Venetzia! Апрель 15th, 2005, 4:56 pm
Цыганское проклятье
Жили на свете король с королевой, и не было у них детей. Уж королева горевала!
- Ах, - говорит, - если бы родила я ребеночка, я бы до самой смерти своей его лелеяла! Каждый бы день своими руками умывала да причесывала, лучшее платье надевала, сама лучшими яствами кормила! Росло бы моё чадо в покое и довольстве, а я бы всё сама за него делала!
Уж куда королева ни ходила, у кого только помощи ни искала. И в монастырь на богомолье, и в лес к колдуньям - ан не помогают ни молитвы, ни заговоры. Поплачет королева, а мечту о ребеночке на сердце держит.
И вот однажды поехал король со своей дружиной в горы, изгонять цыган. В тот год по всем христианским землям приказ вышел, чтоб цыган гнали обратно, откуда пришли, в страны заморские. А кто из государей приказа ослушается - тому от святого папы Римского анафема.
А королева отпустила дам и пошла одна в часовню помолиться. Преклонила колена, а говорить не может, слезы текут. Хочется ей ребеночка.
- Ах, - говорит, - Господи, если б Ты послал мне дитя малое, я пылинке на него не дала бы сесть! Своими руками умывала да кормила бы, и всё бы сама за него делала...
Тут слышит королева шум за окном, и крики, и плач великий. Выглянула в окошко - бегут люди оборванные, полураздетые, со стариками и детишками, и всадники их кнутами охаживают. Это дружина да слуги дворцовые гонят табор прочь с королевских земель.
Бегут цыганята черные, зубы скалят, пальцем на королеву показывают. Цыганки одной рукой детишек тащат, в другой узлы со скарбом, да еще и младенец на спине в платок увязан. Тошно стало королеве глядеть на чужих детей - у нищих бродяг семеро по лавкам, а королевство без наследника. И крикнула она:
- Эй, стража моя верная, гоните этих бродяг прочь, чтоб больше нога их на нашу землю не ступала!
Удвоили стражи усердие, по голым цыганским спинам хлещут, злыми словами погоняют.
А мимо часовни цыганка бежит, в юбках путается, дитя малое к сердцу прижимает. Услыхала, подняла голову и увидела королеву в окне часовни. Сощурились черные глаза, и крикнула цыганка в сердцах, от великой обиды:
- Чтоб Бог послал тебе то, о чем ты просишь!
И в ту же ночь королева понесла. Во всех соборах отслужили службу благодарственную, и зажили было в королевстве лучше прежнего. Знать, и правда прежде цыгане несчастье приносили своими песнями да гаданиями.
И в должный срок родилась у короля с королевой девочка.
Да только вместо радости стоит во дворцовых покоях крик и плач, дамы бегают, святой водой королеву кропят. Родилась девочка здоровенькая, розовая, только не может шевельнуть ни ручкой, ни ножкой. Месяц за месяцем третий год пошел, другие дети уж бегают, а принцесса лежит неподвижно в кроватке и всем улыбается. Все понимает, и сама говорит, да как разумно! А только самым малым пальчиком не может двинуть.
И вышло, как королева и просила: всё она сама для ребеночка делала, и умывала сама, и причесывала, и в лучшую одежду наряжала. И росла принцесса в покое и довольстве, а королева сама за нею ухаживала.
А вскоре и государство в упадок пришло. Пошли на короля войной могучие соседи, окраины разорили, с союзниками рассорили. Что ни год, то засуха или заморозки, крестьяне изголодали, толпами в город потянулись за милостыней. От голода крысы развелись, а где крысы - там и чума. По улицам от нищих не пройти, все в язвах, в лохмотьях. Вот оно, цыганское проклятье!
А принцесса с каждым днем хорошела, как цветик полевой. Личико белое как снег, румяное, глазки веселые, черные, кудри смоляные по плечам рассыпаются. Весела красавица - смеется весь день, с дамами песни поет, над собственным отцом-королем шутки шутит. Всем хороша девица, только лежит - не двигается.
И жизнь в королевстве стала пуще прежнего печальная. Смотрит королева из окна на нищих, вспомнит, как прогнала цыган из королевства, и слезы по белому лицу текут. Повернется, посмотрит на дочь свою в кроватке - и пуще плачет. Вот они, неразумные женские слова!
И пошла королева в пустынь, на поклон к великому отшельнику, святому Франсуа, который птицам проповедует. Все как есть рассказала. Разгневался старец, посохом в землю ударил. Аж птицы с перепугу разлетелись.
-Ах ты, - говорит, - грешница! Своими глупыми женскими словами собственное чадо погубила и страну разорила! Нет тебе, - говорит, - на этом свете прощения!
Королева плачет, убивается. Сжалился святой отшельник. Пошел в пещеру и принес оттуда ларчик. Открывает - а там колечко серебряное.
- Пусть, - говорит, - принцесса это колечко носит не снимая. В нем великая сила заключена.
- И что, - королева спрашивает, - встанет моя девочка на ноги?
Нахмурился старец. - Этого не знаю. Но сила в этом колечке такая, что даст тому, кто его носит, великую любовь ко всем людям. А великая любовь чудеса делает. Может, и принцессу поднимет на ноги. Веруй!
И удалился в пещеру. А королева вернулась домой во дворец, и стали они дальше поживать.
И вот исполнилось принцессе двенадцать лет. И объявили в тот год королю войну сразу три могучих соседа. Подошли под стены города стольного, стали осадой. Король говорит:
- Супруга моя любезная, собирайтесь с принцессой и бегите через потайной ход в лес, в чащу. Там переждите, какие от меня вести будут. Пошлю я к вам слугу с моим шелковым платком. Если платок чистый будет - миновала беда, возвращайтесь домой без страха. А если платок в крови окажется - знать, не видать мне вас больше. Тогда ступайте к заброшенной хижине в чаще у колодца. Там и схоронитесь. - Надел король кольчугу, мечом препоясался и вышел с народом да дружиной к крепостной стене, врагов встречать.
А королева так и сделала. Дитя милое к сердцу прижала и скорей из дворца. Даже узелочка не прихватила. Схоронилась в лесу подальше, уложила принцессу на мягкий мох да гладкие листья и сидит, ждет.
Проходит час, другой. На исходе третьего часа видит: встало над городом черное облако, языки пламени из него к небу поднимаются. Заплакала королева: - Не видать мне друга милого!
Ждет еще час, и другой. На исходе третьего слышит: топот конский приближается. Вскочила королева: не супруг ли?
Влетает на поляну конь, весь в мыле и пене, а на нем слуга королевский, вся одежа обгорелая да в крови. Соскочил с коня, а конь в тот же миг заржал и пал замертво. Поспешил слуга к королеве, из-за пазухи платок достает. Та глянула - и едва чувств не решилась: платок весь алый от крови.
Она к посланцу: что, как, расскажи! А посланец вздохнул тяжко, поклонился королеве, да так и повалился замертво.
Королева поплакала над платком и думает: слезами горю не поможешь. Надо скорей бежать в глухую чащу, пока не пришли враги искать наследницу. Взвалила на себя спящую принцессу и пошла потихоньку искать заброшенную хижину у колодца.
Шла час, шла второй, и на исходе третьего часа нашла колодец в чаще, а при нем и хижина. Умыла принцессу из колодца, и стали они жить да поживать.
Королева стала в деревню на поденную работу ходить: белье мыть, жать, овец пасти. Днем работает, а принцесса дома спит. А как вечером мать придет, умаявшись, так принцесса глаза раскроет и ну всю ночь с бывшей королевой болтать.
А мать ей сказки рассказывает, какие в книжках пишут. Про святую Маргариту и дракона, про витязя Роланда, про короля Артура и неверную его жену Гиневру.
Принцесса слушает - глазки сияют, на щечках румянец. - Матушка, - говорит, - какие вы дивные истории рассказываете! Какие чудные дела люди от любви делают!
Помолчит и скажет, - А ведь и я, матушка, чувствую в себе силу великую. Чувствую я, что могу полюбить сильнее всех на свете. И кого я полюблю, для того я сама встану на ноги.
Мать улыбнется, поцелует дочку и спать пойдет. А та до утра глаз не сомкнет, думает да мечтает, как бы ей полюбить сильнее всех на свете.
И вот однажды ночью мать заснула, а принцесса лежит при свете лучины и думу думает. Тут открывается дверь, и на пороге стоит чудище волосатое. Принцесса так и ахнула. Хотела мать позвать - ан язык от страха к горлу присох.
А чудище стоит у порога, дальше не идет и плачет, точно поскуливает. Вгляделась девочка и рассмеялась. Да это же собака! Огромная, лохматая, только тощая больно, все ребра наружу. Видать, изголодалась.
А у принцессиной постели кусок хлеба лежал, мать от ужина оставила. Она собаку зовет - а собака не идет, боится. Смотрит на хлеб голодными глазами, а внутрь не заходит.
Хотела было принцесса мать позвать - а матери-то на рассвете вставать, работать идти. Негоже будить.
Нахмурилась принцесса. Собралась с силами. - Колечко, помоги!
Принатужилась, да и двинула левой рукой. Взяла возле кровати хлеб и бросила собаке. Та схватила, хвостом завиляла и убежала.
Наутро матери радости-то! Дочка левой рукой владеет. Возблагодарили Господа и стали дальше жить-поживать.
Прошел еще год. Вот однажды ночью мать с поденщины вернулась усталая и спать легла. А принцессе не спится. Лежит она при лучине и смотрит в окошко возле своей постели на луну, на звезды.
Вдруг точно громом ударило. Перепугалась принцесса, хотела мать позвать, а мать крепко спит, не слышит. А возле принцессиной постели чудище крылатое в слюдяное окно бьется.
Оробела принцесса, язык к горлу присох. Присмотрелась - да никакое это не чудище, а птица лесная, горлица! Летит, бедная, на свет от лучины, и об окно на лету бьется.
Испугалась девица - убьется же птица. Надо окно открыть, да только как? Принатужилась, святому Франсуа помолилась и двинула правой рукой. Протянула руку к окну, раму распахнула и впустила голубку. А та влетела, села ей на голову, клювом в голове поискала, точно погладила. И улетела прочь.
Наутро матери радости! Дочь обеими руками владеет. Птица в окно влетела -- добрый знак! И лучше прежнего они зажили.
Прошел еще год. Принцесса научилась рукоделию, в постели прядет и вышивает. Но грустно девице:
- Ах, матушка, только бы и мне встать когда-нибудь на ноги и пройтись по саду, по пестрым цветикам!
И вот как-то мать вернулась с работы и спать легла. А принцессе не спится. Лежит она при лучине и думает: как бы ей кого полюбить сильнее всех на свете.
Тут в окне послышался смех не смех, стон не стон. Испугалась принцесса, хотела мать позвать, а язык точно к горлу пристал. Присмотрелась - а за окном на дворе конь стоит златогривый и ржет тихонько, да так горько. У принцессы от жалости и страх куда подевался.
Распахнула она окошко: - Что с тобой, сивушка?
Присмотрелась, а у коня в груди рана зияет колотая. Кто же обидел такого иноходца?
Конь глазом косит, а молчит, сказать не умеет.
Призадумалась принцесса: как же ей поступить? Мать позвать? - та с работы устала, намаялась, негоже будить. Поднатужилась принцесса:
- Колечко, помоги!
И - чудо! - поднялась в постели до пояса и высунулась в окошко. Достала возле постели мазь, собственную рубаху на полосы разорвала и коню рану перевязала. Тот заржал - спасибо, мол, - и в лес убежал.
Наутро матери радости! Дочка сама и садится, и поворачивается. Знать, срок выходит цыганскому проклятью. И зажили они лучше прежнего.
И вот проходит еще год. Мать пошла на работу, а принцессу вынесла в зеленый сад, на травку. Она сидит, песни поет, венки плетет. Как будто и горя не знает.
Тут шелестнули сзади листья. Принцесса оглянулась, и от страха у ней язык к горлу присох.
Стоит перед ней старуха-цыганка, как лунь седая, юбки пестрые золотом шиты, нос крючком, волоса торчком. И говорит:
- Не бойся меня, девица! Позволь мне твои песни послушать. Уж больно ты поешь хорошо.
- Слушай, бабушка, - говорит принцесса, а у самой голос от страха дрожит.
Цыганка рядом присела, а сама дышит тяжело. - Устала я с дороги, внученька. Жажда замучила. Принеси мне воды из колодца напиться!
- Я бы и рада, бабушка, да не могу - безногая. Лучше помолись за моё здравие святому Франсуа.
- Эка, безногая! Да ты откуда знаешь? Давно ли пыталась встать на ножки-то?
Задумалась принцесса. А ведь и правда. Мечтать мечтала, а встать на ноги не пробовала. Засмеялась.
- Будь ласкова, милая, принеси мне водицы, а я тебе за то дорогой подарок подарю.
- Не нужно мне твоих подарков, бабушка, я и так принесу.
Поднатужилась девица, колечко о помощи попросила, святому Франсуа помолилась - и встала! Пошла к колодцу, воды набрала и цыганке поднесла. Та напилась и говорит:
- Вот тебе мой подарок: помнишь собаку, голубку и коня? Это ведь были слуги мои. Я посылала их вас с матерью проведать. Как будет лихая минута, позови их - всё сделают, что надобно. Теперь прощай, вышел срок твоему испытанию. А матери скажи: пусть впредь словами не бросает. - И исчезла цыганка в чаще.
Вечером пришла мать, и тут радости-то было! Принцесса матери про цыганку рассказала: вот мол, матушка, какие она странные речи говорила.
А королева хмурится. - Ах, доченька, не хотела я тебя все эти годы без нужды печалить, но так и быть, послушай мою тайну.
И рассказала ей королева всё как было: и про то, как цыган они прогнали, и пр цыганкино проклятье, и про свою неразумную бабью молитву. Принцесса послушала и говорит:
- Матушка государыня, благословите в дальнюю дорогу. Не будет мне счастья в родном королевстве, если земля наша так из-за моего рождения страдает. Пойду я по белу свету, найду тот табор и вымолю у них нашему народу прощение. Благословите, матушка! С позволения вашего уйду, и без позволения тоже уйду.
Поплакала королева, да делать нечего. Принцесса собрала узелок, вымазала лицо сажей, чтоб не признали, колечко тряпицей завязала и тронулась в путь.
Вот шла она, шла, в дороге милостыню просила, белье людям мыла и пришла наконец к краю синего моря. А на берегу город стоит белокаменный, шпили золотом горят. Принцесса и думает:
- Войду я в этот город, пойду в гавань корабль искать и через море ехать на тот край света, где солнце садится, в Цыганское Царство.
Входит принцесса в город - а там народа полны улицы, купцы торгуют, музыканты играют, мореходы корабли снаряжают, через море плыть. А только странное что-то.
"Смотри-ка," думает принцесса, "а ведь на улицах ни животины, ни птицы, ни кошки, ни собаки какой шелудивой!"
А и правда. Люди ходят, а ни одной животины не видно, ни кошки, ни мыши. Странно это принцессе показалось - может, заклятье какое на городе? - но ничего не поделать, надо корабль нанимать. Пошла прямиком в гавань к мореходам.
- Мореходы мои смелые, люди торговые, возьметесь меня везти через море на тот край света, где солнце садится, в Цыганское Царство? Я много места не займу, а буду вам белье мыть да кушанье варить.
Задумались мореходы, в затылках чешут. Наконец отыскался человек отважный.
- Я возьмусь, говорит, тебя на тот край света отвезти, и денег мне не надо. Завтра на рассвете и поплывем.
- А отчего, говорит принцесса, - в городе ни собаки, ни кошки, ни птицы, ни какой иной животины?
- Эх, - говорит мореход, - это история давняя. Было в нашем городе тварей бродячих, кошек, да крыс, да собак, видимо-невидимо. Пошли мы к бургомистру, попросили от напасти избавить. Он приказал всех тварей бродячих ловить и в море топить. А только, как извели всех, из города и свои кошки ушли, и собаки, и птицы улетели небесные. Как будешь в Цыганском Царстве, спроси, как нам от такой напасти избавиться.
- Хорошо, спрошу, - говорит принцесса. И пошла она в дорогу собираться.
Утром солнышко взошло, и поехали они через море. Принцесса днем на палубе трудится, а ночью за свое государство Богу молится. Так доехали до середины, и приключилась на море великая буря.
Корабль как щепку кидает, волны до верхушек мачт достают. Пробило в днище дыру, вода в трюмы хлещет, топит суденышко. Мореход и говорит:
- Не в добрый час пустились мы в плавание. Видно, прогневался на тебя морской царь. Нету нам дороги.
- Это, - говорит принцесса, - как посмотреть.
Развязала она на руке тряпицу, поднесла к губам колечко, пошептала. Вдруг откуда ни возьмись появилось на корабле многое множество собак - а впереди всех пес лохматый, которому принцесса хлеб подала. Собаки по лестницам в трюмы прыгают, зубами мешки с товарами к пробоине тащат; своею шерстью дыры словно паклей заделали, воду всю языками повылакали. Остановили течь и исчезли. А тут и буря кончилась.
- Ай да колечко! - дивятся корабельщики.
А там и земля показалась. Сошли они на берег, а мореход и говорит:
- Буду тебя ждать обратно через три года день в день тут на берегу. Не успеешь - пеняй на себя, навек тут останешься.
- Эка невидаль, - говорит принцесса, - три года, да я за три недели управлюсь. - Узелок на плечо вскинула и пошла себе. А мореход сел на корабль и обратно поплыл с командою.
Вот шла принцесса день ли, неделю, и пришла к пустыне. Деревья точно черные скелеты стоят, трава сухая как порох, кусты по песчаным гребням перекатываются. Дошла она до середины пустыни, и приключилась тут великая буря. Песок принцессе глаза засыпает, дышать горячо. И дороги не видно, в какую сторону идти - не ведает!
- Видать, не к добру это путешествие, не суждено мне добраться до Цыганского Царства.
Достала принцесса из-за пазухи колечко, пошептала. Тут откуда ни возьмись налетели голубицы - небо крылами затмили. А впереди всех горлица, которую принцесса спасла. И такой от их крыльев поднялся ветер, что тучи разбежались и буря улеглась. Принцесса радуется: ай да колечко!
Пошла дальше и дошла до края пустыни. Смотрит: из-под песка земля видна черная да красная. Опустилась принцесса на землю посидеть, отдохнуть, ан ее через все юбки холодом пробрало. Потрогала и ахнула: черная земля - железная, а красная - медь.
- Не к добру это, - думает. - Боязно мне дальше идти.
Но делать нечего - встала да пошла. По железу и меди-то идти жестко, больно. Все ноги принцесса сбила, а сама думает:
"Только бы дойти до Царства Цыганского, прощения попросить, а там и умереть не страшно!"
Вот шла она так и дошла до середины земли медной и железной. Вдруг поднялся ветер страшный, шум да гром. Принцессе страшно, да не пугается.
"Негоже, думает, столько пройти да напоследок назад повернуть."
И смотрит - с запада приближается дракон железный, по воздуху летит, пламенем плюется. Опустился на землю перед принцессой и спрашивает:
- Ты кто такая, красавица? Триста лет тут живу, сторожу пределы Царства Цыганского, чтобы не беспокоили их зря лихие люди. Все прочь от меня бегут, одна ты меня не забоялась.
- А чего тебя бояться? - спрашивает принцесса. Достала колечко и пошептала. Тут затряслась земля, гром гремит, табун мчится. Впереди всех конь златогривый, которому принцесса копыто врачевала. Кони на дыбы встают, грозят дракона насмерть забрыкать. Тотчас дракон хвост поджал, поклонился девице и говорит:
- Не испугалась ты меня, красавица, так пойдем, провожу тебя в Царство Цыганское. Давно там тебя дожидаются. Смотрю, не простая ты девица,если любимый табун короля цыганского тебя слушается.
Села принцесса на коня, и поехали они дальше. А тут и земля медная да железная кончилась, и приехали они в долину зеленую.
Кругом ручьи текут медовые, с деревьев плоды свисают сахарные. А на зеленых лугах стоят кибитки, вокруг цыганята играют черные, а матери на них покрикивают.
Увидели принцессу, сбежались, окружили. Закричали на дракона железного:
- Ты кого, ящерица ржавая, в наше царство привел? Привел нам насмешницу, из-за которой сестры и братья наши стыд и горе приняли!
Повалилась принцесса им в ноги.
- Народ цыганский, простите моих родителей за спесь и бессердечие! Буду у вас простой служанкой, буду цыганкам белье мыть, ребятишкам сказки петь, только простите наш народ, снимите с него заклятие! Вернитесь в наши горы и долы, наполните их песнями и плясками, как в прежние времена при моих батюшке и матушке.
Тут расступилась толпа, и вышла вперед та самая цыганка старая, которая проклятье наложила.
- Простим, - говорит, - если отдашь ты нам то, что тебе всего дороже.
Принцесса задумалась. Ничего у нее нет, разве что колечко. Делать нечего, развязала тряпицу с руки, сняла колечко, протянула старухе. А та головой качает.
- Возьми, матушка, - принцесса говорит, - больше у меня ничего нету.
- Нет, есть, - говорит цыганка. - Согласишься, как прежде, калекой безногой стать, на мир из окошка любоваться - тогда простим вас и вернемся в ваш край. А нет - так ступай, откуда пришла.
Задумалась принцесса. И до того ей горько стало, что опять должна больной сделаться, что заплакала она с досады. Опять на мир из окошка смотреть, с замужеством проститься, деток своих никогда не покачать? А умрет матушка - и кто тогда будет за нею ухаживать?
Раскрыла рот принцесса, чтобы сказать - нет, мол, не могу. А перстень в руках ее огнем жжет. Тут как вспомнила принцесса нищих да больных, да свою столицу сожженную, и загорелось ее сердце любовью к людям. Подняла принцесса голову.
- Бери, - говорит, - мое здоровье и само счастье, согласна я!
В это время шел мимо молодой цыган. Услыхал он смелые речи, протолкался сквозь толпу посмотреть - и речи лишился от любви. - Жаль, - говорит, - что ты, красавица, не цыганка, а то б женился я на тебе в тот же час.
- Нет, говорит принцесса, а у самой губы дрожат, - не суждено мне быть венчаной женой никому. Да будь что будет! Вот - говорит старой цыганке, - бери все мое счастье, и колечко бери! Ни к чему оно мне теперь.
- Ну что ж, - говорит цыганка, -веди нас обратно в свое царство, пока тебя ноги держат, а то что ж нам тебя всю дорогу на руках тащить. - И кликнула клич, чтобы собирался тот табор, который король изгнал со своих земель.
Вот принцесса и пошла обратно, слезами обливается, а как подумает, что народ в королевстве заживет по-прежнему, по-хорошему - и откуда силы берутся. А за ней табор в кибитках, с песнями.
Подошли к земле медной да железной. - А отчего, - спрашивает принцесса, - тут земля не как везде?
- Оттого, - отвечает старая цыганка, - что на этой земле много крови пролили. Шла тут великая война между медными солдатами и железными. Все в битве полегли, и устлали землю своими телами. Оттого и земля тут медная да железная. А оживить ее твоей любви не хватит.
Так дошли до края поля железного. С песнями, с музыкой поехали в кибитках через пустыню - только пыль столбом.
- А отчего, - принцесса спрашивает, - такая великая пустыня посреди земли?
- Оттого, - отвечает старая цыганка, - что жил здесь народ корыстный и себялюбивый. Никто о друге не заботился, все только выгоды своей искали. И своей нелюбовью иссушили землю на десять пядей вниз, а души их после смерти обратились в песок. А оживить эту пустыню одной твоей любви не хватит.
Перешли они пустыню и вышли к краю синего моря. Только табор встал на берегу, как показались паруса на горизонте и примчался корабль с корабельщиками.
- Умница девица, - говорит мореход, - не опоздала, сегодня срок, ровно три года.
Подивилась принцесса: казалось ей, что и трех недель не была она в дороге. Сели всем табором на корабль и поплыли через море.
Приплывают к гавани, и тут вспомнила принцесса, поклонилась в ножки старой цыганке:
- Матушка, в городе ни одной животины не осталось, ни кошки, ни собаки шелудивой. Почему так?
- Надо, - говорит цыганка, - мне бургомистру на ладонь посмотреть.
Пристали они в гавани, а их народ встречает, веселится. - Идемте, говорит, к бургомистру в палаты, он пир приготовил для дорогих гостей.
Вот сидят они на пиру, музыканты в бубны бьют, цыгане пляшут, и говорит бургомистр:
- Ну что, красавица, узнала ли, как в наш город зверье вернуть?
- А вот матушка говорит, что знает.
Цыганка бургомистра за руку берет, на ладонь смотрит, головой качает.
- Эх, красивый, за твои грехи страдает город. Три года назад ты приказ отдал, чтобы всех бродячих котов да собак ловить да в море топить. Как цыган бездомных, - и посмотрела на принцессу, а принцесса покраснела от стыда. - Вот они и ушли из царства твоего. Попроси прощения, и будет все по-старому. - И принцессе мигает на колечко.
Принцесса поднесла к губам колечко, пошептала, и чудо! У городских ворот шум, гам, лай и мяуканье. Впереди всех собака, которой принцесса хлеб подала, и горлица, что в окно билась, и конь златогривый. А дальше и кошки, и ослы, и соколы, и собаки с собачатами. Возвратились все твари из окрестных лесов к своим хозяевам, и зажили все лучше прежнего.
Прогостила принцесса в городе белокаменном неделю либо месяц, и пошли всем табором, в кибитках, с песнями, в покинутое королевство. Король чужеземный, злой захватчик, как увидел из окна цыган, аж весь затрясся:
- Не хочу, - говорит, - таким царством править, в котором эти конокрады живут!
Забрал войско, дворянство свое и утек восвояси. Слуги верные вернулись, матушку-королеву под руки ведут. От тяжкой работы та изболелась, ослепла.
Рассказала принцесса всё как было, все порадовались. Приказала королева отпереть погреба дворцовые, поить и кормить цыган досыта.
- Возвращайтесь, люди Божьи, на наши заливные горные луга, живите, сколько вам надобно.
Все пьют, веселятся, принцессу славят. А у нее на сердце тяжко: приходится расставаться со здоровьем да со счастьем. Цыган молодой вокруг ходит, ее утешает.
- Не плачь, - говорит, - красавица, я тебе вечно служить буду, как служила тебе мать твоя.
Принцесса слезу утрет: что ж, всё утешение. На третий день поцеловала мать и идет на дворцовый луг, где табор встал, к старой цыганке.
- Пришла я, - говорит. Колечко с руки сняла, протягивает и ждет, чтоб подломились ноженьки и чтоб сделалась она опять больная, как прежде.
А цыганка головой качает. Взяла у принцессы кольцо и говорит:
- Мы люди неученые, зла не держим, обиды не помним. За твою любовь и мы тебя полюбили. За что ж тебя наказывать? А твое приданое отдам жениху суженому.
Подзывает цыгана молодого, надела кольцо ему на палец и говорит:
- Оставайся уж ты с ней, Петру, чтоб помнила. Поженит вас завтра королева в знак союза своей земли и народа цыганского. Пусть всякий раз, как посмотрит принцесса на дитя свое черное, так и вспомнит неразумную молитву матери своей.
Заплакала принцесса от радости. А назавтра и свадьбу сыграли.
Весь табор на свадьбе гулял, песни пели, плясали, допьяна пили. А наутро сели в кибитки и поехали дальше, в горные заливные луга.
А принцесса с мужем-цыганом поехали за море погостить в Царство Цыганское. И к друзьям дорогим в гости ездили: к дракону в землю железную да медную, к мореходу на берег моря синего, да к бургомистру в город белокаменный. А как умерла королева-мать, и своим государством стали править. И цыган в том королевстве больше не обижали.
И было это двести лет назад, а может, триста. Но в той земле и посейчас правят правнуки короля-цыгана да принцессы, которая ради любви к людям на край света пошла.