Oleg Июль 29th, 2015, 3:00 pm
Вот и окончание рассказа.
Две пары глаз. В одних – мечется всполохами страх и ожидание мучительной смерти. В других, жёлтых – злость вперемешку с нерешительностью.
Нос волчицы сморщился как меха гармошки, обнажая зубы и клыки верхней челюсти, она тихо рычала, не отрывая глаз от лица человека, а скорее всего, от его горла. Он в её власти, но она ещё не решается на бросок. Зверь косит глазом на правую руку человека, сжимающую в ладони кнутовище.
Глаза волчицы как бы предупреждают, или предлагают (пойди, разберись в такой момент, что в них): «Шевельнись, подними руку на меня», - ладонь Архипа разжалась и, кнут упал в снег.
Со стороны волчьего пиршества донеслось злобное рычание, а за ним, взвизг укушенного члена стаи – это вожак отогнал от лакомого куска неосторожного молодого волка.
Волчица слегка попятилась от Архипа, резко отпрыгнула в сторону и бросилась к собратьям, делившим добычу.
Одну ногу из-под саней Архип вытащил легко, а вот вторую, покряхтывая от боли, с трудом. Встал и побрёл по дороге к деревне кума, по-стариковски всхлипывая и размазывая пятернёй слёзы по щекам. Пережитый ужас давил и давил слезу, а мороз, делая своё дело - превращал их в небольшие сосульки на щетине подбородка и ледышки в глубоких морщинах, избороздивших лицо старика.
За долгие годы лесничества дед Архип хорошо изучил повадки хищников, а посему и оглядывался назад изредка, понимая, что волкам сейчас не до него. Если бы волчица хотела прикончить его, то могла это сделать ещё тогда – в сугробе, а сейчас он не интересен им.
Часа через полтора, без шапки, припадая на больную ногу, Архип поравнялся с калиткой первого дома деревни. Навстречу ему шла молодуха с коромыслом на плече. Увидела деда в таком состоянии, охнула испуганно, поставила вёдра в снег и бегом к нему.
- Дядя Архип, что с тобой?! Что приключилось-то?
Чувствуя, что сейчас его опять прошибёт на слезу, Архип отвернулся от женщины, отмахнулся и просипел что-то нечленораздельное. Да ей и объяснять ничего не надо было, всё поняла и, забыв про вёдра с водой, опрометью бросилась к дому. А ещё минут через пятнадцать, Архипа уже отогревали в доме кума.
Он сидел на табурете посреди комнаты, рассказывая, а дочка и жена кума «колдовали» над ним. Прикладывали к слегка побелевшим на морозе щекам и ушам какие-то примочки, смазывали барсучьим жиром и всё уговаривали старика быстрее пойти в протопленную баньку прогреться. Он отбивался от женщин, отмахивался повторяя:
- Не сейчас бабоньки. Опосля. Сейчас надо вернуться на место. Ружьишко я там своё обронил, да и шапку поднять надо. Ишь, как обнаглели проклятущие, белым днём уже на людей бросаются!
Суетившийся без толку в хате кум, подхватился, надевая валенки, стоявшие у дверей в прихожей, крикнул Архипу:
- Это мы мигом сейчас устроим. Вон «Уазик» участкового у дома стоит. Сейчас сбегаю и, хлопнув входной дверью, кум выскочил на улицу.
Новость о том, что Архипа днём на дороге чуть не загрызли волки, облетела деревню мигом. Когда минут через сорок отъезжали, в машину кроме участкового и Архипа с кумом, втиснулись ещё два деревенских мужика с ружьями. Остальные остались стоять на деревенской улице кучкой, активно обсуждая случившееся.
Подвывая мотором, пробуксовывая колёсами на небольших подъёмах в рыхлом снегу, машина, всё же пусть и медленно, но ехала по лесной дороге.
Заслышав звук мотора, от останков лошади, первыми, распушив рыжие хвосты, бросились в лес две лисицы. Недовольно застрекотав, на ветки ближайших деревьев перелетела семейка сорок. Наглые вороны до последнего пытались что-то урвать и, взъерошив перья, недовольно каркая, отлетели на несколько метров, когда машина остановилась рядом с ними.
Не глядя в сторону чего-то кроваво-бесформенного, вновь хлюпая носом, дед Архип побрёл дальше по дороге, шепча тихо:
- Прости меня, дурня старого. Не спалил бы я баню, мы бы с тобой ещё не один годик прожили вместе. А так … спас ты меня напоследок.
Подобрал ружьё, разрядил его и продул стволы, метров через сорок нашлась и шапка. Когда возвращался назад, мужики уже убрали останки лошади с проезжей части и, на снегу осталось только большое красное пятно.
У перевёрнутых саней Архип увидел участкового, сидящего на корточках и что-то разглядывающего на снегу. Завидев Архипа, Петрович поманил его, подзывая к себе, крикнул:
- Иди ка сюда дед, смотри, какой интересный след.
Архип подошёл и присел рядом. На снегу чётко отпечатались следы волка. Отпечаток передней правой лапы был действительно интересным, вернее, приметным.
След подушечки лапы имела в центре круглое углубление.
- Бородавка или родинка у него на правой лапе что ли, - предположил участковый.
- Не у него, а у неё, это волчица, - поправил Петровича Архип и добавил:
- В этом месте я и вылетел в сугроб, а она надо мной стояла. Вон, видишь, снег разворошённый - это я ноги из-под саней вытаскивал.
- Вот оно что, - удивлённо протянул участковый. - Значит, это она теперь крёстная тебе?! - Ведь в живых оставила.
- Выходит так, - согласился Архип и всё же перевёл взгляд на кровавое пятно на дороге.
Участковый перешёл к противоположной обочине и стал разглядывать цепочку волчьих следов убегавших по снежной целине, к небольшой дубраве, стоявшей несколько особняком от основного массива леса. К милиционеру подошли деревенские мужики и там разгорелся какой-то спор.
- Архип, иди сюда, ты же у нас бывший лесник, повадки зверюг знаешь, - вновь позвал деда участковый.
И когда Архип подошёл, спросил:
- Вот и скажи, вшестером они практически сожрали твоего конька, желудки набили до отвала.
И кивнув в сторону цепочки следов, продолжил:
- Сытые, отяжелевшие, уйдут они дальше в леса или могут залечь в этой дубравке?
Сдвинув ушанку на затылок, откашлявшись в кулак, явно не спеша с ответом, дед ответил:
- Я это место хорошо знаю, там, в центре есть небольшой заросший кустами овражек и незамерзающий родничок. Лучшего места для лёжки и придумать трудно. Могут залечь там, зачем им по глубокому снегу тащиться в дальний лес, они же не пуганные, обнаглевшие. Только это проверять надо, есть ли выходящие следы из дубравы в сторону леса.
- Ясно, вот сейчас и проверим, - с этими словами Петрович направился к машине.
Из-под сиденья достал короткие, широкие охотничьи лыжи. Архип протянул ему свою двустволку.
- Не надо дед, тут два ствола, а у меня в обойме «Макарова» патронов побольше будет, да и привычней мне как-то с ним, - и похлопал по карману тулупа.
И уже обращаясь ко всем, сказал:
- Я машину глушить не буду, вы забирайтесь внутрь, а то околеете меня дожидаясь. Километра полтора туда, да обратно, пробегусь вдоль опушки, осмотрюсь, думаю, за часок управлюсь.
За часок - нет, но часа через два, участковый вернулся к машине.
Сидя уже в кабине, он дышал на сложенные домиком замёрзшие ладони. Слегка отогрев их, начал рассказывать:
- Они там, волчьих следов в сторону леса нет. Я даже подобрал место, где мы будем выгонять стаю на стрелков.
И обернувшись к Архипу, спросил:
- Как думаешь, не уйдут они ночью?
- Нет, они нажрались так, что им надолго хватит.
- Вот и отлично, завтра поутру и устроим на них облаву. Надо кончать с этой волчьей бандой, сегодня они тебя не загрызли, а что будет завтра? Мне только этого сейчас и не хватает, спросить-то могут с меня.
Деревенские мужики в машине ухмыльнулись и обменялись взглядами. По деревне давно уже ходил слушок, что Петровича в ближайшее время должны перевести на повышение в город. Бабы даже утверждали, что жена участкового уже ездила смотреть квартиру. Дело осталось за малым – чтобы предыдущий офицер вернулся с семьёй из отпуска, передал дела и освободил служебную жилплощадь. И главное – чтобы за это время на территории Петровича не произошло ничего серьёзного.
Возвращаясь в деревню, мужики оживлённо обсуждали предстоящую охоту и распределяли обязанности в подготовке к ней.
В пять часов с копейками следующего дня, колонна, из милицейского «Уазика» и четырёх саней тронулась от дома участкового.
Новость о нападении волков на деда Архипа долетела до его деревни и, бросив в сани ружьё, к стрелкам примкнул Николай. Подростки вооружённые палками, (кто-то даже прихватил из дома старый таз для большего шумового эффекта), разместились в санях. Пять-шесть собак на длинных поводках, бежали следом.
На месте разделились: Петрович повёл подростков с собаками на их позиции, оговорив со старшим из ребят точное время начала загона, а мужики, в это время, раскручивая мотки шнуров с красными лоскутьями ткани, большим полукольцом охватывали опушку дубравы, оставив в одном месте своеобразные ворота для зверей.
К назначенному времени всё было готово.
А ведь ещё вчера днём, мероприятие могло накрыться «медным тазом» - не могли найти в деревне нужного количества красных тряпок. Спас положение один дедок, вспомнив, что в дальней кладовке сельсовета пылятся транспаранты ещё советских времён. Вот они-то и пошли в дело.
К удовольствию Архипа ему удобной точки для стрельбы у ворот не нашлось, и Петрович отпустил его в свободное плавание, сказав:
- Дед ты сам определись, где встанешь, тебя учить не надо.
Утопая по колено в снегу, Архип отошёл в сторону на несколько десятков метров и встал за старым дубом, одиноко стоявшим перед опушкой дубравы как её сторож или предводитель.
Этим ранним утром в небольшом, заснеженном и заросшем густым кустарником овражке, было всё спокойно.
Молодые сытые волки, напившись воды из не замерзающего родничка, затеяли возню. Тихо рыча, и покусывая друг друга, возились в пушистом снегу. Положив морду на вытянутые передние лапы, вожак ещё спал, или делал вид, что спит. Волчица лежала, свернувшись клубком. Весёлая возня молодняка разбудила её, она встала и, отряхнувшись, тоже пошла к воде.
Тихо кругом.
И только на дальней опушке застрекотали сороки. И вот уже ближе к оврагу каркнул ворон, поднимая на крыло сородичей.
Вожак поднял голову, прислушался. Волчица, перестав пить, повернула морду в сторону опушки, принюхалась. Затем обменялась взглядом с волком: «Вроде всё спокойно».
И опять тишина повисла над дубравой.
И вдруг она рухнула, взорвалась в чутких ушах зверей шумом, криками людей и собачьим лаем. Вожак вскочил, волчица подбежала к нему и встала рядом. Молодые волки испуганно заметались и, только повинуясь рычанию вожака, поджав хвосты, сгрудились вокруг него с волчицей.
Шум, голоса людей и лай собак только с одной стороны, но отрезающей волкам короткий путь к бегству в дальний лес. «Дубрава большая и можно выскочить в поле, где не догонят ни люди, ни собаки и, сделав небольшой крюк, уйти в лес», - мощными махами по глубокому снегу, вожак бросился по склону оврага вверх, уводя за собой стаю.
Вот и просветы между стволами деревьев, кустами, а за ними - заснеженное поле.
Вожак встал как вкопанный, тихо рыча. Преграждая путь, между деревьев и кустов на ветру трепетали яркие языки пламени. Стая сбилась в кучу. Молодняк, испуганно повизгивая, жался к старшим. Заложенный природой инстинкт ужаса, страха перед огнём, остановил волков.
Кося глазом на мелькающие всполохи огня, вожак просился вправо. Шум и собачий лай накатывали всё ближе и ближе, но вот один, второй, третий просвет в деревьях, где нет огня. Вожак остановился, присел, вытянув морду принюхался. Чуткий нос зверя уловил запахи человека, побывавшего здесь, пахло ещё чем-то остро-тревожным, но главное – не было огня.
Готовясь к броску, волк оглядел стаю, рыча показал клыки, как бы принуждая всех следовать за ним. Волчица, не соглашаясь с ним, зарычала и слегка укусила его за плечо. Он зло огрызнулся. Она отскочила назад и, рыча, преградила путь двум молодым волкам, которые в нерешительности никак не могли определиться, чью сторону принять в этом споре.
Мощными прыжками вожак бросился вперёд. Серыми тенями два молодых волка следом за ним.
И грянула россыпь выстрелов.
Визг подранков, рычание и хрип раненого вожака. Взметнулась снежная пыль от падающих в снег на полном ходу тел, от судорожно бьющихся в агонии зверей. Грянули ещё выстрелы и ещё.
Уводя за собой остатки стаи, волчица метнулась назад по цепочке следов. Фигурки людей и собак уже мелькали слева между деревьями, а справа - языки огня.
В одном месте, между кустов, шнур с красными тряпками – «языками огня», провис. Это место и выбрала волчица. Коротко оглянулась на свою свиту и, не мешкая, бросилась в просвет между кустами. Оттолкнулась и взмыла над флажками.
Большую часть жизни дед Архип прожил в лесу с ружьём на плече, работая лесничим, но заядлым охотником не был. Да, в молодости он мог подстрелить парочку лис на воротник и шапку жене. С лесных озёр и болотцев мог принести в дом пару-тройку уток, но не более того.
Облава на волков не вызвала у него ни охотничьего азарта ни даже чувства мщения. Понимал и знал точно Архип, что это голод погнал волков на него, а вернее, на его лошадь. А что такое смертельный голод, дед знал не понаслышке – ещё подростком пережив голодно-холодные годы последней войны. Знал дед, что зачастую в голод, люди творят такие вещи, на которые не способны никакие хищники.
Деревня-общество, решило наказать волков и, он не мог противиться. Ему ещё жить вместе с ними, но когда не нашлось места среди стрелков, Архип тихо, про себя, обрадовался. Участвовать в расстреле зверей он не хотел, а потому с радостью ушёл подальше от ворот в загоне.
Стоя за стволом старого дуба, Архип слышал выстрелы и через небольшую паузу ещё - в разнобой. Хорошо представляя, что сейчас там происходит, дед шагнул из-за дерева и тягуче сплюнул в снег. Достал мятую сигарету из пачки и, зажав ружьё под мышкой, чиркнул спичкой, пригнул голову собираясь прикурить.
В этот момент всё и произошло. Он ничего не видел, просто почувствовал что-то.
Оторвал взгляд от ладоней со спичкой – волчица приземлилась в нескольких метрах от него, на расстоянии ещё одного прыжка, а над шнурами с красными тряпками уже летели в воздухе ещё два зверя.
Та же острая морда и жёлтые глаза с застывшим в них немым вопросом.
- Уходи, не трону, - прошептал Архип, глядя в эти глаза.
Она резко прыгнула в сторону и помчалась в поле, огибая по дуге дубраву в направлении темнеющего в отдалении леса. Пара волков бросилась за ней следом.
Обгоревшая спичка прижгла пальцы, дед цыкнул, и отбросил её в снег. Вновь прикуривая, он провожал взглядом волков, уходящих по глубокому снегу к спасительному лесу.
Выдохнув первую затяжку, Архип шагнул к волчьим следам на снегу, присел над ними, вглядываясь, хоть и был уверен, что там увидит. Маленькая вмятинка в центре следа просматривалась хорошо.
- Ох и умная зараза, сама под пули не пошла и за собой молодых увела, - то ли удивляясь, то ли восхищаясь зверем, тихо сказал дед, поднимаясь с корточек.
К нему уже бежали. Первыми, запыхавшись и еле удерживая на поводках хрипло лающих псов – парни загонщики. Подбежали гурьбой и мужики.
Бросив взгляд в сторону бегущих по полю зверей, участковый только и спросил Архипа:
- Она?
Дед молча кивнул.
- Дед, какого чёрта не стрелял! – Заорал на Архипа подбежавший одним из последних Николай.
- Что, должок волчице отдавал? – продолжил, щуря глаза и ухмыляясь.
- Заткнись, молод ещё, на старика орать, поживи вначале в этих лесах с десяток лет, потом и будешь рот открывать, - грубо оборвал Николая участковый.
В пылу азарта охоты и погони, кто-то из мужиков начал отстёгивать поводок с шеи своего пса, его примеру последовали и остальные владельцы собак.
- Эй, паря, пожалей собаку, ведь порвёт она его, - крикнул Архип хозяину молодого, крепкого пса.
- Не боись, Архип, я его из городского питомника брал, он из породы охранных, хорошо натаскан, догонит. - Если не волчицу, так молодых затравим собаками, - и спустил с поводка пса.
- Дурень, его же на людей натаскивали, а здесь зверь, волчица, и, повернувшись к Петровичу, тихо добавил:
- Жалко пса, не дал Бог ума его хозяину.
Мощный кобель устремился в погоню. За ним бросились остальные собаки, с каждой секундой всё более и более отставая от сильного пса.
Волчица обернулась, замедлила немного бег, пропуская вперёд себя молодых волков. Заметив это, дед Архип толкнул локтём Петровича в бок, тихо прокомментировал манёвр волчицы:
- Смотри, смотри, что делает зараза! Сейчас она его встретит. Остальные-то шавки её и не интересуют.
Расстояние между волчицей и собакой быстро сокращалось. В последний момент волчица развернулась и встретила пса грудью. В поднятой животными снежной круговерти трудно было что-либо разглядеть. Мелькали тёмные силуэты, веером взлетал снег.
Затем оттуда долетел собачий взвизг и, через несколько мгновений волчица вскочила, отряхнулась и бросилась догонять своих, не обращая внимания на собак, подбегающих к поверженному собрату. Визгливо лая в сторону убегающих зверей, псины испуганно кружили на одном месте, не решаясь на преследование.
Грязно матерясь, хозяин пса разрядил в сторону убегающих волков два ствола и, спотыкаясь, падая в глубоком снегу, побежал к собаке.
- Вот и всё, я же говорил дурню, - тихо сказал дед, обращаясь к участковому.
- Вот ведь зараза, наделала делов и ушла, даже умудрилась молодняк увести за собой. Как думаешь, Архип, вернётся она в наши края, или нет? – Спросил Петрович старика.
- Кто её знает, волчья душа – потёмки, - уклончиво ответил дед, пожимая плечами, а когда участковый уже отошёл от него на пару шагов, тихо, чтобы никто не услышал, добавил:
- Вернётся, обязательно вернётся – это её лес. У каждого должен быть свой дом, куда можно и нужно всегда возвращаться.
"Всё,что было, то и будет" - царь Давид