они уселись за стол и стали разливать в стаканы содержимое банки. Со-держимое жутко воняло. Каждый раз они говорили:
- Вздрогнем!
И я вздрагивал от нехорошего предчувствия. Потом они дразнили собаку и пытались на-поить её остатками из банки. Затем вдруг заходили на четырёх лапах вокруг моего убежища и ста-ли тыкать в меня палками. Через некоторое время все там же и уснули. Я вымывал лапкой крово-точащую рану, но это не так страшно, как кровоточащая душа. Её не вымоешь лапкой. И зарубцу-ется ли рана на ней.
От мужика постоянно воняло сивухой и чесноком. Собака разгуливала, где ей вздумается. Она меня люто ненавидела. Везде подкарауливала. У меня шрам от её зубов и надорвано ухо. О, моё многострадальное ухо! Спасение от этого чудовища только под диваном. Еду мою она съеда-ла. Да и какая там еда от рук алкаша - порой в желудке такие спазмы от голода, что сухая корка казалась крылышком курицы.
Откуда я знал про крылышко курицы? Тут недалеко есть чудесная помойка. Иногда удава-лось улизнуть от мерзкой псины, и тогда у меня наступал праздник. Вся помойка находилась в мо-ем распоряжении и не было кота счастливее меня. Там можно всегда найти вкусные вещи, и пусть попробовали бы отнять у меня лакомый кусочек другие коты! Тогда им бы мало не показалось.
К псине со временем приноровился, надо быть только осторожным и не забывать, что она караулит повсюду. Вездесущая сука! Мужик целовал ее в слюнявую морду. Она ему улыбалась, махала хвостом. Эти двое любили друг друга. А кто полюбит меня? Они пользовались моей глу-хотой, незаметно подкрадывались и преследовали, преследовали. Мужик на потеху дружкам, та-ким же мерзким как он сам, натравливал на меня эту гнусную псину. Для чего живу и кому я нужен такой урод? Лишь только своим блохам. Между тем, невзирая ни на что, я все-таки рос. В десять месяцев выглядел двухгодовалым котом потому, что не по возрасту имел широкие тазовые кости и мощные длинные лапы.
В очередной нерадостный день выбрался из-под дивана. Никого дома не было. Забрался на стол и задремал - люблю, знаете ли, поспать на столе. И, естественно, не услышал, как зашла эта сладкая парочка. Мужик схватил меня за хвост и ударил об стену. Полное состояние покоя внезапно улетучилось. Меня ослепило яркой вспышкой света, перешедшей в дикую боль. Ещё остатки света в виде мерцающих звёзд не рассеялись, как пронзила новая боль и вывернула наиз-нанку. Пока соображал, где нахожусь и кто я - эта несносная собака вгрызлась мне в зад. Вы по-нимаете мои чувства? А мою боль? С ревом выскочив в двери, промчался мимо благословенной помойки, пробежал всю улицу и вскочил на чей-то забор. Эта сучья дочь прокусила мне зад и чуть не оставила без хвостика. Огляделся. Помойка рядом. А может не возвращаться к этим котёнко-ненавистникам?
По другую сторону забора – чужой дом. Впрочем, для меня все они чужие. Во дворе ходи-ли человеки. Убежать сейчас или потом? Теперь-то я знаю, что женщину зовут Лена, других осо-бей – Саша, Коля, Ваня – в порядке старшинства. Чтоб не путаться и вас не путать, буду называть в дальнейшем их по именам. Кстати, я-то вообще тогда не имел имени, если не считать того, что часто называли уродом.
Может, они меня не заметили? Я прикрыт ветвями березы, растущей в ограде. Сжался в комочек. Как же не заметили! Уже идет. Женщина приближалась. Убежать сейчас или потом? Я готов был просто раствориться в воздухе, стать невидимкой. Ну что за жизнь разнесчастная? Она протянула лапу.… Ой-ой, как мне страшно!
И тут свершилось чудо. С этого момента в судьбе всеми презираемого котёнка произошел перелом. Женщина опустила лапу на мою спинку и… погладила меня. Представляете, она меня погладила! Я ошеломлен, потрясен. Я был в недоумении. За какую-то секунду испытал гамму чувств, но внешне этого не было видно. Я так и остался сжатым в комочек. Убежать или остаться? Остаться или убежать? Женщина снова подняла лапу и почесала меня за ушком. Нет, я не полу-чил от этого почесывания удовольствия - мое маленькое сердечко разрывалось от страха. Какое тут удовольствие? Но что она при этом сказала! Да, я глухой и не слышу звуки, кроме ультра. Но услышал ее всем своим существом, как будто я весь сам – большое ухо. Так слышать могут все живые существа, если хотят понять друг друга.
Она сказала:
- Какой котик! Ты чей? О, да у тебя разные глаза - синий и зелёный!
«Ну вот, сейчас скажет, что урод», - подумал я, нервно слизнув капельку крови, выступив-шую на укушенном месте.
- Ты ранен? Тебя укусила собака? Несчастный, – жалостливо протянула она и тут же за-кричала: – Ваня, иди, посмотри, какие у кота восхитительно необыкновенные глаза!
Тут моя бедная психика не выдержала. Одним прыжком сиганул с забора на крышу рядом стоящей бани, поцарапав при этом лапу женщины. Она пыталась снять меня с забора. Ха! Не на того напала. Я долго приходил в себя на крыше этой бани. Только немного успокоился, пришёл серый хозяин дома и давай гнать меня.
- Не уйду! Мне некуда идти! Уж тебя-то не испугаюсь. Ты всего лишь кот, такой же, как и я. А котов я вообще не боюсь. Давай лучше лежать на солнышке и наблюдать. Самое хорошее заня-тие для кота.
А наблюдать тут есть за кем. С крыши хорошо всё видать, как с капитанского мостика. Пе-редо мной расстилалась дивная пастораль. В роли пастушка - мелкий, то бишь, тайский бобтейл. Подумаешь - порода. Вон серый кот - беспородный, зато хозяин этого дома. Прелестная пастуш-ка - юная сиамская кошечка, в которую я сразу безумно влюбился. Она грациозно бегала по гряд-кам за жирным бобтейлом. Он делал вид, что ужасно испуган. Носился по грядкам так, что веером отлетали перья лука. Мне стало смешно. Давно я так не развлекался. А когда этот толстомясый попытался прыгать, он мне напомнил танцующего гиппопотама. Да, да! Такой же складчатый, жир-ное тельце и короткие лапки. Внизу, подо мной ходили человеки. Женщина махала лапами в мою сторону и разевала рот. Но я уже не обращал на них внимания. А зря! Я был поглощен увлека-тельными играми в огороде: серый хозяин дома спрятался в засаде - это были заросли малины. Вот промчался локомотивом жирнобрюхий, сметая все на своем пути, за ним, изящно выгибая спинку дугой и распушив свой хвостик, скакала моя мечта. Она остановилась в центре грядки с молоденькой морковкой. И тут неожиданно мою мечту раздавила серая туша. Это хозяин дома покинул свою засаду, в одном прыжке расплющив мою любовь. Как хотелось быть вместе с ними! Как я им завидовал, как завидовал! Уже не завидую. Только что они беззаботно бегали, и вот бол-таются в руках у женщины, как дохлые крысы. Нет, ну почему сразу за шкирку! Можно аккуратно взять под животик. Широко разевая рот, она опустила недоразумение на коротеньких лапках на землю, тут же устроив трёпку юной киске.
- Ты, женщина, зачем бьешь девчонку? Она всего лишь помяла морковку, а ты ее выдерги-ваешь - сам видел. Тебя надо бить, а не ее!
Преисполненный негодования, вскочил, мои лапы оторвались от крыши, я завис в воздухе и поплыл. Теперь сам болтался в воздухе как дохлая крыса. Попался! Человек с именем Ваня по-дал меня в руки женщины. «Будут бить», - промелькнула мысль, и я покорно закрыл глаза.
Женщина прижала меня к своей груди, держа лапой под животик. Второй лапой она тере-била у меня под подбородком и тихо мурлыкала. У нее вибрировало в груди.
Лена меня сразу накормила. Так вот какой оказывается настоящий обед для кота. Это вам не облизывание консервных банок, не картофельные очистки и не сухие хлебные корки. Плотно пообедав жирным мясным супом, полакал вволю молока. Впервые отведал сухой кошачий корм. Все это придавил остатками супа. Решено, остаюсь здесь жить! Сыто потянувшись, отправился осматривать свои новые владения. Владения везде помечены серым хозяином. Осмотр меня удовлетворил и я решил, что здесь жить можно. И тут меня грубо засунули вниз головой в дыру подполья. Все-таки этим человекам верить нельзя. Ну, туалет, ну и что? А то бы я его сам не на-шел. Может я и некрасивый, но далеко не дурак. Обидеться, что ли и уйти? А как же моя мечта, моя любовь? Сразу сладко защемило в груди. Останусь. Хуже чем было, не будет. Собаки здесь на цепи, в дом не заходят, уже проверено. Внушал опасение молодой кобель. Кидается на меня, но без злобы. Пошел проверить, что дают настоящим котам на ужин. В двери зашел этот, с тол-стым животом, на коротких тонких лапках. Я хотел подойти и познакомиться с ним, но он нагнул голову и зарычал. Потом пошел на меня тараном. Признаться, я здорово струхнул. Не убежал из-за девчонки, чтобы не посчитала меня слабаком. Она стояла сзади жирнобрюхого, выгнув спинку, и тоже рычала на меня. Впервые я был избит котом. Какой позор!
Прожив два дня, на третий – я испытал сильнейший стресс: меня занесли в баню и стали топить в тазике. Так вот какая мне уготована смерть! Но, я поторопился с выводами. Надо мной просто решили поиздеваться в очередной раз. А так хотелось им верить! Лена полила меня густой пеной и стала теребить шерсть, Коля крепко держал за шкурку.
- Пустите, пустите! Изверги! Котомучители! – я отчаянно сопротивлялся, но безуспешно.
Им оказалось этого мало, и они стали лить воду сверху. Наконец мучения кончились, я за-несен в дом, закутанный в тряпки, как в кокон. И обозлился. Кокон мне без надобности, я вам не гусеница бабочки! Выбрался и стал вылизывать шёрстку. Лена нежно меня поглаживала, расчёсы-вала, что-то мурлыкала - вероятно, просила прощения, заглаживала свою вину. Она принесла су-хой корм и высыпала на трельяж, где я расположился для обсушивания, временами поглядывая на себя в зеркало. Ну что ж, недурён, совсем недурён. Шёрстка стала пышная и белая. Сквозь бе-лизну просвечивала розовая кожа. У меня нет подшёрстка, поэтому я казался слегка розовым. Принялся с аппетитом поедать сухой корм - этим показал Лене, что она прощена. После нервного потрясения и обильного угощения потянуло в сон.
Поспать мне не дали. Лена неожиданно схватила меня лапами и залила в уши вонючее масло, затем, прижав их к голове, принялась тереть, было не больно, но противно: уши зачеса-лись, зуд проник в голову. Немного времени спустя, я испытал облегчение. Отныне эта процедура стала ежедневной, я смирился и не оказывал сопротивление, принимал её как неизбежность. В остальном, жизнь моя налаживалась. Свобода передвижения в доме неограниченна - гулял, где хотел, и собаки не помеха. Кстати, мелюзга с ними в приятельских отношениях, особенно со ста-рым кобелём: смело подходили к нему, тёрлись, а он их вылизывал. Ну что ж, пёс вроде прилич-ный, может, и я с ним поближе познакомлюсь.
Оказывается, я обожаю, когда меня гладят. Чрезвычайно приятно, когда человеки меня за-мечали, брали к себе на колени и ласкали. Спал в любой постели - их целых три. Мог уснуть с Ко-лей, потом перебраться к Саше и Лене, а под утро прийти к Ване. Люблю спать, прижавшись по-ближе к человечьей морде. Меня часто сбрасывали на пол, и я перестал обращать на это внима-ние. Подумаешь, скинули с дивана, я не гордый, тут же запрыгну и устроюсь ещё удобнее. Нала-дился аппетит, я стал прожорлив, но ожирение не грозило. В ветеринарке, куда меня носила Ле-на, выяснилось, что в раннем детстве я перенёс тяжелейший рахит.
С гордостью вспоминаю, как дал бой тайскому бобтейлу. Не таким уж он грозным оказал-ся. Все мои тщетные попытки подружиться с мелюзгой рассыпались в прах, они не признавали меня, и не принимали в свои игры, с тоской смотрел как они резвились, но не терял надежду влиться в прайд. Вновь и вновь пробовал заигрывать с сиамской девчонкой, она же лишь шипела на меня и выгибала дугой спинку. Я был терпелив и, наконец, дождался. Когда жирнобрюхий дрых, а моей лапочке стало скучно, она позволила поучаствовать мне в гонках по пересечённой местности. Мы чуть не сшибли с лап Лену. Она выгнала нас из дома, и мы убежали на грядки с лу-ком. Там оказалось ещё интересней. Мы так носились, что из-под лап вылетали комья земли. Жирнобрюхий спал и пропустил самое интересное. Ох, и любит же он поспать! Пришла на огород Лена, схватила нас за шкурки и занесла домой - её не понять, выгнала из дома, потом затащила обратно. Проснулся от нашего топота мелкий. Будучи в отличном настроении, я предложил поиг-рать и ему - неблагодарный заехал мне лапой по морде. После гонок с моей кошечкой, я находил-ся в состоянии сильного возбуждения, энергия выплёскивалась из меня. Я прыгнул бобтейлу на спину и вцепился зубами в шею. Мы катались единым клубком по всей комнате, шерсть летела во все стороны. А меня охватил азарт битвы: хотелось его кусать, драть и ещё кусать. Наступил ка-кой-то припадок буйства: в глазах всё расплывалось, я едва соображал. Будь передо мной не жирнобрюхий, а тигр, я вцепился бы и в него. Вот соперник жалобно заверещал подо мной. С тру-дом вырвавшись, бросился наутёк, пища о пощаде. Трус! Я начал преследование, опять повалил его; Лена подошла и откинула меня ногой, а жирного взяла на руки. Ей что, больше всех надо? Ка-ждый раз вмешивается, это начинает раздражать. Постукивая хвостом по полу, я праздновал по-беду. Как я гордился собой! А этот трус спрятался. До сих пор, с упоением вспоминаю этот день. Теперь я частенько гонял толстомясого - просто ради смеха, а он, поджав свой короткий хвост, убегал, не вступив в бой. Какое это сладостное чувство превосходства над поверженным врагом! Короче, этот трус в бою мне не соперник. Хотя девчонка до сих пор отдаёт предпочтение ему.
Лене я остался навсегда признателен - уши абсолютно перестали чесаться, оттого, что она регулярно капала вонючее масло в них и слух немного восстановился. Я раскинул мозгами, как бы её отблагодарить. Что же ей сделать хорошего? Она, добрая душа, на ночь оставляла на столе грязные тарелки из-под вкусной еды мне для облизывания. Решено! Я ловкий охотник за лягушками. Буду приносить лягушек к ней. С этой ночи добычу складывал у её дивана или на ве-ранде на столе.
Стал настойчивее проявлять своё расположение к Лене. Заскочу, бывало к ней на колени и начинаю усердно натираться клыком, дабы пометить свою собственность. «Моя Лена!» Запущу когти в джинсы и начинаю месить лапами. Преисполненный любви, прикрываю глаза и завожу мурлыкательный моторчик. Мурлыкается песня нежности и любви. Я в полном экстазе! Эко меня разбирает! Всё чаще вонзаю когти в толстую ткань. Привстав на задние лапы, дотягиваюсь до её морды, высунув язычок, с чувством вылизываю ей подбородок. Лена меня гладит своей тяжёлой лапой. Я впадаю в транс. Теперь понимаю выражение – «пьяный от любви». Покачивает как при шторме, и едва могу стоять на лапах - снизошла приятная слабость. Свернулся тугим калачиком на коленях у Лены. Оцепенение не проходит. Лена пальчиками перебирает мне шёрстку. Дрожь волнами растекается по всему телу. Задремал.… Всю жизнь бы провёл так!
Благодаря восстановившемуся отчасти слуху, узнал, что у меня есть собственное имя. Знакомьтесь, меня зовут Белогвардеец. Я в восторге! А что, неплохо звучит? Призадумался. По-чему Белогвардеец? Наверно, из-за белой шёрстки. А то, что гвардеец, так я и есть бравый парень - любому делу отдаюсь весь до конца, будь то, драка или игра, проявление нежности или неприяз-ни - в общем, настоящий мужчина. А что, я вполне заслужил это имя. Таких отважных котов Лене больше не найти. Меня распирало от гордости. Лена ещё ласково называла меня – Белогварде-юшко, и я раздувался от своей значительности, как лягушка в период брачной поры.
Мою любовь, оказывается, зовут Шмоня. Не понятное и не очень красивое имя, оно ей то-же не нравится, прелестница предпочитает не отзываться на него. Это очень независимая кошеч-ка, впрочем, она ещё полугодовалый котёнок. Подожду, когда подрастёт, а пока пытаюсь завое-вать её благорасположение, правда, мало, что из этого выходит, но я очень настойчивый. У Шмо-ни большая привязанность к жирнобрюхому, похоже, когда-то не хватило материнской любви, она от него не отходила ни на минуту, вместе ели и спали, вместе ходили на прогулку и в гости к ста-рому кобелю. Дик радовался нанесённому визиту, как щенок: вылизывал их, трогал лапой, пытал-ся подгрести к себе поближе. Я старого пса понимал - ему скучно. Я бы лучше удавился на этой цепи, чем сидеть на ней всю жизнь.
Шмоня сосала у бобтейла соски. Да, да! Как младенец у матери! И по всему видать, его это устраивало. У него брюхо из-за этого всегда влажное, не просыхало. Парень, он неплохой, но ма-ло походил на кота - какой-то тюфяк, почти всегда находился в спячке, малоподвижен, ленив, про-жорлив и абсолютно не агрессивный. Лена его обожала: тискала, целовала, переворачивала квер-ху брюхом. Он, как тряпичная кукла у ребенка, покорный, и все терпит. Подозреваю, это доставля-ло увальню удовольствие. Еще меня забавляло это недоразумение, которое он искренне считал своим хвостом. Разве можно называть хвостом то, что торчит из жирной задницы, как обугленный сучок? Впрочем, к недостаткам физическим я относился снисходительно – у самого есть изъяны. А у Лены совсем нет хвоста. Можно только посочувствовать.
Как же я смеялся, когда узнал имя жирнобрюхого! Какая тут снисходительность? Я не мог остановиться, когда припадок веселья проходил, я смотрел в его сторону и вновь начинал смеять-ся. Представляете, этого толстомясого зовут Маус! То есть мышь! Колбаса он, а не мышь! А я то думал, почему его Лена иногда называет мышонком? Ничего себе, мышонок, весящий пять кило-граммов! Позже он мне объяснил, что родился крохотным, намного меньше детей его возраста. У него вытянутая остренькая мордочка и перпендикулярно торчащие к ней длинные усы. Был похож на мышонка, за что и получил это имя. Сейчас он меньше всего напоминал это животное. Я опять заулыбался. В последнее время улыбка не сходила с моей морды. Оказывается, как интересно можно жить! Итак, покончено с грустными воспоминаниями. Они только мешают.

* * * *
Прошвырнусь-ка я на помойку. К ней у меня особое отношение - она выручала меня в те времена, когда я голодал. Там происходили толковища котов местного масштаба, и хотя я сам по своему малолетству не принимал участия, наблюдать было чрезвычайно интересно: выяснение отношений из-за аппетитной дамочки, раздел территории, отстаивание своего авторитета, или просто косой взгляд – да мало ли из-за чего коты могут забить стрелку. На помойку собирались и кошечки со всей округи. Каких только не было мастей и пород! Присутствовали дамы всех возрас-тов. Куда там конкурсу «Мисс Вселенная» до наших кошечек! Присутствие дам, заставляло моих собратьев вести себя в бою более решительно и непреклонно. Трусам на помойке нет места. Кстати, собаки тоже изгонялись под жуткий вой и рычание ветеранов. К ветеранам относился и серый хозяин дома, где я отныне проживаю. Разрешите его представить – Владимир, или просто Вовка. Он являлся домой только закусить и заново переметить свою территорию. Он слишком стар, и все коты чихали на его метки, относились к нему с фальшивым почтением и лживо показы-вали свое уважение. Пока что сохраняли хрупкий нейтралитет, но это дело времени. Клянусь сво-им хвостом, скоро грядут перемены. Как бы не пропустить! Со своим пошатнувшимся авторитетом Вовка недолго устоит. Кто тогда будет боссом? Уже сейчас, втихую об этом велись разговоры.
На помойке без проблем можно прожить с апреля до заморозков. Не зажиреешь, но и с го-лоду не сдохнешь. Для энергичных котов предоставлялась охота за мышами, для особо отважных – за крысами. А сколько человеки выбрасывали воистину вкусных объедков! Я чуть не забыл упо-мянуть о шикарных кошачьих свадьбах. Так вот, если бы цыгане увидели хоть одну нашу свадьбу, им стало бы стыдно, и они никогда больше не справляли бы своих свадеб.


Вам понравился отрывок? Нет?
Ну, что ж…. Тогда пусть рассказ остаётся как память. Тем более, недавно Белогвардеец отравился, видимо, сходил на свою любимую помойку. Спасти его не удалось. А мы все его успели полюбить. Более ласкового и преданного кота не видела. Поверьте этому, я старая кошатница. А вообще, есть продолжение рассказа, который кончается на оптимистической ноте.

[Олег Москвин]

Первую часть рассказа читал, как околдованный. Был настолько восхищен, что, заметив, по моему мнению, недочет, понял, что никогда не решусь автору сказать об этом - нельзя ведь журить небожителей.
Легкий укол разочарования, которое я гнал от себя, считая недостойным порождением зависти, я ощутил, читая диалог между хозяйкой и алкоголиком. Потом, когда описывались муки котенка, я ждал возвращения к тональности начала рассказа. Постепенно снова увлекся. Но с момента залезания Белогвардеца на крышу бани, рассказ окончательно перестал меня удивлять. Почему - я не знаю. Может, оттого, что кошачья точка зрения постепенно начала принимать очертания человеческой? Так жаль!

[просто мария]

Елена Ударцева, думаю, что у Вас есть маленькая фактическая неточность, которая бросается в глаза любому человеку, хорошо знающему кошек. Глухота Белогвардейца - не болезнь. То есть ушной клещ ушным клещом, и уши болят и чешутся - все так. Но белые коты, да еще ангорских кровей, с голубыми или разными (голубым и зеленым) глазами - как правило, глухие от рождения. Это так называемый "сцепленный ген" (так в книге написано). А кошка глухая именно с такими глазами у моей подруги есть.

[Елена Ударцева]

Олег Москвин, спасибо. С этого рассказа я начинала писать. Очень боялась, что никому не понравится. Да, я "очеловечила" животных, о чем предупреждала в начале. Если это действительно портит рассказ, то поработаю над ним.

Просто Мария, а я то считала себя сведущей. Гордыня, гордыня…. Спасибо, Мария. Подправлю. Но, я искренне считала – Белогвардеец плохо слышал, вследствие перенесенного тяжелого отодектоза, и не знала о такой особенности ангорских котов.
Кстати, при запущенной форме болезни, барабанная перепонка у кошек разрывается. От ушной чесотки (отодектоза) животное, если его не лечить, погибает.

[Sharga]

Очень хороший рассказ Повествование от лица кота напомнило роман Кунина "Кыся". Но там больше беллетристики, здесь же более полное погружение в мир кошек и кошачьих проблем.
Мне кажется, надо закончить на

Оказывается, как интересно можно жить! Итак, покончено с грустными воспоминаниями. Они только мешают.

Иначе получается уже затянуто. Если и дальше всего лишь продолжать описание кошачьих будней, читатель заскучает и начнёт засыпать.

[Елена Ударцева]

Иначе получается уже затянуто. Если и дальше всего лишь продолжать описание кошачьих будней, читатель заскучает и начнёт засыпать


Дальше не будни - немного приключений и хороший, просто замечательный конец. Кот поверил в себя и что его всё же любят.

[просто мария]

Елена Ударцева, Я Вам ЛС отправила.

[Елена Ударцева]

Денёк сегодня удивительно хорош! Сегодня мне исполнился год! Лена об этом не знала, а надо бы. Тогда она пошла бы на рынок и купила бы мне сущий пустяк, просто знак внимания к моей неповторимой личности, килограмм куриных крылышек. Я уже упоминал - это кушанье мне знакомо, и крылышки с тех пор самое любимое лакомство. За крылышки любому пасть порву своим большим когтём.
И ещё одна дата. Я живу ровно два месяца в доме, где меня никто (почти никто) не обижает.
Лена с утра жарила рыбу. Она из тех кошек, что жить не могут без рыбы. Я тоже не против полакомиться рыбкой. Сидел у стола копилкой и преданно заглядывал хозяйке в глаза. Интересно, даст она рыбки, или нам достанутся объедки? Жадная она, всё-таки! Съела всю рыбу. Хоть в объедках покопаться.
- Куда ты, несчастная? Куда ты понесла косточки? Оставь! Оставь мне их!
Лена недрогнувшей лапой вывалила их в помойное ведро. Какое кощунство! Я в глубоком разочаровании. Ух, как потрясён такой подлостью! Задрожали задние лапы, и я безвольно опустился на хвост. Сквозь слёзы смотрел, как эта расточительница посыпала рыбьи объедки содержимым из пепельницы. Мне впору этим самым посыпать себе голову. Я обиженно глянул в сторону выходящей на улицу Лены и тут же подскочил. Ещё не всё потеряно! Ведро полупустое. Здесь мне повезло! Опёрся о ведро передними лапами (раз, два, взяли) и сильно толкнул его. Как и задумывалось, ведро опрокинулось. Разлилась вонючая жижа. Посреди луковой шелухи, картофельной кожуры покоились останки рыбы, посыпанные пеплом из пепельницы. Что ж.… На безрыбье и объедки - рыба. Но настроение изрядно испортилось. В ведре больше ничего вкусного не оказалось, и я спустился с крыльца, попутно обдумывая, куда бы сходить. Разминулся с Леной и через минуту округу огласил её пронзительный визг: какие вылетали из её пасти слова в мой адрес! Честное слово, иногда думаю, лучше бы я оставался глухим. Неисправимая грубиянка! Тьфу!
Калитка открыта. Коля стоял возле неё и разговаривал с друзьями. Чувствуя себя глубоко оскорблённым, двинулся в сторону помойки: слишком тяжело сейчас находиться в доме. Узнаю последние новости и хотя бы немного успокоюсь. Я брёл ничего не замечая вокруг, будучи недовольным собой.
Почему я такой обидчивый? Принимаю всё близко к сердцу? Почему во мне нет золотой середины? Весь мир делится только на плохое и хорошее. Когда счастлив, я готов прыгать и скакать, совершать буйные поступки без видимого мотива. Когда мне плохо, кажется, что жизнь кончена, и ничего хорошего ждать нельзя.
Я медленно шёл и думал, что по сути Лена является самой главной кошкой в доме. Она может накормить, приласкать или обидеть, наказать любого живущего в доме. У Вовки, хоть мы и считаем его хозяином дома, никаких прав нет. Его часто наказывали за свою привычку метить всё подряд. Не раз метил лапы человеков, столы, стены и даже меня. По-моему, он впал в маразм. Как же ещё понимать то, что порой, он принимал меня за кошку. Большего унижения я не испытывал за всю свою жизнь. А раз Лена главная в доме, надо смириться Я остановился посреди дороги. Она остынет и всё пойдёт по-прежнему. И теперь я знаю, когда Лена не поделится вкусненьким, остатки этого надо поискать в ведре.
Неожиданно на меня налетело что-то лохматое и грязное. Обдало жарким смрадом. Я отскочил и поднял голову. Передо мной стояла, злобно ощеряясь и глухо рыча, псина из бывшего дома. Она смотрела на меня глазами убийцы и глумливо ухмылялась.
«Конец», – подумал я. Прежние несчастья в новом доме показались незначительными эпизодами. По существу, я только начал жить. Жить на всю катушку! Сегодня мой день рождения, а какая то сволочь хочет лишить жизни! Нет, не стану смиренно ждать. Я выпустил когти из лапы и резко ткнул ими в глаз псины, потом быстро развернулся и помчался в сторону своей калитки. Она ещё открыта. Собака, захлёбываясь в злобном лае, припустила за мной. Калитка казалась рядом, но мой враг ещё ближе. Сквозь ужас, охвативший меня, слышал, как кричал что-то Коля. Вот он поднял камень и запустил в собаку. Она замедлила бег, но преследование продолжала. Жутко щёлкала зубами у моего хвоста, когда я влетел в калитку. Проснувшийся Василий вылез из будки и хлопал глазами. Он мог дотянуться на цепи до этой суки, но на него напал столбняк от её наглости. Псина находилась уже в ограде. Я промчался стрелой по дорожке. Трапы горели под лапами. Впереди только будка Дика. Старый пёс находился в ней, спасаясь от мух и изнемогая от жары. Мне ничего не оставалось, как забежать в будку. В панике перелез через Дика и стал ждать развязки. Всё! Дальше бежать некуда. В это время зашёл Коля и закрыл за собой калитку. В лапах он держал палку. Опомнился Василий и рванул цепь. Выбежала, ругаясь, Лена. Выскочил из будки Дик, гремя длинной цепью. Псина-котоубийца словно что-то почувствовала, закрутилась на одном месте, потеряв свою свирепость. Тучи сгущались. Напряжение росло. Ругань Лены перемежалась с хриплым дыханием Дика. И тут все как с цепи сорвались. Сигнал подал Дик. Он вцепился в бок псины и рвал его клыками, яростно рыча. Коля огрел непрошенную гостью палкой и побежал открывать калитку. Лена кричала так, что у меня закладывало уши, пытаясь разнять собак. Она схватила брошенную Колей палку и размахивала ею, брызжа слюной, потеряв голос, хрипя, и топая лапами. Василий истерично захлёбывался лаем. Лена бросила палку, схватила ведро, зачерпнув воду из стоящей рядом ванны, и вылила на собак. Дик забрался ко мне в будку, чуть не придавив своей тушей. Резко вскочив, обернулся и с широким размахом, от всей души вылизал мне морду. Шатаясь, я выбрался из будки. Напоследок Дик лизнул меня под хвостом так, что приподнялись мои задние лапы. Я благодарно посмотрел на него, испытывая в душе глубочайшую признательность, и поплёлся домой. Меня не интересовало то, что Василий у калитки перехватил псину и отжёвывал ей ухо, а Лена побежала с ведром опять за водой. Меня уже ничего не интересовало. Мне стало всё равно. Навалилась страшная усталость, вдруг захотелось спать. Подкосились лапы, и я уснул прямо на пороге дома. Во сне мне снилась безобразная псина. Она всё ещё преследовала меня, и казалось, конца этому не будет. Лапы дёргались, я вздрагивал всем телом. В очередной раз дёрнувшись, сквозь сон, учуял запах жареной рыбы.
Передо мной стояла Лена. Она мурлыкала:
- Белогвардеюшко, миленький, на покушай рыбки. Кушай на здоровье, чтоб забылось всё плохое. Не стесняйся, Белогвардейчичек.
Опустил голову и увидел тарелку, наполненную рыбой. Какой противный запах! Это что, моё любимое кушанье? Касаясь жирным телом стены, прокрался к тарелке Маус. Я равнодушно смотрел, как он жадно поглощает рыбу. Скучно.
- Сказка, - с трудом доедая последнюю рыбку, урчал он.


Кончился день и наступило утро. Я заболел. Нет, физически чувствовал себя здоровым, болезнь выражалась в том, что я вновь и вновь переживал минувшие события. Вот псина мчится за мной, мое сердце разрывается от страха. Бежать, бежать, а то не успею. Сейчас сомкнутся челюсти на моей спине. Быстрее бежать уже не могу, а собака все ближе и ближе. Меня опаляет ее смрадное дыхание. Не убежать, не спастись. Жить, жить, как хочется жить. Я так мало пожил и так мало радовался. Вот передо мной оскаленные морды псины и Дика. Они склещились челюстями, разъяренно рыча. Какой страшный рык! Мороз по шкурке. У Дика валит хлопьями изо рта пена, глаза его вытаращены. Они кажутся стеклянными, мертвыми как у чучела». Я гнал эти события из головы, но они возникали снова, как заезженная пластинка. Ни о чем другом уже думать не мог. Ни что не могло отвлечь от пережитого. Я боялся вспоминать, но воспоминания сами лезли в голову назойливой мухой. Мне безразлично стало все вокруг. Ничто не интересовало. Перестала волновать Шмоня. Потерял аппетит. Когда засыпал, снился тот же самый кошмар, только в еще худшем, искаженном варианте. Псина превратилась в огромное чудовище и сожрала меня, а я переваривался у нее в желудке. Даже во сне не было покоя. Я всех сторонился и прятатался в темные углы. Я понимаю, что это не вежливо по отношению к Дику и ко всем остальным. Они спасли меня от лютой смерти. Но я никого не хотел видеть из участников этой истории. Это выше моих сил. Старался, как можно меньше спать и тихо лежал в темном углу. Когда мозг уставал, и я уже ничего не соображал, наступала невыносимая головная боль, она сменялась апатией и скукой. Потом опять восставал кошмар из прошлого, и все начиналось по новой. Я пытался изо всех сил не думать об этом, отвлекаться на что-то другое, но ничего у меня не выходило.
Прошло несколько дней, я даже не знаю сколько. Лена сбилась с лап, пытаясь меня расшевелить. Подходил Маус, таращил на меня свои глазки-пуговицы и испуганно пятился. Он выгибал спину дугой, шёрстка на его холке топорщилась. Пробегал мимо Вовка и брезгливо тряс задними лапами. Шмоня пыталась играть со мной. Я вяло постукивал хвостом, делая вид, что проявляю интерес. Она нападала на шевелящийся хвост, грызла его, била лапой. Отбегала, подкрадывалась, прыгала на меня. Я вставал, брёл искать другой закуток. Лена отпаивала меня молоком, а Саша брал меня на ночь к себе в постель. Однажды я очнулся от дремы, рядом со мной спала Шмоня, уткнувшись в мой живот. «Ты еще сосок пососи, как у Мауса», - невесело улыбаясь, подумал я. Немного в стороне лежал толстобрюхий и, не мигая, смотрел на меня. На диван запрыгнул Вовка.
Он посмотрел на меня пренебрежительно и сказал:
- Хватит дурить. Кончай корчить из себя несчастного. Противно смотреть. Ты же гвардеец! Три дня назад на помойку выбросили маленьких котят. Они долго пищали, охрипли, потом замолчали. Сегодня умер последний котенок. Я бежал недавно вдоль дороги и видел раздавленную машиной знакомую кошку. Когда-то я видел одну диковину. Скакал кот на трех лапах, передней лапы у него не было. Он тащил, чуть ли не волоком в зубах огромную крысу. Я подивился его воле к жизни, его мужеству и отваге. В молодости я встречал кошку, у которой отняли котят. Она стала выкармливать щенка. Ты не достоин своего имени! Тебе, наверное, нравится изображать из себя мученика. С тобой все носятся, как с писаной торбой, переживают за тебя. Тебе же никого не жалко, только самого себя. Я до пяти лет вообще не имел своего дома. Где только не жил…. Знал все свалки города, менял магазины, как перчатки, жил под бочкой с молоком. Меня тоже гоняли и грызли собаки. Однажды я съел отравленную крысу и чуть не сдох. А сколько я сменил подвалов и чердаков в этом городе! Отморозил уши. Они и сейчас болят в ненастную погоду. Я благодарен Ване за то, что он подобрал меня. Кто я такой? Обыкновенный серый кот. А они все полюбили меня. Я долго оставался диким котом: царапался, кусался, убегал, не давался в руки. Они же продолжали любить меня. Просто так, ни за что. Я был вредным злым котом, Лена же мурлыкала мне в ухо: «Вовчик, солнышко моё серое». Я знаю точно, что я беспородный кот, она же сказала, что я – бенгальский. Я благодарен этой семье. Стараюсь быть незаметным, но незаменимым. Ты же мучаешь их всех.
Он окончил свою речь и спрыгнул в сильном раздражении с дивана. Я был потрясён, раздавлен. Чувствовал себя в крайнем смущении. Мне стало стыдно. Я вышел на крыльцо.
После проливного дождя, опять ярко светило солнце. Свежий ветерок играясь, шевелил листву на нашей берёзе. Весело чирикали воробьи. На болоте надрывался хор лягушек. Василий гонялся за бабочками. Хм! Бабочек и я люблю ловить. Казалось, что я возрождался по-новому вместе с природой. Дик вылез из будки и приветливо помахал мне хвостом. Ярко от солнца сверкали лужи. С крыши дома скапывали последние капли. Они искрились алмазами и шлёпались, растекаясь в мелкие лужицы на завалинке. Через дорогу от дома простирались большие пески, зарастающие облепихой. У самого края песков кипела своей жизнью помойка. С песками граничило болото, в котором водились вкусные карасики. Этими карасиками часто угощал нас Саша. Ещё в болоте водились утки, но они уже не для нас. Жила там и чета беркутов. Всё это находилось в черте города. Мне здорово повезло, что дом, который я приобрёл, располагался в этом живописном уголке природы.
Было больно смотреть на солнце и я прищурил глаза. Вышла на крыльцо Лена, высыпала передо мной «вискас». Огляделся. Всё казалось, улыбалось мне. Подошли Маус со Шмоней, и мы стали поедать сухой корм. Наполнив желудки, мы дружно, бок о бок, отправились в огород. Собака тебя побери!! Огород изменился до неузнаваемости! Какой огромной вымахала морковь! Лук превратился в непролазные дебри. Малина выкорчевана, а на этом месте появился стожок прелой травы. Как давно я здесь не был! Мысленно схватился лапами за голову. Это сколько же у меня сегодня дел! Надо извиниться перед Диком, обойти всю нашу территорию, отметиться на помойке. Дождаться Вовку и спросить, почему я давно не вижу Ваню, и что за странные котята появились в нашем доме. С этого дня я начал активно проявлять интерес к жизни. Смотрел влюблёнными глазами на Мауса, улыбался глупому кобелю Василию. Пытался завязать дружбу с незнакомым чёрным котом, проходившему по нашей ограде. Он изумлённо глянул на меня, фыркнул и потрусил дальше, сквозь зубы прошипев:
- Ты что, парень, с утра валерьянки нализался?
Я счастливо ухмыльнулся в ответ. Во мне поселилось чувство, что выздоравливаю. Видения из прошлого ещё возникали в мозгу, лезли как назойливые мухи. Я обмирал. Или раздражался. Но, научившись гнать их от себя, переключался на радостные события, случившиеся в моей жизни. Самое главное - поверил - меня здесь все любят.
Полюбили меня и странные котята – Егорка и Максюша. Они оказались тоже Лениными детьми. Всё правильно, у настоящей кошки должно быть большое потомство.
Возникли тёплые чувства к Маусу, и я больше никогда не буду его обижать. Он бесконечно добрый кот и хороший товарищ в играх. С Вовкой я полюбил разговаривать на разные темы. Этот кот – долгожитель и много всего знает. Могу его слушать целый день. Вовка очень мудрый и никакой не маразматик, как я думал в своей гордыне. Просто у него такая обязанность – всё метить. Нелёгкая, кстати. А то, что он перепутал меня с кошкой, это случайное недоразумение - стар слишком и его подвёл нюх. А Ваню, объяснил он мне, забрали в армию.
- Что там делают в этой армии? – спросил я, развалившись с ним на нагретой солнышком завалинке.
- Как бы мне понятнее тебе объяснить? Учат там быть храбрыми и сильными. Из армии все приходят гвардейцами, – медленно выцедил Вовка, обдумывая каждое свое слово.
- Ничего себе! А я уже гвардеец! – подпрыгнул я и горделиво расправил грудь.
- Ты у нас молодец, настоящий кот. А Ваня не настоящий. Поэтому ему надо учиться всему в армии. – Вовка жмурил глаза и улыбался, отвечая мне.
- А мышей там учат ловить? А крыс? – забрасывал я его вопросами, - А лазать по крышам? Спускаться с дерева?
- Всему учат, отстань, несносный.
Я затих. Про себя пожалел Ваню. Ему предстоит всему этому только учиться, в отличие от меня и других котов.
- А Лену в армию заберут? – не унимался я.
- Не заберут, - недовольно поднял голову Вовка. Он уже успел задремать.
- Почему? Она все умеет?
- Нет, не умеет. Просто у нее другие обязанности. Например, кормить всех котов живущих в доме.
- А Саша в армии был? – донимал я Вовку.
- Был, был! Отвяжись от меня. Уж по деревьям он точно лазать умеет. Сам видел. Залез он на березу нашу и ломал веники. Потом спокойно спустился. И на крыше его видел. И мышей лично мне ловил и угощал. Зимой в сенях он оставлял на ночь мешок с остатками муки. Утром его проверял, и если там оказывались мыши, нес их мне.
Вовка спрыгнул с завалинки и убежал. Раздражительный какой! Ничего спросить нельзя. Все-таки тяжело разговаривать со старыми котами. Я остался лежать на завалинке, которая пригревала один бок, а солнышко припекало другой. Приятные мысли лезли в голову.
Я стал более общительным. Мог таскаться по пятам за Леной целый день. Часто захаживал в гости к Дику. Он тоже долгожитель, как и Вовка. Дик любил хвастаться: рассказал мне, что родом из деревни. Охранял скотину. Ближе к преклонным годам, его перевезли на повышение в город. Стал охранять Сашин КАМАЗ. Ну, а теперь на заслуженном отдыхе. Прошлой зимой в лютые морозы к нашей ограде приблудился маленький котенок. А может, его подбросили. Он забрался к Дику в будку, и пёс отогревал его своим телом. Прошли сутки, прежде чем Лена заподозрила неладное. Она взяла котенка в дом, но слишком поздно - от холода у него нарушилось кровообращение в мозгу. Котенок погиб. Но каков Дик!
Я ему сказал тогда:
- Дик, ты очень хороший пес!
А он мне ответил коротко:
- Я люблю малышей. Вы все для меня дети.
Я изнывал от любви ко всем своим домочадцам. Появилась странность в характере, своего рода мания. Я требовал от всех членов нашего большого прайда подтверждения и доказательства их любви ко мне.
- Какой приставучий! – ворчал Вовка.
Меня терпели лишь Максик и Егор, Маус же стал избегать. Коля стонал и ссаживал с коленок. Тогда, я садился перед ним на клавиатуру компьютера и смотрел ему пристально в глаза. Раньше стеснялся это делать, из-за своей особенности. Всегда отводил взгляд. Теперь я нахально требовал ласки. Одна Лена меня терпела, и то, когда по своей новой привычке ночью ходил по ней, тёрся об её морду и мурлыкал в ухо, она просыпалась, тихо материлась и сбрасывала меня на пол.
Мы лежали на диване и смотрели телевизор. Мы – это я, Саша и Вовка. Лена не любила телевизор. Показывали новости. Сашу распирало желание разобраться в происходящем на экране. Об этом говорила вся его морда и напряжённая поза. Вовка смотрел на экран с ленцой. Он тоже, как и Лена, небольшой любитель телевизоров. Разве только подойдёт поближе, чтобы его пометить. Какая-никакая, а собственность. Так вышло, что на этот момент дел у него не оказалось. Обход территории завершён. Всё заново перемечено. На помойке сегодня поприсутствовал. Теперь он решил составить компанию Саше. Я люблю компании, в телевизорах не разбираюсь, поэтому запрыгнул к ним на диван и пялился в экран, изображая из себя сведущего в политике кота.
- Послушай, - обратился я к Вовке. – А тебя, случайно, назвали не в честь….
- Не в честь, не в честь, - резко перебил меня он. – Как вы все надоели мне с этим вопросом! Я появился в этом доме восемь лет назад, тогда мне и дали это имя. Этот господин, про которого ты говоришь, в те времена был никем, серенькой мышкой. Я же и тогда был котом с большой буквы.
Почему он такой? Что бы я не спросил, всегда раздражается. Вот и сейчас колотит хвостом о матрац. Хвост, того и гляди, оторвётся. Я решил ему польстить. Преданно заглядывая Вовке в глаза, с фальшивой почтительностью сказал:
- Вован, а ты гораздо больше похож на президента, чем он. У тебя такой матёрый вид! Ты очень сильный и умный. Ты, Вовчик, с первого взгляда внушаешь уважение к себе. Вов, погляди на тех, кто его охраняет. Это же Аполлоны! Гераклы в камуфляже! Вот и выбрали бы кого-нибудь из них в президенты. Я, лично, тебя бы выбрал.
- Ну, ты и дурак! Чего ты мелешь? Что бы быть наверху, нужна сила не в теле, а в голове. Эта сила называется хитростью и коварством. Особь хитрая и коварная - не обязательно умная. Так что, не путай ум с хитростью. Это разные качества. Понял?
Я ничего не понял, но согласно прикрыл глаза. Мне нравится, когда он говорит со мной. Я просто люблю его слушать.
- Да, я физически сильный кот и достаточно умён для своего возраста. Мне уже тринадцать лет, – продолжал Вовка, заглядывая с грустью и тоской мне в глаза. – Думаешь, почему в последнее время на помойке активное брожение? Плетутся интриги, заговоры? Осуждают меня: «Вовка маразматик. Вовка выжил из ума. Не подчиняйтесь Вовке» Вот и ты, повёлся на эти разговоры.
Он укоризненно вздохнул и продолжил:
- Да потому, что я слишком добрый. Нет у меня в голове этой злой силы, которая называется хитростью. Хитрость несовместима с добротой. Когда я был помоложе, мог заломать с десяток котов разом. На помойке царила справедливость. Во что превратилась она сейчас? В свалку нечистот. «Хитрые серенькие мышки» подняли головы и хотят править балом. А продажные «аполлоны» поддерживают их. Надоело всё. Уйду в отставку. Устал я.
- Вов, пока ты не в отставке, ты кто на помойке? Как он? – я мотнул мордой в сторону телевизора.
- Как он, - грустно усмехнулся Вовка и уткнулся мордой в передние лапы.
- Ты президент помойки! – возопил я
- Горжусь, что живу с тобой в одном доме, – в сильном возбуждении, подскочил на лапах.
- Все как у них? – я подбежал к телевизору.
- То есть, хотел сказать, у них как у нас? – запутался я в словах.
- Ну что ты скачешь, дурашка? Чему ты радуешься? Молод ты еще и глуп. Да, у них как у нас. Только помойка у них намного больше и гораздо, гораздо гаже.
Политика мне не понравилась. Не мое это. Морду набить коту за прелестную киску – это можно. Весело и интересно так жить. Остальное скучно. Суета. Как ни пыхти, взбираясь наверх, все равно окажешься в положении Вовки. Падать вниз неприятно и больно. Послонявшись по дому, вернулся к Вовке. Он неприязненно покосился на меня. Надо сменить тему.
- Значит, тебя Вовкой назвали просто так, а не в чью-то честь? – отважился я на разговор.
- Почему же? В чью-то. Когда меня подобрал Ваня и принес сюда, Лена как раз прочитала фантастический роман. После ядерной войны, выжившие человеки, занимались чисткой города. Откопали роддом. Все младенцы погибли, кроме одного. Он выжил потому, что мутировал. Ребёнок спал, заваленный кирпичными обломками, окруженный темнотой и не умирал, но и пока спал - не взрослел, не старился. Прошло много лет, прежде чем его достали из руин. Он остался таким же младенцем, каким и был в момент погребения заживо. В темноте он мог проспать хоть сто лет. Больше он не рос. До конца своей жизни остался с внешностью младенца, но был мудрее миллиарда мудрецов вместе взятых. Один человек назвал его в честь мудреца - Фемистоклом. Другой назвал проще – Вовкой. Так что у меня два имени. Лена и Ваня назвали меня Вовкой потому, что растрогались над книгой. Растрогались и увидев меня. Жалкое, я скажу, было зрелище. Потом в доме появился котенок, которого я взял на воспитание. Он рос болезненным котом и недавно умер от воспаления легких. Ты его не застал. Лена увидела мою доброту по отношению к котенку. Она разглядела мою душу и у меня появилась фамилия Добрчинский, от слова доброта. Вскоре одна буква отпала. Теперь я Вовка Добчинский.
- Тебе очень подходят новое имя и фамилия. Прямо не в бровь, а в глаз.
Я завистливо посмотрел на него и пробурчал:
- Тоже хочу фамилию. Маус у нас - Колбасычкин, ты – Добчинский, а Белогвардеец кто?
Я с выжиданием уставился на него. Вовка надолго призадумался.
- Ну, вот что. Был такой белогвардеец – верховный главнокомандующий Сибири Колчак, - наконец произнес он.
- Ты же политику не любишь, - с утверждением и нажимом сказал Вовка, - Значит, фамилия эта тебе не подходит. Придется тебе ждать, пока Лена не придумает что-нибудь подходящее. Не расстраивайся, фамилия – дело наживное.
Он лизнул меня в лоб и, играясь, легонько прикусил ухо. Утешенный и обласканный, я побежал искать Лену. Может, она уже придумала мне фамилию?
Лена сидела за столом и что-то быстро писала. Наверное, письмо Ване. Она так сильно по нему скучала! Его фотография в рамке всегда стояла на столе. На коленях у Лены развалился Маус. Своим выразительным взглядом он требовал к себе внимание Лены. Не сводил с неё умоляющих глаз. Лена отложила ручку и засмеялась. Да, этому парню слова не нужны, он всё скажет глазами и выражением морды. Лена гладила его лапой по жирной спинке и мурлыкала:
- Дивный, дивный! Чудный! Ты самый прекрасный кот во всём мире, во всей Вселенной.
Её мурлыканье завораживало как гипноз. Искренне верилось в то, что она говорила, и клонило в сон. И знаете, я нисколько не обиделся, что эти прекрасные слова предназначались не мне. Завтра заберусь к ней на колени, она то же самое будет мурлыкать для своего Белогвардеюшки. А ещё понял, и теперь был твёрдо уверен, что я действительно белый красивый кот с необыкновенными глазами. И точно знаю, что меня здесь все любят! А я всех, ну просто обожаю!!
Всё. Я уснул у ног Лены.

[ZZZ]

Мадам, я потрясен, восхищен, ошарашен. Прочитав Вашего "козленочка" (точно название не помню), я никогда не думал, что Вы можете так изящно писать. Вы будто читаете мысли котов - настолько все складно и органично получается! Вы сами случаем в прошлой жизни не кошкой ли были? А В этой???

[Елена Ударцева]

О, ZZZ! я и не думала, что вы, вы пришлёте столь лестный отзыв! Спасибо. У вас было предубеждение к моим рассказам после "Козлёнка", но вы всё равно похвалили этот, он вам понравился, поэтому ваш отзыв особенно ценен, тем более именно с этого рассказа я начала графоманить. Я польщена.
А неудачные рассказы ещё порой будут получаться, я ж не мастер. Учусь. Сколько валяются неудачных на мой взгляд рассказов... Вот и этот тоже был сначала среди них. Дело в том, что я не умею оценивать свою писанину. Вот "Козлёнка" считала удачным.

Да! Что-то есть во мне от кошки!

[Конрад]

Уважаемая Елена! У меня неоднозначное восприятие этого рассказа. Труд здесь Вами вложен громадный. Но, мое мнение – надо еще много работать. И сокращать, желательно не чуть-чуть. И по излишним словам, оборотам и по части событий, описаний. Постарайтесь придерживаться тех условностей, которые сами же вводите в повествование. Например, библейские аналогии смотрятся нелепо при том, что ГГ даже не определился и с именами своих первых хозяев. Логичнее здесь воспользоваться доступной для кота фигуральностью (допустим, орет не как иерихонская труба, а как кипящий чайник – это сравнение не здоровское, но для кота оно реальнее, чем неведомые библейские персонажи). Думаю, не следует вторгать в мир ГГ и человеческие проблемы до такой степени. Это справедливо заметил Олег Москвин еще в первом тексте. А во второй части Вы пошли уж куда дальше. Очень много человеческих персонажей. Может быть так хочется написать исходя из собственного опыта, но делать этого не следует. Лучше ввести два-три собирательных образа. Ваш герой, если быть полностью беспристрастным, не «видит» конкретных человеческих персонажей. (Даже учитывая анатомический анализ ГГ в начале рассказа и некоторые попытки в тексте). Для него это человеки, потом мужчина, женщина и т.д. А где его личное восприятие образов? У кого-то может быть добрый взгляд, мягкие руки, приятный запах. Кстати, котик на ухо туговат, но взамен (да и по кошачей природе) вы его восприятие мира не обозначаете запахами. А это немалая деталь животного мира. Исключение мужик, вонявший сивухой и чесноком. Да ведь, Елена, здесь важно не упоминание о запахе, а то, что он делает с ГГ. Может кот балдел от чеснока? Все же может быть, Вы создаете мир условный! Я не помню название книги и автора, которую читал в детстве, она была написана от имени собаки. Я Вам приведу то, что в моей голове сохранилось уже более чем на 30 лет (ессно, не дословно).
«Сегодня суббота. Опять в доме стрика! Корыта с водой и повсюду гадкий запах мыла. Запах, от которого любая честная собака обязана сойти с ума!» Вот это на меня, как видите, подействовало. А если бы было так «Сегодня суббота. Опять в доме стрика! Корыта с водой и повсюду запах мыла»? Почувствуйте разницу.
Желаю успехов, Елена!
С уважением, Конрад.

[Елена Ударцева]

Конрад, спасибо, что вы есть, что вы такой, и не забываете меня. А рассказ длинный, да - я вас не утомила? И вы, несмотря на это, отнеслись со всей серьёзностью и тщательностью, что, впрочем, делали это всегда. Большое спасибо за критику. К вашей всегда благожелательной критике я тоже подхожу очень серьёзно, со всей ответственностью, вчитываюсь и взвешиваю. Вы хороший учитель.
Рассказ этот - отдельная история. Если другим своим работам я как-то могу дать оценку, по наитию и небольшим знаниям нахожу недочёты - исправляю или даю отлежаться, остыну, а потом беспощадно кромсаю, то этому рассказу я не могу дать оценки и остыть не могу и рука на него не поднимается. Это мой кусочек жизни, это жизнь моих животных и погибшего Белогвардеюшки.
Но, я всё же нашла выход! Да здравствует форум и его критики! Теперь рассказ у меня в двух вариантах. Один вариант останется, как память, почти без изменений, иерихонсую трубу и кое-что другое, конечно же, удалю. Второй вариант рассказа пойдёт уже как бы по мотивам, вот там-то я развернусь и покромсаю.

Лучше ввести два-три собирательных образа. Ваш герой, если быть полностью беспристрастным, не «видит» конкретных человеческих персонажей. (Даже учитывая анатомический анализ ГГ в начале рассказа и некоторые попытки в тексте)

Дело в том, что я рассказ уже однажды сокращала, а именно описание человеческих персонажей, на животных рука не поднялась, из-за этого во второй половине рассказа о мальчиках остались две строчки. Попытки в тексте - вот, что от этого осталось. Во втором варианте введу собирательные образы, я уже об этом думала. Ну и другие замечания учту.
Вам тоже успехов,Конрад.

[Конрад]

Уважаемая Елена! Спасибо за добрые слова! Чувствуется, что Вы вложили в рассказ собственную жизненную историю, часть души. И здесь невозможно остраниться от принципа: и нести тяжело и бросить жалко. Т.е. каждая деталь рассказа ощущается крайне важной. Но, увы, читатель на это смотрит уже немножечко по другому. Он смотрит (чаще всего) через призму сюжетного восприятия.
Я не знаю какой внутренний писательский путь у Вас пройден, но есть одна интересная штука, которая описана многими: если поставить себе задачу сократить рассказ на 1/3 (1/4) - то произойдет интересная вещь, схожая со вторым дыханием. Рука должна безжалостно рубить текст, а душа будет этому сопротивляться. И тогда проявится прилив качественно нового творчества. И его результат будет очень эффектный. Очень Вам советую создать сокращенный вариант, как Вы и, кстати, планируете. А результат оценят читатели.
Всего Вам доброго!