Клуб бета-ридеров нф "Теория катастрофы"
Добавлено: Август 17th, 2008, 10:37 pm
Приглашаю бета-ридеров для обсуждения научно-фантастического романа «Теория катастрофы» (вторая книга «Астровитянки»). Книга ориентирована на детей и подростков, но взрослым она не противопоказана. Особенность книги – её жюльверновский характер, насыщенность современной научной информацией для стимулирования юного любопытства.
Книга большая - более 24 а.л.
В треде «Междусобойчик бета-ридеров «Астровитянки» вторая книга уже обсуждалась, но число её бета-ридеров было небольшим. И меня интересуют свежие мнения на окончательную редакцию второй книги.
В течение месяца (или двух, если помешает путешествие во второй половине сентября), я подготовлю финальный (так я думал уже много раз! искренне верю, что наконец) вариант текста и разошлю всем, кто записался за это время в бета-ридеры. Кто читал старые варианты второй книги, тоже, конечно, могут запросить новую редакцию. Те, кто хочет влиться в наш междусобойчик – сейчас самое время. Есть только одно естественное условие присоединения к клубу бета-ридеров «Теории катастрофы» - нужно прочитать уже вышедшую первую книгу «Астровитянка» - см. «Эклибрис» (в моём ЖЖ есть целый набор ссылок на места, где можно её купить: http://don-beaver.livejournal.com/)
Присоединяясь к бета-ридерам «Теории катастрофы», выскажитесь (хоть на один абзац) – что думаете про "Астровитянку", чтобы я знал изменение вектора вашего мнения после чтения второй книги.
Первой в список бета-ридеров «Теории катастрофы» попадает очень ценный ридер, уже прочитавший «Астровитянку»:
1. Тая (11 лет и с мамой).
2. Lestar73
3. Денис
4. Вадим_02
5. GreenX
6. Сергей
7. Исолемент
8. Константин
9. vas-merc
Обсуждение будет открытым - любой посетитель треда может оставить комментарий по делу.
Для общего ознакомления ниже размещаю начало первой книги «Астровитянка» и рассказ - отрывок из второй книги «Теория катастрофы» (этот отрывок никак не спойлер, потому что – воспоминание).
Из «Астровитянки»:
Глава 1. День исполнения желаний
Звонко плеснув, метнулась в глубину рыба.
Жарко.
Дурманит духом свежескошенной травы, земли, лета. Солнечные лучи сквозь крышу оранжереи заливают густую зелень и ослепительно вспыхивают на ленивых волнах, расходящихся по маленькому прудику.
По дорожке среди высоких помидорных кустов лёгкой походкой идет девочка лет тринадцати или четырнадцати. Её одежда собралась из разодранной на плече грязно-белой майки, когда-то красных шортов и тёмного линялого рюкзачка за спиной. На первый взгляд, это обычная девочка-подросток, худенькая, с тонкими чертами весёлого лица, длинными спутанными волосами и поцарапанными острыми костяшками коленок.
Девочка останавливается, внимательно высматривает среди пахучих листьев помидорного толстяка алой спелости и аккуратно срывает его, потом на соседней грядке отщипывает молодой укропный стебель и несколько фиолетовых лепестков базилика. Выпрямившись, она небрежно смахивает прядь волос, упавшую на лицо – и тут проясняется не замеченная ранее странность в её облике: каждый волосок густой шевелюры девочки совершенно прозрачен. Брови и ресницы - тёмные, а волосы падают на лоб светлыми паутинками. Но даже тонкое стекло хорошо заметно в преломлении света – и солнечные блики, рассеиваясь в хаосе хрустальных прядей, заставляют их ярко переливаться.
Девочка подошла к крохотному прудику и сложила добычу на его каменный край. Настоянный травяной воздух с примесью речного запаха кружил голову. Девочка сладко потянулась и вдруг оттолкнулась от берега и, громко взвизгнув, нырнула в самую глубокую часть пруда - прямо в одежде и с рюкзаком.
Тёмные рыбьи спины в панике шарахнулись, а волна воды залила ближайшие кусты и смыла сухой лиственный мусор в пруд. Выплёскивая причудливые фонтаны крупных дрожащих капель и громко фыркая, девочка купалась с полчаса, ныряя и подолгу плавая возле донных камней, заросших илом и ленточными водорослями. Стеклянные волосы её стали почти неразличимыми среди тёплых водяных струй, и могло показаться, будто вокруг голой головы колышется прозрачная медуза.
Смахивая капли, льнущие к лицу, девочка выбралась из воды и уселась на самое солнечное место берега, покрытого тёмно-зелёным ползучим вьюнком. Её волосы, слипшиеся после купания, походили на причудливую хрустальную шапочку. Девочка закрыла глаза, подняла лицо к солнцу и громко продекламировала протяжно-завывающим, актерским голосом:
Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж…
Королева играла - в башнях замка – Шопена,
И, внимая Шопену, полюбил её паж.
Никогда-никогда девочка не была у моря! И смутно представляла себе, что такое этот экипаж, тем более городской. Но четыре строчки из старого фолианта волновали её до слёз. Они вмещали целый мир с бушующим морем, старинными замками и влюблёнными пажами. Из дворцовых ворот выбегали извилистые горные дороги и по ним, изредка и - чудилось - не спеша, ездили эти самые экипажи. Из стрельчатых окон резных стройных башен приветливо выглядывали короли, королевы и их придворные, и славился там чудный композитор Шопен, чью музыку играли непременно на лютне или клавесине.
В этом мире были люди… много людей! Они жили в домах или замках, катались в каретах или автомобилях, смотрели друг на друга и влюблялись, внимая музыке. Миллионы, миллиарды людей! - это всегда поражало воображение девочки. «Уму непостижимо, клянусь улыбкой Пандоры, как они там все умещаются!» - часто думала она с наивным восторгом. И как же ей хотелось быть принцессой из старого каменного замка с башенками, заросшими зелёным плющом!
Девочка прислушалась к чему-то, запустила руку в мокрые волосы и вытащила оттуда запутавшегося малька. Она с прищуром рассмотрела его ошеломлённую рожицу, весело хмыкнула и бросила рыбёшку назад в пруд.
Под взволнованной поверхностью воды всё ещё метались потревоженные тени рыб. Девочка со стеклянными волосами встала на ноги и медленно двинулась вокруг пруда, всматриваясь в его глубину. Нашла глазами самую крупную рыбью спину, длиной сантиметров тридцать.
- Приветствую тебя, рыба Эрик! Пойдешь гулять - не забудь зонтик, сегодня обещали дождь! – незамысловато пошутила она тоненьким мультипликационным голоском. Потом отследила спину поменьше, ловко зацепилась одной рукой за берег, а другой молниеносно выхватила рыбу из воды.
Крепко зажав в ладони отчаянно бьющуюся радужную форель, девочка забрала красавец-помидор и пучок зелени и направилась к выходу из оранжереи. Дверь, похожая на дверь сейфа, сама отворилась перед ней, а потом плотно закрылась.
Девочка прошла на кухню с видом на осенний лес и занялась приготовлением ужина. Вода дробными ручейками стекала с сосулек её волос и обильно капала с рюкзака, но девочку совершенно не волновали ни мокрая одежда, ни неопрятные лужи на полу.
Она взяла острый нож, оглушила пойманную рыбу его массивной рукоятью и одним ударом лезвия отсекла форели голову. Ещё несколько удивительно быстрых и точных движений ножом – и бедная рыба очищена. Девочка хладнокровно посыпала специями и мукой ещё трепещущую тушку форели и положила её в накрытую стеклянной крышкой сковородку, где уже разогрелось и пощёлкивало оливковое масло.
После чего выбрала нужный угол обзора, различила шестиугольные узоры на поверхности горячего масла и произнесла довольным голосом:
- Только в нашем ресторане – самые свежие конвективные ячейки Бенара!
Девочка со стеклянными волосами оживлённо заговорила сама с собой:
- Вы утверждаете, что ваша восточная ручьевая форель Salvelinus fontinalis на вкус самая изысканная в мире? Советую вам придержать ваше мнение, пока не попробуете ту, что приготовит мистер Вульф!
Под потрескивание жарящейся рыбы, девочка крупно накромсала в тарелку сочную помидорную мякоть, добавила соли и снова оливкового масла. Тем же ножом она нарезала укроп и базилик, придерживая их левой рукой. Потом ловко смахнула в салат свежекрошенную зелень, поднесла к лицу пальцы, мокрые от сока базилика, и с наслаждением вдохнула его запах.
И спросила любопытным басом:
- А что ты сделаешь на свою долю клада, Том Сойер?
Сама же и ответила более звонким голосом:
- Куплю себе новый барабан, настоящую саблю, красный галстук, щенка бульдога, а потом женюсь.
Опечаленный басок отметил:
- Том, ты, должно быть, совсем рехнулся!
Его перебил тоненький голос:
- Том, теперь я никого, кроме тебя, любить не буду, только и ты тоже ни на ком не женись, кроме меня.
Из «Теории катастрофы»:
Рассказ о том, как я стала Хомо Сапиенс.
Я решила не выдумывать литературную историю, а рассказать реальную.
Она началась тогда, когда кончились консервы. Остались одни сублимированные кукурузные плитки, и они мне надоели, как Урса Минорис знает что.
Тогда я расширила оранжерею.
Какая короткая фраза. Совершенно непонятная. Но это совсем другая история.
Итак, когда корабельный запас синтетического стекла был смонтирован в прозрачный купол, передо мной встала проблема – небольшая, на сто кубометров. Столько реголита для почвы нужно было перенести в оранжерею из соседнего небольшого кратера, заполненного подходящим грунтом. Сто кубометров рыхлого песка на Земле потянули бы на тонн двести, но на астероиде они весили меньше кучи птичьих перьев.
Но сто кубометров – это сто кубометров.
Десятилитровые вёдра были самыми крупными мобильными ёмкостями на корабле.
Робби подсчитал, что мне нужно сделать пять тысяч рейсов с двумя вёдрами. Тридцать метров по поверхности астероида и пять метров по веревке вверх – к оранжерее. Я закончила бы засыпку оранжереи всего за несколько месяцев каторжной работы.
К счастью, я была не способна на каторжную работу – из-за здорово разрезанной руки. А есть хотелось - и чем дальше, тем убедительнее. Мои взаимоотношения с кукурузным сублиматом перешли в скандальную фазу идиосинкразии – я сердито заталкивала его в рот, а он плакал и просился наружу.
Реголит ещё не всё. Оранжерее нужна атмосфера. Кислорода было маловато, зато углекислого газа из старых поглотителей – сколько угодно. Семена, полив и обогрев... Нет, это опять другая история.
Итак – проблема ста кубометров встала во весь рост и заслонила солнце.
Робби предложил построить ленточный транспортёр. Но где взять ленту, ролики и мотор? И всё равно мне придётся лопатой нагребать эти кубометры на бегущую дорожку! А одна рука у меня была на привязи – не то чтобы она могла убежать, но всё равно приходилось держать её на коротком поводке.
Робби ничем мне не помог, и это меня потрясло. Он всегда меня выручал!
В то время я была маленькой девочкой, которая читала на ночь «Малыша и Карлсона». Я вспомнила про пылесос, который ел пирожки, и предложила Робби:
- А давай засосём песок в оранжерею насосом. Пластиковые трубы найдем.
Робби снисходительно объяснил, что ничего не получится: пылесос работает только в атмосфере, а на астероиде нет воздуха.
Кибернетический мозг Робби никогда не ошибался.
Именно в тот день я осознала свою принадлежность к роду Хомо Сапиенс. Я поверила в то, что если хорошенько подумать, то можно решить любую проблему. Это был очень важный день в моей жизни.
Я переместила сто кубометров очень просто: вбила четыре крючка по краям кратера и натянула над ним сетку из грузового трюма – на высоте метра полтора. Потом провела от оранжереи пластиковый шланг с широким раструбом-коробом, забралась под сетку и воткнула раструб глубоко в песок.
Подвела к коробу баллон с углекислым газом и открыла кран. Струя сжатого газа ударила в песок, взвихрила его и унесла по трубе прямо в оранжерею – ведь там был вакуум, так что и насоса никакого не понадобилось. Я перетаскивала одной рукой короб с шлангом с места на место, прижимала его к грунту, открывала вентиль баллона, и песок послушно улетал в трубу. Часть газа вырывалась наружу, и я бродила в песчаной метели. Когда дно кратера обнажилось, я нашла там массу симпатичных штучек.
Попутно я выбрала из песка все камушки – зачем они мне на грядке? Сделано это было элементарно, с помощью центробежной силы: перед кораблём труба разветвлялась на две; газ затягивал камушки вместе с песком, но они летели вместе только до развилки, где песок устремлялся с газом наверх по плавно изгибающемуся рукаву, а массивные камни не вписывались в поворот, летели прямо и скапливались в аппендиксе тупика, который я периодически вытряхивала.
С помощью одной руки и одного мозга, моя оранжерея была засыпана за два дня.
Зачем нужна сетка над кратером? Лень объяснять – Хомо Сапиенс и сам поймет.
Вскоре у меня выросли свежие помидоры. Восхитительные! Жизнь повеселела, и у меня завелся шустрый приятель Эрик. Мы с ним любили плавать вместе, но он любил и отлынивать.
Потом его съел один космонавт.
Ангина Змееносца, это снова совсем другая история!
Книга большая - более 24 а.л.
В треде «Междусобойчик бета-ридеров «Астровитянки» вторая книга уже обсуждалась, но число её бета-ридеров было небольшим. И меня интересуют свежие мнения на окончательную редакцию второй книги.
В течение месяца (или двух, если помешает путешествие во второй половине сентября), я подготовлю финальный (так я думал уже много раз! искренне верю, что наконец) вариант текста и разошлю всем, кто записался за это время в бета-ридеры. Кто читал старые варианты второй книги, тоже, конечно, могут запросить новую редакцию. Те, кто хочет влиться в наш междусобойчик – сейчас самое время. Есть только одно естественное условие присоединения к клубу бета-ридеров «Теории катастрофы» - нужно прочитать уже вышедшую первую книгу «Астровитянка» - см. «Эклибрис» (в моём ЖЖ есть целый набор ссылок на места, где можно её купить: http://don-beaver.livejournal.com/)
Присоединяясь к бета-ридерам «Теории катастрофы», выскажитесь (хоть на один абзац) – что думаете про "Астровитянку", чтобы я знал изменение вектора вашего мнения после чтения второй книги.
Первой в список бета-ридеров «Теории катастрофы» попадает очень ценный ридер, уже прочитавший «Астровитянку»:
1. Тая (11 лет и с мамой).
2. Lestar73
3. Денис
4. Вадим_02
5. GreenX
6. Сергей
7. Исолемент
8. Константин
9. vas-merc
Обсуждение будет открытым - любой посетитель треда может оставить комментарий по делу.
Для общего ознакомления ниже размещаю начало первой книги «Астровитянка» и рассказ - отрывок из второй книги «Теория катастрофы» (этот отрывок никак не спойлер, потому что – воспоминание).
Из «Астровитянки»:
Глава 1. День исполнения желаний
Звонко плеснув, метнулась в глубину рыба.
Жарко.
Дурманит духом свежескошенной травы, земли, лета. Солнечные лучи сквозь крышу оранжереи заливают густую зелень и ослепительно вспыхивают на ленивых волнах, расходящихся по маленькому прудику.
По дорожке среди высоких помидорных кустов лёгкой походкой идет девочка лет тринадцати или четырнадцати. Её одежда собралась из разодранной на плече грязно-белой майки, когда-то красных шортов и тёмного линялого рюкзачка за спиной. На первый взгляд, это обычная девочка-подросток, худенькая, с тонкими чертами весёлого лица, длинными спутанными волосами и поцарапанными острыми костяшками коленок.
Девочка останавливается, внимательно высматривает среди пахучих листьев помидорного толстяка алой спелости и аккуратно срывает его, потом на соседней грядке отщипывает молодой укропный стебель и несколько фиолетовых лепестков базилика. Выпрямившись, она небрежно смахивает прядь волос, упавшую на лицо – и тут проясняется не замеченная ранее странность в её облике: каждый волосок густой шевелюры девочки совершенно прозрачен. Брови и ресницы - тёмные, а волосы падают на лоб светлыми паутинками. Но даже тонкое стекло хорошо заметно в преломлении света – и солнечные блики, рассеиваясь в хаосе хрустальных прядей, заставляют их ярко переливаться.
Девочка подошла к крохотному прудику и сложила добычу на его каменный край. Настоянный травяной воздух с примесью речного запаха кружил голову. Девочка сладко потянулась и вдруг оттолкнулась от берега и, громко взвизгнув, нырнула в самую глубокую часть пруда - прямо в одежде и с рюкзаком.
Тёмные рыбьи спины в панике шарахнулись, а волна воды залила ближайшие кусты и смыла сухой лиственный мусор в пруд. Выплёскивая причудливые фонтаны крупных дрожащих капель и громко фыркая, девочка купалась с полчаса, ныряя и подолгу плавая возле донных камней, заросших илом и ленточными водорослями. Стеклянные волосы её стали почти неразличимыми среди тёплых водяных струй, и могло показаться, будто вокруг голой головы колышется прозрачная медуза.
Смахивая капли, льнущие к лицу, девочка выбралась из воды и уселась на самое солнечное место берега, покрытого тёмно-зелёным ползучим вьюнком. Её волосы, слипшиеся после купания, походили на причудливую хрустальную шапочку. Девочка закрыла глаза, подняла лицо к солнцу и громко продекламировала протяжно-завывающим, актерским голосом:
Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж…
Королева играла - в башнях замка – Шопена,
И, внимая Шопену, полюбил её паж.
Никогда-никогда девочка не была у моря! И смутно представляла себе, что такое этот экипаж, тем более городской. Но четыре строчки из старого фолианта волновали её до слёз. Они вмещали целый мир с бушующим морем, старинными замками и влюблёнными пажами. Из дворцовых ворот выбегали извилистые горные дороги и по ним, изредка и - чудилось - не спеша, ездили эти самые экипажи. Из стрельчатых окон резных стройных башен приветливо выглядывали короли, королевы и их придворные, и славился там чудный композитор Шопен, чью музыку играли непременно на лютне или клавесине.
В этом мире были люди… много людей! Они жили в домах или замках, катались в каретах или автомобилях, смотрели друг на друга и влюблялись, внимая музыке. Миллионы, миллиарды людей! - это всегда поражало воображение девочки. «Уму непостижимо, клянусь улыбкой Пандоры, как они там все умещаются!» - часто думала она с наивным восторгом. И как же ей хотелось быть принцессой из старого каменного замка с башенками, заросшими зелёным плющом!
Девочка прислушалась к чему-то, запустила руку в мокрые волосы и вытащила оттуда запутавшегося малька. Она с прищуром рассмотрела его ошеломлённую рожицу, весело хмыкнула и бросила рыбёшку назад в пруд.
Под взволнованной поверхностью воды всё ещё метались потревоженные тени рыб. Девочка со стеклянными волосами встала на ноги и медленно двинулась вокруг пруда, всматриваясь в его глубину. Нашла глазами самую крупную рыбью спину, длиной сантиметров тридцать.
- Приветствую тебя, рыба Эрик! Пойдешь гулять - не забудь зонтик, сегодня обещали дождь! – незамысловато пошутила она тоненьким мультипликационным голоском. Потом отследила спину поменьше, ловко зацепилась одной рукой за берег, а другой молниеносно выхватила рыбу из воды.
Крепко зажав в ладони отчаянно бьющуюся радужную форель, девочка забрала красавец-помидор и пучок зелени и направилась к выходу из оранжереи. Дверь, похожая на дверь сейфа, сама отворилась перед ней, а потом плотно закрылась.
Девочка прошла на кухню с видом на осенний лес и занялась приготовлением ужина. Вода дробными ручейками стекала с сосулек её волос и обильно капала с рюкзака, но девочку совершенно не волновали ни мокрая одежда, ни неопрятные лужи на полу.
Она взяла острый нож, оглушила пойманную рыбу его массивной рукоятью и одним ударом лезвия отсекла форели голову. Ещё несколько удивительно быстрых и точных движений ножом – и бедная рыба очищена. Девочка хладнокровно посыпала специями и мукой ещё трепещущую тушку форели и положила её в накрытую стеклянной крышкой сковородку, где уже разогрелось и пощёлкивало оливковое масло.
После чего выбрала нужный угол обзора, различила шестиугольные узоры на поверхности горячего масла и произнесла довольным голосом:
- Только в нашем ресторане – самые свежие конвективные ячейки Бенара!
Девочка со стеклянными волосами оживлённо заговорила сама с собой:
- Вы утверждаете, что ваша восточная ручьевая форель Salvelinus fontinalis на вкус самая изысканная в мире? Советую вам придержать ваше мнение, пока не попробуете ту, что приготовит мистер Вульф!
Под потрескивание жарящейся рыбы, девочка крупно накромсала в тарелку сочную помидорную мякоть, добавила соли и снова оливкового масла. Тем же ножом она нарезала укроп и базилик, придерживая их левой рукой. Потом ловко смахнула в салат свежекрошенную зелень, поднесла к лицу пальцы, мокрые от сока базилика, и с наслаждением вдохнула его запах.
И спросила любопытным басом:
- А что ты сделаешь на свою долю клада, Том Сойер?
Сама же и ответила более звонким голосом:
- Куплю себе новый барабан, настоящую саблю, красный галстук, щенка бульдога, а потом женюсь.
Опечаленный басок отметил:
- Том, ты, должно быть, совсем рехнулся!
Его перебил тоненький голос:
- Том, теперь я никого, кроме тебя, любить не буду, только и ты тоже ни на ком не женись, кроме меня.
Из «Теории катастрофы»:
Рассказ о том, как я стала Хомо Сапиенс.
Я решила не выдумывать литературную историю, а рассказать реальную.
Она началась тогда, когда кончились консервы. Остались одни сублимированные кукурузные плитки, и они мне надоели, как Урса Минорис знает что.
Тогда я расширила оранжерею.
Какая короткая фраза. Совершенно непонятная. Но это совсем другая история.
Итак, когда корабельный запас синтетического стекла был смонтирован в прозрачный купол, передо мной встала проблема – небольшая, на сто кубометров. Столько реголита для почвы нужно было перенести в оранжерею из соседнего небольшого кратера, заполненного подходящим грунтом. Сто кубометров рыхлого песка на Земле потянули бы на тонн двести, но на астероиде они весили меньше кучи птичьих перьев.
Но сто кубометров – это сто кубометров.
Десятилитровые вёдра были самыми крупными мобильными ёмкостями на корабле.
Робби подсчитал, что мне нужно сделать пять тысяч рейсов с двумя вёдрами. Тридцать метров по поверхности астероида и пять метров по веревке вверх – к оранжерее. Я закончила бы засыпку оранжереи всего за несколько месяцев каторжной работы.
К счастью, я была не способна на каторжную работу – из-за здорово разрезанной руки. А есть хотелось - и чем дальше, тем убедительнее. Мои взаимоотношения с кукурузным сублиматом перешли в скандальную фазу идиосинкразии – я сердито заталкивала его в рот, а он плакал и просился наружу.
Реголит ещё не всё. Оранжерее нужна атмосфера. Кислорода было маловато, зато углекислого газа из старых поглотителей – сколько угодно. Семена, полив и обогрев... Нет, это опять другая история.
Итак – проблема ста кубометров встала во весь рост и заслонила солнце.
Робби предложил построить ленточный транспортёр. Но где взять ленту, ролики и мотор? И всё равно мне придётся лопатой нагребать эти кубометры на бегущую дорожку! А одна рука у меня была на привязи – не то чтобы она могла убежать, но всё равно приходилось держать её на коротком поводке.
Робби ничем мне не помог, и это меня потрясло. Он всегда меня выручал!
В то время я была маленькой девочкой, которая читала на ночь «Малыша и Карлсона». Я вспомнила про пылесос, который ел пирожки, и предложила Робби:
- А давай засосём песок в оранжерею насосом. Пластиковые трубы найдем.
Робби снисходительно объяснил, что ничего не получится: пылесос работает только в атмосфере, а на астероиде нет воздуха.
Кибернетический мозг Робби никогда не ошибался.
Именно в тот день я осознала свою принадлежность к роду Хомо Сапиенс. Я поверила в то, что если хорошенько подумать, то можно решить любую проблему. Это был очень важный день в моей жизни.
Я переместила сто кубометров очень просто: вбила четыре крючка по краям кратера и натянула над ним сетку из грузового трюма – на высоте метра полтора. Потом провела от оранжереи пластиковый шланг с широким раструбом-коробом, забралась под сетку и воткнула раструб глубоко в песок.
Подвела к коробу баллон с углекислым газом и открыла кран. Струя сжатого газа ударила в песок, взвихрила его и унесла по трубе прямо в оранжерею – ведь там был вакуум, так что и насоса никакого не понадобилось. Я перетаскивала одной рукой короб с шлангом с места на место, прижимала его к грунту, открывала вентиль баллона, и песок послушно улетал в трубу. Часть газа вырывалась наружу, и я бродила в песчаной метели. Когда дно кратера обнажилось, я нашла там массу симпатичных штучек.
Попутно я выбрала из песка все камушки – зачем они мне на грядке? Сделано это было элементарно, с помощью центробежной силы: перед кораблём труба разветвлялась на две; газ затягивал камушки вместе с песком, но они летели вместе только до развилки, где песок устремлялся с газом наверх по плавно изгибающемуся рукаву, а массивные камни не вписывались в поворот, летели прямо и скапливались в аппендиксе тупика, который я периодически вытряхивала.
С помощью одной руки и одного мозга, моя оранжерея была засыпана за два дня.
Зачем нужна сетка над кратером? Лень объяснять – Хомо Сапиенс и сам поймет.
Вскоре у меня выросли свежие помидоры. Восхитительные! Жизнь повеселела, и у меня завелся шустрый приятель Эрик. Мы с ним любили плавать вместе, но он любил и отлынивать.
Потом его съел один космонавт.
Ангина Змееносца, это снова совсем другая история!