Ирина Гурина Ноябрь 16th, 2005, 9:10 pm
IDE , спасибо! Я посмотрела, в интернет-магазине есть опция "заглянуть внутрь", но не смогла скопировать, поэтому вывешу "нередактированный вариант".
***
Юлька зигзагами двигалась в сторону дома, пытаясь обойти лужи и сомнительные островки жидкой снежной каши, наступив на которые можно было запросто провалиться если уж не по колено, то по щиколотку точно. Еще выходя из трамвая она поняла, что вряд ли попадет домой с сухими ногами. Когда двери скрипящего и стонущего каждым своим винтиком вагона наконец-то распахнулись, гостеприимно предлагая основательно помятым пассажирам выматываться, она в отчаянии вцепилась в поручни, предприняв нечеловеческие усилия по удержанию гомонящей толпы, желавшей во чтобы то ни стало покинуть эту консервную банку и дорысить до теплых квартир. Прямо перед выходом поблескивала угрожающих размеров лужища, перепрыгнуть которую без хорошей спортивной подготовки было довольно затруднительно. Таковой подготовки у Юльки не имелось, равно, как и сил удержать напиравших сограждан, поэтому она совершила отчаянный прыжок, надеясь на то, что напор толпы придаст ей необходимое ускорение, и она успешно приземлится на сухой тротуар. Карлсон из худенькой Юльки вышел никудышный, поэтому приземление состоялось не совсем удачно. Его скорее можно было охарактеризовать, как «приводнение». Она с коротким «уханьем» шлепнула сапожками в самую середину лужи, обдав окружающих ледяными брызгами. Народ возмущенно забурлил, и несостоявшейся парашютистке пришлось спасаться бегством от праведной мести «подмоченных» пострадавших. Похлюпывая водой, попавшей в обувь, она еще около часа бегала по магазинам в поисках продуктов, ощущая себя хозяйственной «хлопотушкой».
Юля была обязательной, исполнительной и пунктуальной, за что на работе ее любили и ценили. Внешностью ее бог не осчастливил: длинные темно-русые волосы, обычное лицо, приятное, но не более, стройная фигура без выдающихся деталей, даже с некоторой нехваткой в нужных местах. Она считала себя обычной серой мышкой, теряющейся в толпе, и комплексовала на фоне подруг, которые казались ей более достойными мужского внимания. Хотелось думать, что она просто недооценивает себя, но жизнь постоянно убеждала в обратном. Девчонки влюблялись, выходили замуж, бурно выясняли отношения с любимыми и разлюбленными, в общем, жили интересно и ярко, чего нельзя было сказать о Юльке. Она всегда внимательно выслушивала, пыталась помочь советом, но абсолютное отсутствие опыта обесценивало ее рекомендации. Ее теоретические познания подруги поднимали на смех и разбивали постулаты, вычитанные в книгах, обычными примерами из жизни. Девочки искренне пытались помочь. Диапазон вариантов изменения ее судьбы колебался от «пойди к магу и сними венец безбрачия» до «познакомься в театре». Осуществить эти наставления на практике не удавалось. Записаться на прием к потомственной колдунье можно было только через несколько месяцев, чему Юлька невероятно обрадовалась и с легким сердцем отказалась от этой затеи. Походы в театр принесли лишь разочарование: мало того, что постановки оставляли желать лучшего, так еще и соседями каждый раз оказывались разновозрастные особы женского пола или семейные пары. Знакомиться в транспорте или на улице она опасалась, да никто, собственно, и не изъявлял желания пообщаться. В молодежных компаниях, куда подруги усиленно зазывали непристроенную невесту, кавалеры ею не интересовались. Ночами она плакала от обиды и не понимала, почему жизнь столь несправедлива. Горестные всхлипы были услышаны, и судьба сделала реверанс в Юлькину сторону.
Уже полгода она жила с Костиком. Ради него Юлька готова была на любые подвиги. Она даже купила толстенную кулинарную книгу и регулярно баловала своего ненаглядного всяческой экзотикой. Она радовалась, что у ее любимого нет денег на рестораны, ей было так приятно готовить для него, а потом, красиво накрыв стол, уютно устраиваться с ним рядом и поедать собственноручно сделанные кулинарные шедевры, щелкая пультом телевизора и с восторгом слушая разглагольствования своего высокоинтеллектуального бойфренда. Правда, теперь ей приходилось подрабатывать по выходным, поскольку она кормила двоих, да и съемная квартира, несмотря на габариты скворечника, обходилась ей недешево. Костя был еще студентом, своих доходов не имел, очень уставал на лекциях и не мог ей помочь, хотя очень убивался по этому поводу. Юльке было приятно чувствовать себя взрослой. У многих ее подруг дети уже ходили в школу, они часто обсуждали разные хозяйственные вопросы, а ей, жившей с родителями на всем готовом, приходилось стыдливо отмалчиваться. И вот теперь она была на уровне. Как все.
Юлька ощутила невероятное облегчение, попав, наконец, в теплый подъезд, и на минутку припала озябшими руками к горячей батарее. Еле волоча неподъемные сумки, она заползла на свой этаж и долго примеривалась у дверей, как бы сунуть ключ в замок, не опуская пакет с продуктами на грязный пол. В результате, ручки порвались, и буханка хлеба все-таки шмякнулась в грязь. Хорошо хоть теперь хлеб продавали, завернутый в полиэтилен. Он не испачкался, но настроение почему-то испортилось. Ввалившись в коридор съемной однокомнатной хрущевки, Юлька захотела сварливо повыговаривать Костику, что она замерзла, промокла, а он не встретил, не помог донести это все… В нос ударил запах чего-то вкусного, жареного.
- Ужин делает, - умилилась она, тут же забыв про усталость.
Захотелось подбежать, обнять сзади, прижаться и сказать, как она его любит, как ценит, какой он самый-самый… На этой романтической ноте Юлька влетела в крохотную кухоньку и, образно говоря, стукнулась рогами об косяк. Она застыла в дверях, ощущая дикую беспомощность, отчаяние, обиду и черт знает что еще. Было такое чувство, как будто ее со всей силы ударили чем-то тяжелым по затылку, не просто больно, а из-под тишка.
Стол был накрыт праздничной скатертью, которую она долго-долго с любовью выбирала на рынке, хлюпая сапогами по растаявшему снегу, и то и дело возвращаясь то к одному, то к другому лотку. Эту прелесть она нашла, когда замерзла окончательно и уже видела свой нос, фиолетовый и распухший от мороза как слива. За столом, накрытым этой самой скатертью, сидел Костик с неизвестной медноволосой девицей, кормившей его с ложечки чем-то зелено-майонезным. Девица даже не повернула головы, а Костик, не покраснев, не выказав никакого, абсолютно никакого замешательства, с досадой сказал:
- Чего ты трубку выключила, я дозвониться не смог: предупредить хотел – переночуй сегодня у родителей, у меня дела.
Это была откровенная наглость. Он даже не попытался соврать или дать Юльке возможность достойно выпутаться из этой ситуации! Злые слезы подступили к глазам, запекло в солнечном сплетении, и Юльку захлестнула безграничная ярость: захотелось немедленно прибить их обоих и пойти сдаваться властям. Но это так же быстро прошло, как и накатило. Ноги стали ватными, и ее замутило. Где-то внутри рождалось чувство безграничной потери, но она еще не могла осознать ее глубину. Юлька летела с обрыва и не видела, что там внизу.
Только не рыдать… При них. Как деревянная она повернулась на низких стоптанных каблучках и промаршировала к дверям. Спиной она чувствовала его взгляд и даже не ждала, что он побежит, как в мексиканских сериалах, рвя на себе волосы и причитая о погибшей любви. Она вообще ни о чем не думала, хотя мысли бились в голове, как рой диких пчел, они жужжали, сталкиваясь и перекрывая друг друга хаотичным гулом. Мысли были отдельно от нее. Она просто заставляла себя не сосредотачиваться на них, иначе…. Можно просто сойти с ума.
К родителям она не поехала. Надо было бы объясняться с мамой, которой всегда не нравился Костя, а у Юльки не было на это сил. Она сделала то, чего не делала никогда: приехала без звонка к Ане и сказала, что переночует у нее, едва Анька открыла дверь. Под обалделым взглядом хозяйки Юлька протопала к дивану в гостиной, легла на него и стянула на себя со спинки покрывало, закрывшись с головой. Анька, надо отдать ей должное, не стала выяснять, что это за номера откалывает подруга на ночь глядя, а просто выключила свет и прикрыла дверь. И тут, в темноте, под душным диванным покрывалом, Юлька дала волю слезам. Она плакала о своих разбитых мечтах, о неродившемся ребенке, о некупленной кроватке… О единственной, первой и последней в ее жизни любви, которая осталась, как разбитое вдребезги блюдечко, в той хрущевской кухне. Когда первые эмоции улеглись, утекло и высохло вместе со слезами горе, стало полегче, и даже подумалось, что он уже пожалел, ищет ее. Ну конечно!!! Он ее ищет, волнуется, он же любит. Какие у него глаза… Глаза не лгут, Костик ее любит... А медноволосая – это временное помутнение рассудка. Какая она бесчувственная, у него же экзамены, стресс, а она…. Юльке стало стыдно, и она на цыпочках прокралась к телефону. Сейчас она позвонит, все недоразумения выяснятся и они снова будут вместе… Будут… Трубку никто не снимал.
- Не туда попала, - решила Юлька и набрала еще. Длинные гудки. ??? Точно, он ищет ее. Ходит по улице, мерзнет… Слезы опять хлынули градом. Юлька еле дождалась 7 утра и позвонила маме: Костик не звонил?!!! Заспанная Галина Даниловна долго не могла понять, чего дочери от нее надо, наконец, ее голос стал более вменяемым – нет, не звонил твой Костик - и последовал вопрос, которого Юлька так боялась: - А что случилось?
Юлька торопливо попрощалась, пробормотав нечто невнятное и пообещав позвонить с работы. Положив трубку, она медленно опустилась на пол и сухими глазами уставилась в стену. Рисунок на обоях она изучала, пока в коридор не выползла встрепанная спросонья Анька со словами: - А не пора ли на работу?
Больше она ничего не спросила, и Юлька была ей за это благодарна. Ответов она еще сама не знала. Но острая потребность все выяснить до конца не давала ей окончательно упасть духом: - Сегодня или никогда – до завтра в этом диком неведении я не проживу!
-Точно, - в какой-то судорожной надежде она ухватилась за мелькнувшую мысль, - он же будет звонить мне на работу. Костик знает, как к нему относится моя мама, он просто не мог ей позвонить. Наверное, он ждет у офиса, с цветами… - Юлькины мысли понеслись куда-то в розовую даль. Она сама себе не верила. Или верила? Единственное, что она знала теперь точно – что значит выражение «едет крыша». Юлькина крыша именно ехала, это надо было немедленно остановить. Любой ценой.
На работу она добиралась на такси. Хотелось приехать раньше всех, пока в приемной никого нет, и можно будет спокойно поговорить. Она будет держаться независимо, делать вид, что ей все равно, что все кончено. Она угостит его кофе и с непроницаемым лицом будет слушать его сбивчивые объяснения. Пусть Костик помучается. Мысли опять понеслись паровозом, Юлька одернула себя и стала планировать, что и как она скажет. По всему получалось, что сыграть равнодушие не получится, потому как из нее просто лезли всякие упреки, как фарш из мясорубки. Безудержно хотелось, чтобы ему стало стыдно, чтобы он осознал, раскаялся, бросился в ноги, в конце концов…
У входа в офис было пусто. На охране ее никто не спрашивал и ничего для нее не оставлял. Прямо в дубленке она плюхнулась на стул и растерянно застыла. Тщательно продуманный план разговора не пригодился. ОН НЕ ПРИХОДИЛ. С решимостью самоубийцы она схватила телефонную трубку и набрала номер Костика.
- Алле, - хриплый и заспанный голос. Его голос.
-Костя...- и пауза, что говорить, она не знала. Он спал и даже не собирался каяться. Молчание затянулось.
- Слушай, если тебе нечего сказать, позвони потом, мы спим, - и отчетливый ленивый зевок…
- Мыыыыыыы, - ахнула Юлька и отсоединилась.
Когда пришел шеф, она так и продолжала сидеть одетая, в приемной даже не горел свет. Валерий Михайлович привык к тому, что приходит в уже освещенное и обогретое помещение, поэтому довольно долго не мог нашарить выключатель. Когда свет, наконец, вспыхнул, он поднял голову, наткнулся взглядом на Юльку и вздрогнул.
- Юля? Вы что, ночевали здесь? – то ли он пытался шутить, то ли так растерялся.
- Здравствуйте, извините, сейчас сделаю кофе, - как робот провещала Юлька и пошла раздеваться.
Вешалка выскользнула у нее из рук и грохнула об дно шкафчика. Она резво подбежала к календарю и, шевеля губами, стала считать дни. Потом медленно вернулась, аккуратно повесила дубленку и опять застыла, глядя на большую круглую пуговицу.
- Так не бывает, - с отчаянием подумала она. – Бред какой. Нет. Только не это. Не хочу сейчас об этом думать, не могу…
Уйти с головой в работу не получалось. Даже слегка погрузиться не выходило. Голова просто не работала, из рук все валилось. Шеф, которому она в очередной раз ответила невпопад, задумчиво смерил ее взглядом, открыл уже было рот, чтобы спросить что-то, но раздумал и ушел к себе.
- 38 дней… Это похоже на диагноз. – Но советоваться ни с кем не хотелось. – Надо ему позвонить и сказать, ведь это меняет все, - тупо соображала Юлька. И тут же отвечала сама себе: - А что это меняет – ни-че-го!
День тянулся бесконечно долго. Внутренняя борьба, звонить – не звонить, переросла в неудержимое желание позвонить и все выяснить. НЕМЕДЛЕННО! Но в приемной постоянно толклись люди и не давали возможности решать свои личные вопросы. Наконец сотрудники угнездились в кабинетах, наступило затишье, и Юлька опять схватила телефонную трубку.
Костик бодро алекнул и тут же отчетливо досадливо вздохнул, услышав Юлькино: «Привет, это я…». Она в этот момент судорожно решала: делать вид, что ничего не случилось? Но это же глупо… Или начать с места в карьер, тогда можно будет расставить все точки над “i”. Победило второе: «Ну и как это все понимать? Объясниться не желаешь?» - максимально нейтральным голосом сказала Юлька. Руки бешено тряслись, и вообще весь организм основательно потряхивало, как при лихорадке.
Как выяснилось, объясниться Константин желал: «Что бы ты, наконец, поняла и перестала звонить…» То, что последовало дальше, не могло присниться даже в самом кошмарном сне: Юлька узнала про себя столько всего, что сообщать Костику о задержке уже просто не имело смысла. То ли она выбрала неверную тактику, то ли это была судьба, толкавшая ее как паровоз по заранее проложенному пути, который скрывался за линией горизонта и вел в неизвестность.
Оказалось, что Юлька никогда не была нормальной женщиной, такой, какой должна была быть женщина в понимании Кости: она не следила за модой, не была экстравагантной, не делала маникюр…
Она вдруг вспомнила, как на каких-то переговорах видела переводчицу с шикарными аккуратными, полированными ноготочками, после чего Юлька завалилась в ближайший салон красоты с единственной мыслью – сделать хоть раз в жизни вот такое же чудо на своих руках. Но, увидев цену, она вспомнила о том, что до зарплаты еще 11 дней, а денег осталось мало, занимать она принципиально не хотела, а Костя на свою стипендию купил компьютерные диски со стрелялками. Так что – красота оказалась не по карману. В памяти всплыло лицо Катюхи и ее сердитый, выговаривающий голос: «Ты обалдела, как можно так себя унижать, мужик должен зарабатывать!! Мужик!!! А не ты... Не, рехнулась девка – альфонса завела. Да кошелек у мужика – вторичный половой признак, усвой это, а то так и будешь этого дармоеда до старости кормить!»
- Ты же не зарабатывал, - понесло ее оправдываться, хотя, она понимала, что сейчас это уже бесполезно и глупо, - на какие шиши за модой-то следить!
Обида и оскорбленная гордость набирали обороты:
- Ты жил за мой счет: за квартиру, за еду, за трубки, за шмотки твои – за все платила я. Мне же по выходным работать приходилось, что бы нам на еду хватало, что бы ты, гад, соки себе свежие давил по утрам….
Только бы не заплакать, не заплакать…
- Во-во, - отреагировал Константин. – Ты только про деньги и думаешь, в тебе же ни грамма женственности, духовности…
- Какой духовности? У тебя совесть есть – ты же не духовной пищей питался, ты жратвы требовал.
Это была уже кухонная разборка, глупая и некрасивая, но Юлька не могла остановиться. Злость, отчаяние, обида. Сколько времени потрачено на этого… Госсссподи, ведь не девочка уже. Так хотела устроить судьбу, родить ребеночка. Ну не было у нее любви никогда, ну поверила, что вот оно – чувство. Просто ей очень хотелось поверить. Была ведь счастлива, недолго, но была. И вот такой финал.
Костю тоже несло. То ли он не понимал, что говорит, то ли спятил:
-Ты на белье свое посмотри: как у бабки деревенской. Как будто у тебя куча детей и тебе не про эротику, а про сенокос думать надо. Пионерка, тоже мне. Да и в постели ты – не фонтан, бывает и получше…
Это была уже та грань, за которую ему заходить не следовало. Может, он проговорился, может, специально решил ее позлить, но в любом случае сделал он это зря.
-….., - рявкнула Юлька, - ….. ….. ….. !!!! А ну выматывайся из моей квартиры, чтобы к вечеру духу твоего там не было, пускай тебя твои «получше» теперь содержат! Альфонс! …….! …….!!!!
- С каких щей «выматывайся», - спокойно парировал Костик. – Квартира не твоя, мы ее снимаем, ближайший месяц оплачен, так что не понимаю, что за наезды.
Она вдруг почувствовала, что он улыбается: самодовольно, с превосходством. – Слепая я, что ли, была, как я не видела, какой он на самом деле, - обалдело подумала Юлька. Злость душила ее, но сделать было ничего нельзя, он был абсолютно прав: она даже ни разу не видела хозяйку, у которой они снимали эти «полукомнатные» апартаменты. Просто давала Косте деньги, а он расплачивался.
Совсем некстати вспомнилось, что у нее там вещи, и как их теперь забирать – непонятно. И задержка…! С этим-то что теперь делать? На нее накатила такая усталость, такая безысходность:
- Значит, ты окончательно решил… - Юлькин голос предательски засипел и сорвался. Эмоции захлестнули невезучую в личной жизни секретаршу, и она с такой силой хрястнула телефонной трубкой об аппарат, что тот должен был расколоться. Но не раскололся. Он стоял, матово поблескивая бежевыми боками, на красивом офисном столе, между компьютером и принтером, в приемной а ля «европейский стандарт». По экрану монитора периодически пролетала на помеле бабка-ёжка, подаренная Юльке на прошлый Новый год компьютерщиком Андреем, и принятая ею сначала за вирус. Обычный телефонный аппарат, кусок пластмассы, набитый электроникой, только что разрушил Юлькину жизнь.
- Ах ты гад, ах ты гад… - эта единственная мысль, как заезженная пластинка на огромной скорости прокручивалась в Юлькиной голове. Никаких других мыслей не было: ни конструктивных, ни просто других. Никаких.
Звонкая трель вырвала ее из состояния ступора, рука автоматически потянулась к аппарату. Поднося к уху трубку, внутри которой что-то с шуршанием перекатилось, Юлька вяло отметила про себя, что, вероятно, она все-таки что-то в этом чертовом телефоне сломала. По ушам ударило гуденье Василия Степановича, занудного дядьки лет 60-ти, у которого были какие-то дела с шефом. Юлька не любила его солдафонский юмор и постоянные натужные попытки пофлиртовать с ней.
- Юляша, здравствуй, - забубнил Василий Степанович. Вот под этот его бубнеж Юлька и начала медленно приходить в себя. Вежливо улыбаясь раненой трубке, она кивала головой, как китайский болванчик, и повторяла «да-да, конечно», «обязательно» и прочую дежурную вежливую ерунду. Отсоединившись, она с ужасом поняла, что абсолютно не помнит, о чем только что говорила, и что именно успела пообещать.
Разговор с Василием Степановичем привел ее в чувство и основательно встряхнул отсутствием каких-либо воспоминаний о содержании самой беседы. Это нервировало и заставляло извилины судорожно шевелиться. Результатом активизации мозговой деятельности стало осознание факта, что в приемной она находится далеко не одна. Вальяжно раскинувшись в кресле, терпеливо ожидал аудиенции мужчина, выглядевший словно фотомодель из глянцевого журнала. Валерий Михайлович, которого всегда и всем приходилось ждать, обычно вылетал из кабинета, долго витиевато извинялся и, радостно воркуя, утягивал этого красавца к себе. Остальные маринуемые в приемной визитеры такой чести не удостаивались: после многократных Юлькиных заглядываний и напоминаний, что у него назначена встреча, шеф, наконец, давал себя уговорить и с отчаянием бросал:
- Ладно, зовите!
Этот посетитель, представлявшийся всегда, как «компания «Бриг», периодически появлялся в офисе последние полгода: квадратное лицо, которое офисные дамы с тихим повизгиванием называли «суперменским», широченные плечи и деловой костюм. Да, еще постоянно чистые блестящие ботинки, на которые Юлька иногда тупо пялилась во время его визитов, впав в производственный ступор от дикой усталости. Ей ни ботинки, ни их хозяин абсолютно не были интересны: просто точка, в которой сходился усталый взгляд офисной «стахановки», неизменно оказывалась на этой матово блестящей обувке. СУПЕРМЕН. Так говорили девочки в офисе, а для него, учитывая нестандартную Юлькину систему координат и ее отношение к миру, это был приговор. Его не замечали. В приемной. Зато по коридору за ним всегда несся восторженный шепот, и одиночные сотрудницы постоянно попадались ему на пути в узком коридоре, ведущем к выходу. Юлька же, привыкшая к тому, что противоположный пол ее не замечает, тоже перестала реагировать на внешние раздражители вот в таком их проявлении: во всей своей мужеской красоте и чищеных ботах. Мужчины для нее были непостижимым подвидом, образовавшимся от женщин. Юлька любила ясность и четкость во всем: в словах, в делах и в отношениях. Все непонятное безжалостно изгонялось из ее жизни. Кроме Костика… Но и с ним теперь было покончено. Своим поведением он лишний раз доказал Юлькину правоту. Как это было обидно: именно в этом случае она оказалась права. Вот невезуха…
Вспомнив о молчаливом присутствии «Компании Бриг» в приемной, она резко залилась свекольным румянцем, переходящим местами в бледные пятна на щеках. Со всем этим винегретом на лице Юлька нырнула под стол, делая вид, что ищет какие-то бумаги, а на самом деле пыталась сообразить, что именно услышал визитер. Не то чтобы ее волновало чужое мнение, просто она привыкла переживать неприятности в одиночку, не привлекая общественность. А по всему выходило, что супермен слышал весь разговор.
Изогнувшись самым немыслимым образом, Юлька глянула из под стола на посетителя и к своему жуткому изумлению обнаружила на его лице следы такого же винегрета чувств: то ли у него были свои проблемы, то ли его так смутило ее телефонное выступление.
Момент, когда красавец материализовался в приемной, нерадивая секретарша, пропустила. Поэтому Валерий Михайлович пока пребывал в счастливом неведении о том, что его ждут. Решив исправить ситуацию, Юлька, приподнялась на локтях, опершись на стул, ткнула кнопку внутренней связи и торжественно известила шефа:
-К Вам Компания «Бриг»!
После чего, нарочито бодрым голоском гостеприимной сотрудницы спросила, выбираясь из-под стола: «Чай, кофе?» При этом в голове медленно ворочалась мысль: «А сколько же он тут уже просидел-то? Может я, того… опоздала со своей вежливостью…»
Заползя на свой крутящийся стульчик, который уже давно следовало сменить на что-нибудь более солидное, Юлька почувствовала сильнейшее головокружение. Виски обдало жаром, а окружающая действительность кривоногим крабом уковыляла из резко помутившегося сознания. Изображение супермена резко покачнулось, словно он уплывал от нее на корабле куда-то в шторм, и подернулось мутной пеленой. Юлька перепугалась и уцепилась за край стола. Стульчик скукожился до размеров шляпки амбарного гвоздя и пропал из-под покосившейся секретарши. Она навалилась на клавиатуру компьютера, поняв, что все точки опоры пропали одномоментно. Супермен, увидевший, что макушка девушки резко нырнула куда-то за монитор, привстал, чтобы посмотреть, с чем это связано: секретарша скучала, придавив щекой упругие клавиши. Компьютер возмущенно запищал и выкинул на монитор сигнал «сос».
Юлька чувствовала себя, как студень, который забыли на ночь убрать в холодильник, то есть практически перешла даже не в желеобразное состояние, а в текучее.
- Вот они, первые признаки. С наследничком Вас! – хихикнуло ускользающее сознание.
Супермен поймал ее остекленевший взгляд, затравленно оглянулся, но, не найдя, кого бы позвать на помощь, перегнулся через стол и неуверенно пошлепал Юльку по щеке. Она поморщилась и сдвинула брови. Манипуляция посетителя ей явно пришлась не по душе, и, с трудом подняв отяжелевшую голову, девушка возмущенно отпихнула нахальную руку. В глазах даже не двоилось, а троилось, поэтому сердобольный посетитель едва не схлопотал по физиономии. Юлька плавно взмахивала конечностями, словно царевна-лебедь, готовящаяся к взлету.
За этой веселой возней их и застал шеф. Сначала он, как обычно, вылетел в приемную с распростертыми объятиями и счастливой улыбкой на устах, но, увидев пустые кресла, повернулся к тому месту, где обычно сидела прилизанная и ненакрашенная секретарша, всегда такая исполнительная и корректная…
Теперь уже шеф приобрел свекольное свечение в лице и затоптался на ковре, не зная, как реагировать на происходящее.
Валерий Михайлович был толстеньким, как колобок, и маленьким. Здоровенный монитор на секретарском столе мешал ему оценить масштабы и суть происходящего. Юлька медленно приходила в себя, даже не пытаясь разрядить обстановку.
Спаситель, в свою очередь, смущенно переминался рядом, не зная, как вести себя в подобной ситуации.
- А… эээээ… Заходи! - наконец-то нашелся шеф и описал руками в воздухе некую гостеприимную кривулину, очерчивавшую путь гостя от стола до дверей начальственного кабинета.
Юлька же, почувствовавшая настоятельную необходимость немедленно остаться в одиночестве и осмыслить хотя бы часть сегодняшних событий, небрежно поддакнула: «Да-да, идите!» Получилось, что она их обоих великодушно отпустила своим царственным разрешением. Шеф с суперменом немедленно умелись в кабинет, а Юля, наконец-то, осталась одна.
Мысли бегали, как хомячки по банке и не желали выстраиваться в любимую Юлькой логическую цепочку. Костик ушел. Не просто ушел, а высказав все соображения, накопившиеся за недолгое время их совместного проживания. По всему получалось, что она - генетический урод, не имеющий права называться женщиной. Это было обидно. Не просто обидно, а чрезвычайно обидно и стыдно. Юлька уже видела себя, наконец-то, в белом свадебном платье, мечты завели ее уже так далеко, что она стала выискивать в интернете магазины, торгующие детским приданым и даже выбрала очаровательную кроватку… Костик был таким понятным, таким простым, таким идеальным, почти... . Она так гордилась им перед девчонками: не пьет, не курит, лю-ууууууубит ее, как НИКТО НИКОГО НИКОГДА. Девчонки скептически хмыкали и искали дефекты, упорно пытаясь открыть ей глаза на его недостатки. «От зависти», - думала Юлька и продолжала строить в мечтах свой песочный замок. Крыша которого сегодня и обвалилась ей на голову.
День заканчивался. Вопросов и проблем только прибавилось, точки над «i» расставлены, но ситуация не прояснилась.
Надо было решать проблемы по степени их важности. Сначала в консультацию. До конца рабочего дня оставалось еще полтора часа, но она встала, оделась и вышла. Что подумает Валерий Михайлович, не увидев секретаря на рабочем месте, ее не волновало. О нем она думала меньше всего. То есть, вообще не думала. Она жила на автопилоте. Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша…
В женской консультации ее приняли платно, а потому – невероятно быстро. Регистраторша, посмотрев на ее перевернутую физиономию, заполнила карточку и отвела в кабинет мимо очереди, которая тут же недовольно зашипела.
Меньше чем через час она просто выпала из дверей неказистого здания и замерла, вдыхая тяжелый сырой воздух. На голову сыпался противный мелкий снег и тут же таял. Сколько раз Юлька представляла себе этот радостный момент, как она скажет ему… Нет, не думать об этом, нельзя, не надо… Рыдания, которые она держала в себе, наконец прорвали плотину Юлькиных тщетных усилий, и у нее началась самая настоящая истерика. Так голосят по умершим. И ей казалось, что она уже умерла. Ее нет, есть только этот снежный ком проблем, который подмял ее под себя и остановился.
Если бы она утром не накрасилась, планируя произвести на Костика неизгладимое впечатление, то сейчас ее лицо было бы просто опухшим. Но она решила предстать перед изменником при полном параде, поэтому теперь тщательно нанесенный утром макияж, превратился в боевой раскрас индейца, идущего по тропе войны. Тропа привела ее на работу.
По счастью в коридоре ей попала навстречу бухгалтер Танечка, которая охнула и шарахнулась в сторону, не узнав в полутьме Юльку.
-Что, - равнодушно спросила Юлька, оставившая у консультации вместе со слезами все силы и эмоции, - такая страшная?
- Ну что ты, - заволновалась Танечка, - лампочку не могут сделать, безобразие… Ты, э-э-э-э-э… умылась бы….
В сумрачном вечернем свете уличных фонарей было видно, как Танечка покраснела от своей бестактности. Даже не видно, скорее – чувствовалось…
Юлька зашла в туалет и глянула в зеркало. Оттуда на нее уставилось нечто.
- Мдааа, - Юлька смыла все, что смогла. Осталась просто красная пятнистая физиономия. – Бомжиха. Ну и ладно.
В приемной было пусто. Похоже, шеф так и не узнал, что она уходила: отряд не заметил потери бойца…
Подперев голову ладошками, Юлька попыталась понять, что случилось, и что с этим делать. Но думать не получалось. Лезли на ум всякие глупости, в частности, единственное золотое колечко, скромненькое, подаренное мамой на 25-летие, оставшееся в ТОЙ квартире, второй костюм и блузки, тоже висевшие в шкафу ТАМ. Но разбираться с этой проблемой сейчас она не могла. Надо было решать вопрос с ночевкой. Если прийти к Аньке второй раз, то придется все-таки объяснить, в чем дело. А может быть и пора? Нужен был совет, а кто, как не дважды замужняя Анька, сбросившая свои рога еще 4 года назад, мог этот самый совет дать. Надо идти сдаваться.
Рабочий день все никак не заканчивался. Как только наступили заветные 18.00, Юля пошла к шефу прощаться.
- До свидания? – как обычно, вопросительно сказала она, что подразумевало следующее: она прощается и одновременно интересуется, не надо ли чего. Слава Богу, оказалось, что сегодня ничего не надо. Про отлучку Валерий Михайлович смолчал. Супермен, оказывается, все еще был у него и шуршал какими-то бумажками, раскладывая из них на длинном директорском столе замысловатый пасьянс.
Шеф кивнул, и Юлька отправилась плакаться к Аньке. Пока она подпрыгивала на ледяном тротуаре, высматривая в сумерках свою маршрутку, ей вдруг четко представилась картина, как она, на темно-синем «вольво» проезжает мимо Костика, мерзнущего на остановке. За рулем «вольво» сидит супермен, на заднем сидении лежит охапка роз… Маршрутка пролетела мимо, даже не остановившись. Как всегда, надо тащиться к кольцу, час пик, мест нет.
- Не могу, - подумала Юлька и стала ловить частника. Остановился потрепанный жигуленок с не менее потрепанным дядькой за рулем. Принца рядом не оказалось. Жизнь – не кино, а как хотелось бы…
Аня выжидательно смотрела на подругу, в глазах застыл вопрос. Наевшаяся Юлька (и откуда только аппетит взялся, хотя со всеми этими стрессами она и пообедать-то забыла) поняла, что пора все выкладывать. Она даже не могла разобраться: хочется ей делиться с Анькой своим позором или нет. Вместе с сытостью пришла апатия. И Юлька рассказала все.
Подруга не перебивала, только изредка задавала уточняющие вопросы. Когда рассказ, перемежаемый жалобами и упреками, был закончен, она некоторое время посидела молча, а потом сразу перешла к главному:
- Ну, Костик – фиг с ним, не было мужика, и это не мужик. С ребенком что?
Что с ребенком, Юлька не знала. Она старалась об этом не думать. Словно угадав это, Аня сказала: - Не жди, не рассосется. Давай решать, пока не поздно. 5 недель – это не смертельно, но шевелиться надо быстрее.
Анна как всегда настроена была решительно: сначала дело, а потом эмоции. Эмоции – это Костик, и все с ним связанное, а дело – это то, что уже внутри Юли, целых 5 недель. То, чего она так ждала, получила, когда совсем отчаялась, и вот теперь была абсолютна не рада этому обрушившемуся на нее счастью.
Шевелиться быстрее не хотелось, шевелиться не хотелось вообще. Если бы можно было исчезнуть, раствориться и зависнуть в небытии… И ни о чем не думать. Груз ответственности, который Юлька всеми силами пыталась от себя отпихнуть, наваливался и требовал активных действий. Было два пути, абсолютно противоположных. Выбор был, но какой! Можно пойти к знакомому врачу и решить вопрос за пол дня, а потом тихо страдать и забывать свою первую и последнюю любовь. Или не ходить никуда, совершить ПОСТУПОК, как в кино: родить, вырастить. И вот Костик, побитый временем, как старая шуба молью, подходит к ним с сыном на улице, узнает, бросается на колени, а она говорит: «Это не твой сын!» - и уходит за горизонт… 154 серия… Продолжение следует… Москва слезам не верит. Полный бред. Но аборт… Это же убийство. Похоже, что последнюю мысль она выдала вслух, поскольку Анна, долго терпевшая фазу Юлькиной задумчивости, довольно резко сказала: «А так ты свою жизнь угробишь. Без мужа, с ребенком! Алиментов от твоего убогого не дождешься, жизнь с ребенком устроить намного сложнее. Тебе же, дуре, даже жить негде. К маме пойдешь?» Юлька вздрогнула. Про родителей она забыла. Моральные терзания напрочь выбили почву из под ног, про материальные моменты она как-то не подумала.
- Ну и что. Комнату сниму, без памперсов обойдусь, куплю все бэушное…
- Заткнись, - перебила Анька. – Ты совсем уже ничего не соображаешь. Ты что, на какие деньги ты комнату снимешь, балда!
- Так работать пойду…
- Ага, прям из родилки и давай, - Анька нервно закурила. – Не зли меня.
- Я до последнего буду работать, потом 2 месяца отлежусь, ребенка в ясли и на работу опять. Комнату сниму поближе к офису, чтобы раньше забирать…
- Видишь кастрюля стоит? - неожиданно спросила Анька.
- Ну.
- Гну! Я тебе ее сейчас на голову одену, идиотка! Приди в себя, наконец. Кто тебе сказал, что у тебя будет нормальная беременность? А если ты, как я 6 месяцев на сохранении отлежишь, а если с ребенком не дай Бог что… Да кто его у тебя в 2 месяца в ясли возьмет, с полутора лет только, спустись на землю!!!
- Няни есть, бабушка… - сказала Юлька и осеклась, представив лицо этой самой бабушки.
- Ага, - подхватила подруга, - давай бабулю порадуем, а то она еще не в курсах, какое счастье обвалилось! Ладно бы от мужика нормального, так ведь нет – от Костика! Насколько я помню – маман твоя от него кипятком писала, поправь меня, если я ошиблась!
- Няня, - уперлась Юлька.
- Почем?
- Что «почем»?
- Почем нынче няни на рынке труда? Не просветишь меня темную?
- Можно узнать, обзвонить агентства, - Юлька почувствовала себя в родной стихии: уж что-что, а собирать информацию по телефону она умела профессионально.
- Не можно, - рявкнула Аня. – Баксов 300, как минимум!
- Да брось ты, - не поверила Юлька, - бред! Нет таких цен.
- Это в конторе твоей таких зарплат нет, а люди уже давным-давно деньги зарабатывают, а не за еду вкалывают! Рабыня Изаура!
- Можно прибавку попросить, шеф поймет, он мужик хороший…
- Ну-ну, и будет в восторге от беременности своей секретарши. Давай, рули к нему завтра. Ох, хотела бы я на его лицо посмотреть, когда ты ему об этом скажешь!
- Что делать-то? Чего ты орешь, нет бы – посоветовать что-нибудь, развопилась! – Юлька почувствовала, что сейчас заревет. Аня тоже это поняла и сказала: - Сейчас звоним доктору, договариваемся с ним на завтра и все. Потом будем устраивать твою личную жизнь.
- С «ним»? – обалдела Юлька, пропустив мимо ушей угрозу о грядущем устройстве ее личной жизни. – Так он еще и мужик?! Нет, я не пойду, к женщине пойду, а к мужику – нет!
- Он не мужик, а гинеколог – почувствуй разницу. Все!
- Мне на работу…
- К врачу! – оборвала Анна.- Все! Конструктивного разговора с тобой все равно сегодня не получится. Иди спать, завтра день тяжелый...
Я себя со своей дамской тематикой чувствовала немного сковано, пугаясь несерьезности творческого направления 
