Мой мир, где я еще живой
Не возьму дурных людей,
Очень сильно отвлекает!
Не возьму чужих идей,
Ха. Мне пока своих хватает!
Или – или, нет стыда!
Только так я буду мерить,
Что возьму с собой туда,
Где полюбят, где поверят!
А.Крупнов
Я уже говорил, что в книге от игры заимствованно очень мало, воистину, я творил свой мир. Новый, непознанный, неведомый. После смерти матери я перестал ощущать себя частью этого мира, мне здесь места нет. В литературе даже понятие такое есть: образ лишнего человека. Я действительно чувствовал себя лишним, и мой персонаж, отверженный черный маг, как никто другой понимал меня. Он разделял мою беду, ведь часть этой книги автобиографические сведения. Я провел его через ад, в котором побывал сам, и он помогал мне найти ответы, поддерживал меня, не давал свести счеты с судьбой. Для вас, дорогой мой читатель, может показаться странным, что я говорю о вымышленном персонаже, как о своем друге, реальном человеке. Но поверьте мне, грань между действительностью и иллюзией очень тонка, а порой грань эта исчезает. Со временем, у меня начались проблемы: я не хотел жить в этом мире, ведь мой мир был намного лучше. Сам я давно состарился душой, и этот старик был выражением меня, тем, кем я себя видел. В этом мире было много проблем, из-за книги я почти плюнул на учебу. Что мне были дневные занятия, какие-то кривые синусы и пустые понятия, когда каждую ночь я открывал что-то неизмеримо более важное, понимал мироздание, мучался до кровавого пота, пытаясь ответить на вопросы: Кто есть Бог? Кто человек? Что есть мироздание и как оно устроено?
Я прозревал, глупея с каждым днем,
Я прозевал домашние интриги.
Не нравился мне век, и люди в нем
Не нравились! И я зарылся в книги…
Владимир Высоцкий «Мой Гамлет»
Интриг, конечно, не было, но мир вокруг был полон мрака, здесь я был жалким ничтожным уродом, ненужным обществу и людям, позже, я напишу об этом в книге: «Если в этом мире нет мне места, значит нужно найти мир, где будет место для меня». Найти не удавалось, а вот создать – вполне.
Самым сложным вопросом, который только может поставить себе человек является вопрос: «Кто я?». Не обошел этот вопрос и меня: теряясь в образах, я примерял на себя опзные маски: романтик, вор, шут, рыцарь веры… но все было не то, вглядываясь в себя я никак не мог различить, что я такое? Каков я? Лишь образ старого чернокнижника,
разочаровшегося в жизни как-то приживался. Перебрав сотни масок, я наконец услышал в одной песне:
«…Никто и звать никак,
Свободен и жесток.
Я сам подвел черту,
Поджег мосты…»
Харизма «Узнай меня»
Тогда я и понял, что я действительно чужак и прах для мира. Я похоронил все надежды, поняв, что мне на земле нет места. Ничего не ждал, ни на что не надеялся, жил одним днем, вернее, одной ночью, ведь писал я только по ночам. Многие друзья остались позади, я отворачивался от них, они не были мне интересны, к тому же, когда я бодрствовал – они спали. Работал на износ, писал каждую ночь, спал по несколько часов в сутки, чем окончательно подорвал хлипкое здоровье. Возможно, когда-нибудь я умру, работая над своими произведениями, но разве можно придумать лучшую кончину для писателя? Смерть не страшит меня, ведь я уже не мало сделал здесь.
Книга росла, закончив первый том, принялся за второй. Так проходили четыре года моей жизни. С некоторыми друзьями я почти не общаюсь, но это даже к лучшему, ведь остались только самые верные и дорогие сердцу. Об одном из них речь пойдет в следующей главе.
Редактирование
Что пожелать тому, кто все уже имеет,
Здоровья, разве что, побольше сил и счастья,
Пусть буря бед вас никогда не одолеет,
Пусть стороной пройдут ненастья.
Любой книге, сколь бы прекрасна она не была нужен редактор. Автор, в принципе, не может быть объективен. Существует такое понятие: «слепая материнская любовь», это когда мать не может увидеть недостатков своего ребенка. Процесс написания книги очень похож на рождение чада, те же муки, та же радость и та же любовь. Но всякому человеку хочется быть объективным, поэтому и нанимаются корректоры и редакторы. Я не долго мучился с поиском нужного человека. Владимир Иванович – мой учитель русского языка помогал мне подтянуть грамматику. Я показал ему свои наметки, и он очень быстро согласился помочь. Главным условием этого человека с золотым сердцем было: «Никаких денег!». И началась работа. По нескольку часов мы сидели над одной страницей, оказалось, мое произведение вовсе не так уж безупречно…
Сам не понимаю, как получилось, но этот человек поставил мне стиль, научил не просто писать, но чувствовать слова, как нечто объемное, материальное, живое. Чем больше я писал, тем больше чувствовал слова, и тем меньше времени уходило на исправление моего текста.
Только не надо думать, что все было идеально: мы спорили до хрипоты, я отстаивал свои строчки так, будто бы, седели мы не за столом в светлой комнате, но по разную сторону баррикад под Курской дугой. Владимир Иванович вкладывал в эту книгу всю душу.
Это было не сухое исправление текста, какое вы могли бы увидеть в каком-нибудь издательстве, но постоянный спор, он относился к тексту, как к живому существу, да текст и был живым, ведь написано все это было кровью из сердца. Мы общались, курили, ругались и смеялись над моими погрешностями. Одним из ярких примеров такой неточности была фраза, доведшая его до Гомерического хохота: «Призванный скелет враждебно осклабился»…
Другие люди предлагают мне помочь с редакцией, но свои рукописи я доверю лишь одному человеку…
Спокойствие или окаменение?
Тот, кто сердца и души лишен,
С ненавистью незнаком,
Тот, кто сердца и души лишен,
Не испытывает боль…
Эпидемия «Без сердца и души»
Для любого человека, так или иначе связанного с литературой, услышанное или прочитанное слово имеет особую силу. Оно живое, ощутимое, прочувствованное всем существом, всеми фибрами души. Как-то, готовясь к исповеди, я читал специальную книгу, и там увидел грех, который назывался «окамененное нечувствие». Два этих слова поразили меня. Вживаясь в образ черного мага, проклятого людьми, я не заметил, как перестал чему-то радоваться или удивляться. Ксардас – мой герой, будет близок мне всегда, он несомненно идет верным путем, вопрос лишь в том, что попадется на пути, м как воспринимать его путь. Тем не менее мне стало не по себе, доставал отца Константина, постоянно исповедуя этот грех, Людмила Павловна убеждала, что все это не про меня, но я все глубже уходил в уныние, и все дальше отходил от мира и людей, понимая, что среди них мне нет места, им ТАКОЙ собрат не нужен. Очень редко получалось выбраться к духовнику, а по телефону не очень-то и поговоришь. Поэтому отец Константин не очень представлял глубину моей апатии и развивающуюся мизантропию, иначе бы давно наставил, он обычно очень скор в помощи. «Если я не нужен им, то и они мне не нужны. Проклятый людьми уйдет от них навеки» - звучало, порой, в книге. Осталось всего несколько человек, с кем я поддерживал общение, мне этого хватало. Знакомиться с кем-то стало немыслимо, впрочем, так было и раньше: посмотрят, сплюнут, да «уродом» назовут. Я полюбил тишину, ночь и молчание. В школе отучился двенадцать лет и порой хотел обмениваться письмами с друзьями, двумя людьми, тогда узнал про «контакт» и зарегистрировался там. Одноклассники нашли, стали общаться. Но мне хотелось как-то послужить Богу, вот и создал я тогда клуб православных инвалидов, потому что спас меня от сумасшествия лишь Господь, в частности, через мои книги (в то время я уже работал над вторым произведением серии «Вечный странник»). На одном из форумов для инвалидов была тема о вере, и озлобленные люди поносили верующего. Увидев это, я решил создать сайт и группу «вконтакте», чтобы верующие инвалиды могли общаться между собой и с людьми, которые их понимают. Всем вам будем рады на сайте
www.pravin.zachalo.ru/Всякое наше действие имеет определенные последствия, да порой такие, о которых мы и помыслить не можем…
Восстание от праха
Снова все мои желанья, что я сжег дотла,
Оживают и зовут меня…
Ария «Путь в никуда»
Порой мы не можем представить последствий своих действий, настолько бывают они неожиданны. Так и я, создав клуб осенью, не предполагал, как он изменит мою жизнь зимой. Однажды ночью я проснулся, и увидел, что какая-то девушка приглашает меня и членов клуба принять участие в Церковной конференции, посвященной вопросам брака. Я культурно отписался, объяснил, что все, наверное, с радостью пошли бы, но, в принципе, не можем. Написал нечто в таком роде и забыл . Пошел, покурил, возвращаюсь, а она пишет, расспрашивает, предлагает на «ты» перейти, говорит, машина есть… стали переписываться по контакту, надо сказать, что меня смущал белый халат на аватарке… ну, не люблю я врачей, так уж жизнь сложилась. Не боюсь, а именно не люблю, не доверяю, особенно, после всего, что они со мной сделали. Нет, я ничего не имею против медицины, но для меня это самая крайняя мера, если уж чувствую, что помираю – тогда обращусь. Хотя, порой мне кажется, что лучше не знать о заболевании. Вспоминается мой дорогой друг Евгений Михайлович Юровский, он болел лейкемией, но никогда не обращался к врачам, не пускал медиков. Но суть в том, что он не знал о болезни, и потому не считал оставшиеся дни, жил полноценной жизнью до последнего ее мига. Вот пример мужества, ведь даже не смотря на такую болезнь и почтенный возраст он покорил Эльбрус, а ему было семьдесят. Царствие Божие дорогому другу.
Стали мы с этой девушкой переписываться по контакту, договорились встретиться, но тетя возразила, потому что не знала, что за человек. Она за меня беспокоиться, боится с незнакомыми отпускать куда-то, но я настоял, и удалось встретиться. По началу я и сам опасался, но когда девушка сказала, что знает моего духовника, и он это подтвердил, сомнений не осталось. Я нервничал: давно ни с кем не знакомился, да и смутить боялся своим видом. Вспоминался Верхарн:
И кожа ссохнется, и мышцы ослабеют,
И скука льется в плоть, желания губя.
И в черепе твоем мечты окостенеют,
И ужас из зеркал посмотрит на тебя.
Она приехала, я вышел, но она, будто, ничего не заметила, человек высококультурный и глубоко верующий. Общение с ней доставило мне удовольствие, чего я не мог ожидать. Даже тетя, пообщавшись с ней, без вопросов отпустила меня на конференцию. Дело не в том, что тетя командует мной, мы все обсуждаем, она только советует, конечные решения всегда принимаю я. Съездили на конференцию, мне очень понравилось, хотя вымотался знатно. Но поблагодарить ее должным образом я не сумел: маска озлобленного на мир, старика-мизантропа слишком приросла к моему лицу. Я чудесно провел время, а такое бывает редко. Ну, съездили, повспоминал, порадовался, но пора было пора возвращаться к прежней жизни, оживший на день мертвец-некромант, должен был вновь рассыпаться прахом, уйти обратно, в глухой затвор немой души. Конференция состоялась второго января, близилось Рождество. Я всегда жалел, что не могу быть в храме, а она, словно почувствовала это. Вообще, в моем представлении Людочка очень чуткий человек, предложила поехать с ней на службу, а потом к ней в гости, отпраздновать Рождество. Разве от такого можно отказаться? Поехали, на пути к ней, нам составили компанию ее друзья, и я вновь выпустил колючки. Вспоминались слова Д.Борисенкова:
Когда-нибудь я буду тих –
Как псих, довольный всем и всеми,
А жизнь моя, мой белый стих,
Вдруг станет в рифму и по теме.
Когда-нибудь я буду нем –
Как пень, я буду нем и мрачен
И жить в молчании только тем,
Что памятью, и – не иначе.
Черный обелиск «Когда-нибудь»
После застолья, где я почти ни к чему не притронулся, по стеснению, ребята пошли в комнату, играли на гитаре, а я удалился в прихожею, расположившись на плетенном кресле. Я устал от людей, мне было не привычно количество их, и захотелось уйти в себя, заглянуть в полумрак души. Но она повела меня к людям, и мне было неудобно отказаться. Постоянно казалось, что я как-то не очень к месту. Задремал на диванчике. Наутро, а вернее днем, она разбудила и привезла домой. Думал, что на этом все закончится и так слишком много внимания ко мне, проклятому старику двадцати лет. Ночами писал. Через неделю она вновь предложила съездить на Литургию, вот этого я явно не ожидал, с чего такая забота? Я верующий, конечно, никогда не откажусь посетить службу, ведь не так часто мне это удавалось. С тех пор каждое воскресение она отвозит меня к Господу. Порой мы ехали молча, хотелось начать общаться, но я боялся заговорить словами своего персонажа. Дело в том, что, живя в дали от людей, я научился писать, но совершенно разучился говорить обычным языком. Пару раз хотел что-то сказать, но в голову приходила такая метафора, что мы бы точно в столб влетели… она не наседала. Как-то она рассказала, что при их храме собирается православная молодежь, и меня пригласила. Я отнекиваться, но она настояла: «Я тебя в храм вожу, неужели ты думаешь, что я отвезу тебя туда, где тебе будет плохо?» Возразить было нечего, обидеть побоялся. На самом деле побаивался таких сборищ, люди ведь разные, да и мне среди них места нет. Как у Легиона:
Но ты очнёшься от ложных чувств.
И в мир вернёшься страшен и пуст.
Тебе всё чуждо мифов творец
И ты ненужный, жалкий глупец...
Но я ошибся, ребята оказались нормальными.
Позже начались проблемы со здоровьем, спину прихватывать стало. Но я такой человек, что не могу прямо сказать, к тому же девушке, ведь вырос на рыцарских понятиях и для меня много значит слово «честь». Порой пытался намекать в удобной мне смехотворной форме, посылал ей мрачные стихи, которые мне нравились, но она не понимала. Порой негодовал, рассказал ситуацию другу, и она мне выдала «Если ты не обратишься к врачу, я обращусь к отцу Константину…». В то время у тети были проблемы с давлением, и ей я ничего не говорил, а порой становилось совсем паршиво. Наконец пересилил себя, плюнув на свою возвышенность и гордость, сказал. Чувствовал себя последним нытиком, но в ее глазах, это, кажется, было не так. Поразился заботе, она достаточно быстро устроила меня к врачу, и мне помогли. Думаю, в следующий раз я сразу обращусь к ней, ведь этому человеку я могу себя доверить.
На моем двадцатилетие собрались самые близкие люди. «В наш тесный круг не каждый попадал» В.Высоцкий Людочка всем очень понравилось, подарила мне замечательную фотографию лошадей, и как она только угадала, что я люблю этих созданий? Мама часто рисовала их…
Летом она уезжала за границу, и, к своему удивлению, я скучал по ней. Неужели ей удалось зажечь искорку в моей ледяной душе? Когда она вернулась, я очень радовался, хотя, не очень мне удается выражать свои эмоции, отвык...
В августе мы с ней и группой православной молодежи отправились в летнюю Богословскую школу, проходившую под Новгородом, в Свято-Юрьевом мужском монастыре, под Новгородом. Там я по достоинству оценил самоотверженность этого человека: на ней была вся организация лагеря, и хрупкие женские плечи выдержали это с достоинством.
У Люды прекрасная мама, видно, что человек очень добрый и душевный, мы общались несколько раз, но я в людях редко ошибаюсь. Она высоко оценила творения проклятого поэта, за что я ей очень благодарен. Думаю, Люда очень похожа на нее, взяла все лучшее. С отцом, я почти не общался, но могу отметить чувство юмора этого человека.
Люда безумно скромна – истинная христианка, ее волнуют мои проблемы, но о своих она предпочитает умолчать, хотя, мне немного неудобно, я ведь тоже очень хочу помочь всем, чем только смогу… а могу я все же не так уж мало.
Постоянно молюсь, чтобы наше общение не прервалось, но стали мы еще ближе. Я в жизни наглотался такого, чего другим не снилось, но скорбящий, когда-нибудь, должен познать радость, а я чувствую, что радость мне дает именно она.