Автор Февраль 6th, 2006, 11:42 am
Подари мне жизнь
***
– Роскошная гостиница, – заявил Костя, мой драгоценный шеф, с довольным видом разглядывая фасад.
– Да что в ней роскошного, – возмутилась я, – тупая серая коробка, окна какие-то квадратные, даже ни единого эркера. На мой взгляд, пара колонн и башенок домику бы не повредила.
– Не скажи, настроение создает. И ты, как дизайнер, могла бы и заметить это.
– Мрачное, скучное и противное настроение. Зато смотри, какое чудо стоит у них «на дверях». Жаль, фотоаппарата нет.
– Помесь клоуна с белогвардейцем, – фыркнул шеф и скептически уставился на золотые шнуры, болтающиеся поверх бархатной шинели швейцара.
«Белогвардеец» ничуть не смутился такой характеристикой и, улыбнувшись в тридцать два желтых зуба, открыл нам дверь.
Мы вошли в «храм гостеприимства». Вестибюль оказался напичкан всеми достижениями современного дизайна: зеркала, мрамор, фонтаны... Часы, показывающие время всех поясов, украшали стену над стойкой регистрации. Cловом, Амбер мало отличался от большинства дорогих отелей.
За лучшим столиком холла, почти под фонтаном, нас ожидали клиенты. Антон Морозов, менеджер, с которым мы работаем, и незнакомый мне весьма привлекательный мужчина. Антон помахал нам, приподнявшись.
– Не вякни чего-нибудь сдуру, – беззлобно прошептал Костик, – лучше вообще помалкивай, спросят – отвечай, а так – я сам говорить буду.
Многие женщины убили бы за такие слова на месте, но я люблю, когда мужчина говорит то, что думает. Особенно, если он прав. Так что я мило улыбнулась и пошла к столику.
Антон пожал руку Костику, вяло улыбнулся мне и кивнул на своего спутника:
– Мой коллега, Метлицкий Владислав Юрьевич, – и, обернувшись к коллеге, представил нас. – Наши замечательные дизайнеры: Константин Евгеньевич Кротов и Елена Владимировна Саранская.
Владислав Юрьевич медленно поднялся, продемонстрировав свой роскошный двухметровый рост, галантно кивнул, осторожно прихватив мою руку, перевернул ее вниз ладонью, но вместо поцелуя, о котором я уже размечталась, последовало легкое пожатие. После этого он повернулся к Костику и быстро «поручкался» с ним.
Антон заказал всем кофе, и мы разложили на столике эскизы.
С некоторыми заказчиками невозможно работать, и всюду они нос сунут, и обо всем у них есть мнение: «Логотип крупнее, фон краснее, фотографию расположите по центру, шрифт у вас неправильный, зачем же вы такой некрасивый шрифт выбрали...». Если делать все по их указке, то сами же клиенты потом возмутятся, какую гадость мы им подсовываем. Морозов в этот раз решил оторваться по полной программе. Спасибо Костику за указание молчать в тряпочку и его ангельское терпение. Я бы Антону устроила гадание на кофейной гуще посреди лысины.
Полчаса этот моральный урод над нами измывался. Когда мне все основательно надоело, подал голос красавчик Владислав, прервав коллегу на полуслове:
– А по-моему, все волшебно!
– Ты считаешь? – Морозов сник. – Нет, если тебе нравится, то и я не против. Давайте запускать в производство. – Метлицкий одобрительно кивнул головой, и Антон поставил на макете жирный автограф.
– Если вы не против, я предлагаю отметить наше, очевидно уже состоявшееся, знакомство. Развивать бизнес в этом городе – для нас шаг рискованный, хотя и перспективный. Нам очень нужны здесь друзья. – Антон вымученно улыбнулся.
Вскоре мы сидели за столиком местного ресторана, на эстраде неизвестная мне группа играла блюз. Антон невероятно оживился. Ему явно доставляло удовольствие кутить в дорогом ресторане за казенный счет. Морозов решительно взял на себя обязанности тамады, вкусно комментировал меню, для порядку предложил заказать шампанское, а когда мы, включая Метлицкого, энтузизма не выказали, с радостью заказал текилу всем и коктейль мне. Мы выпили, разговор обрел приятную легкость. Антон с Костиком обсуждали какие-то мужские автомобильные проблемы, а Владик («ну что Вы, Леночка, Владислав – это так официозно») занялся мной. Честно говоря, красавицей я себя не считаю. Нет, я не уродина, хотя... Да нет, не уродина. Все-таки Геннадий на меня польстился, надеюсь, не только из-за богатого внутреннего мира. Хотя и сам он – не Бог весть, какой ловелас. Скромный, ничем не примечательный парнишка. В этом у нас полная гармония сложилась. В целом, вниманием мужчин я не избалована. Но в этот прекрасный вечер за мной ухлестывал высокий широкоплечий красавец в дорогом костюме. И ведь получил возможность разглядеть меня при ярком свете в вестибюле. Стоит ли удивляться, что от такого подарка судьбы я «поплыла» сильнее, чем от коктейлей. Последнее, что я помню, как мы с Владиком танцевали, прижавшись не по-пионерски.
***
Мне снилось, что я гуляю по красивому парку, укутанному опавшей листвой. Ветер то мирно шебуршил ею по асфальту, то поднимал листья охапками выше моего роста, закручивая роскошным красно-желтом хороводом. Я шла по аллее и собирала букет, стараясь чередовать желтые, оранжевые и красные листья. Я наслаждалась легкостью на душе, возможностью не думать ни о чем.
Впереди показалась скамеечка, я присела на нее. Этот парк казался мне неуловимо знакомым. И я вспомнила откуда. Несколько недель назад меня послали от фирмы на семинар. Там мы медитировали, и нам предложили вообразить приятное безопасное место. Я сидела на полу с закрытыми глазами и придумывала эту засыпанную листьями аллею. И ведь возникла картинка, как сижу я на скамейке, а ветер играет с оранжевой мешаниной.
Ох, неспроста я здесь оказалась!
Ко мне неторопливо приближался стройный юноша в длинном черном плаще. Поравнявшись со скамейкой, он улыбнулся мне на удивление тепло и уселся рядом. Мы посидели немного молча.
– Как ты относишся к правде? – неожиданно спросил юноша.
– Врать нехорошо, – осторожно ответила я.
– А если многое зависит от твоих слов?
– Я не знаю, – пробормотала я, запнувшись.
Из оранжевого тумана к нам приближалась еще одна фигура – призрак девушки, очень похожей на меня в зеркале, но, пожалуй, красивей.
– По-моему тебе пора, милочка, – сказала Призрак не слишком любезным голосом.
– Запомни, ничего не было! – крикнул юноша.
Я проснулась.
***
Я стояла под ледяными струями душа, пол кабинки был покрыт толстым слоем пены, там же валялась мочалка. Хорошая, дорогая душевая кабинка, жаль, что у меня такой нет. На широкой кровати Владик лихорадочно натягивал брюки. Увидев меня, он застонал, и накинул одеяло на колени. Пару минут мы, не двигаясь, смотрели друг на друга.
– Ты хоть получила удовольствие? – спросил, наконец, Владик.
– Не сомневаюсь, что ты был на высоте, тигр, но я ничегошеньки не помню!
– Ты будешь смеяться, но я тоже, – сказал Владик с заметным облегчением.
– Да, бурная у нас выдалась ночка... Думаю, что тебе не помешает душ, а я пока оденусь.
***
Хорошо, что макет подписывался в пятницу. Опрометью выскочив из «Амбера», я смогла поехать домой, а не сразу на работу – видеться сейчас с Костиком было выше моих сил.
На завтрак я сожрала полкило соленых огурцов и пожалела, что кончились. При взгляде на какую-то другую еду, меня чуть не вывернуло наизнанку. Ох, как не понравились мне эти приметы жизни. С трудом дожив до понедельника, я притащилась на службу. Как ни странно, Костик скабрезных намеков не делал, хотя с него сталось бы. Просто спросил, долго ли мы еще тусовались, на что я честно ответила, что понятия не имею. Шеф поздравил меня с классным времяпрепровождением, и я поняла, что самые интересные подробности вечеринки выпали из его затуманенной текилой головы.
На самом деле я очень хотела поговорить с шефовой секретаршей и по совместительству моей лучшей подругой Иркой. Я заглянула к ней и позвала курить. Мы вышли на лестничную площадку.
– Костя говорит, что вы неплохо «зажгли» в пятницу?
– А что конкретно он рассказал? – осторожно поинтересовалась я.
– Да ничего особенного. Морозов теперь – его лучший друг, да и ты неплохо время проводила. – Ирка взглянула на меня с интересом. – А что, «особенное» все-таки было?
Я зажмурилась, собираясь с духом, и выпалила на одном дыхании:
– В общем, там был босс Антона, Владик, тот еще плэйбой, мы с ним танцевали, потом я отрубилась, а в себя пришла в его номере в душе утром. Спасибо еще, субботним утром, а не сегодняшним. Было ли что-то, не помню, он говорит, что тоже не помнит.
– А ты совсем голая что-ли очнулась?
– Нет, блин, я под душем в пальто и шапке гуляла.
– И как в душ пришла, тоже не помнишь?
– Не помню.
– Ну ты, мать, даешь! Я и не думала, что ты на такие подвиги способна. Раньше ты у нас в серых мышках числилась. Ох уж эти омуты!
– Да ни на что я не способна! У меня же Генка есть! Говорю же тебе, я с ним просто танцевала, а потом – бац, стою утром в душе, а Владик на кровати глаза трет и штаны ищет.
– Ну как он, хорошенький?
– Ангел во плоти. Нет, честно, рост под два метра, плечи широкие, глаза горят.
– А говоришь, не способна. Значит понравился, ты по-пьяни ему и отдалась. А о Гене и не вспомнила, бесстыдница.
– Неправда! Да и это еще не все.
– Это не все? Дальше еще интересней?!
– Меня все выходные тошнит и на солененькое тянет.
Подруга вытаращила глаза и, похоже, потеряла дар речи.
– Ирка, я что же – от него?..
– Дура ты, Ленка, так быстро не бывает.
– Что, не залетают так быстро?
– Залетают. Но на следующее утро ты это не почувствуешь. Я, например, два месяца проходила, пока что-то заподозрила.
– Ну слава Богу! Значит от Генки.
– Тебе видней, от кого, но точно не от Владика, расслабься.
– И что же мне теперь делать?
– Да ничего особенного. Когда Гена возвращается?
– Завтра вечером.
– Вот и сообщишь ему радостную новость. Кстати, почему он тебя в ЗАГС не тащит? Самое время, пока пузо не выросло.
– Да он вообще-то тащит. Я пока торможу.
– А что так?
– Сама не знаю. Хочу быть уверенной, наверное.
– И какого принца тебе еще надо? Или думаешь, у тебя с Владиком срастется?
– Я же не дура. Он счастлив был, когда я из его номера вымелась. Мне, конечно, лестно, что такой мужчина на меня глаз положил, но с Генкой надежнее.
– Так, ты ребенка оставляешь?
– Да. наверное.
– Наверное, – передразнила меня Ирка. – Если оставляешь, то кончай кочевряжиться. А если нет, то побыстрее меры принимай. Хотя, тебе по возрасту – самое время рожать, да и Гена – нормальный парень. Сама говоришь, надежный, уютный, тебя любит. К врачу сходи, убедись, или тест в аптеке купи, кстати.
***
Тест я купила. На тонкой полоске бумаги обозначились красным цветом две линии. Сомнений не осталось – я беременна.
Ситуация прорисовывалась все отчетливей, жизнь моя меняется. Как трудно принимать решения самой! В принципе, я собиралась когда-нибудь и выйти замуж, и родить ребенка, но в отдаленном будущем. Сейчас же я просто не готова…
Генка меня, как отец ребенка, теоретически устраивал. Он комфортный, надежный, что-то зарабатывает, квартира есть. Но где-то в глубине сознания сидела подленькая мыслишка, что такая прынцесса, как я, может встретить парня и покруче... когда-нибудь.
Аборт делать я не хочу – страшно. Значит надо сказать Гене о ребенке.
А о Владике говорить? Генка всегда чувствует, если я вру или чего-то не договариваю. И если я не могу не думать о том, что произошло в пятницу вечером, то мой женишок сразу заметит неладное. Кроме того, у меня мало принципов, и к чрезмерному морализаторству я не склонна, но мне не нравится мысль начинать брак со лжи. Переспать с другим мужчиной беременной почти накануне свадьбы показалось мне кошмарным чудовищным поступком. Даже если я ничего и не помню.
Под конец рабочего дня я опять свистнула Ирку на перекур.
– Рассказывать мне Генке о Владике?
– Спятила, что ли? Забудь обо всем, как о страшном сне. Ничего не помнишь? Значит, и не было ничего!
«Не было ничего», – я вдруг вспомнила в подробностях свой странный сон в ту ночь. И, не мешкая, рассказала Ирке.
– Интересно. А скажи, можешь описать мне этого молодого человека?
– Лица я не запомнила. Только отметила, что оно очень симпатичное.
– А тебя тянуло к нему, как к мужчине?
– Нет, он как будто мой родственник, ни мысли о сексе.
– И он сказал, «ничего не было»?
– Да.
– Одно из двух. Либо это – твой ангел-хранитель. Либо – твой сын, который должен родиться.
– А вдруг родится дочь?
– Теперь знаем, что сын, – уверенно сказала Ирка.
– Если сын, то почему такой взрослый?
– А что ему к тебе эмбрионом приходить? Будет таким, когда вырастет. Специально тебя предупреждает, чтобы ты глупостей не наделала. Хочет в нормальной семье расти, с папой и мамой, причем родными. Мне перед родами Машка снилась, мы с ней гуляли, на аттракционах катались. И она тоже взрослая во сне была.
– А как ты поняла, что тебе дочь снится?
– Поняла и все, не знаю, как. Во сне все сама понимаешь.
***
Ирка права абсолютно. Но я с детства страдала мерзкой привычкой сомневаться всегда и во всем. Даже на работе я все макеты по тысяче раз Костику показывала. И сейчас мне безумно хотелось посоветоваться с кем-нибудь еще. С любой другой проблемой я бы кинулась к родителям. Но рассказать им о ночи с Владиком я не могла.
Вроде бы разумное и невинное умолчание превращалось в моих мыслях в страшную ложь, разрушающую наш, еще не существующий брак.
Доведя себя до истерики, я легла спать.
Во сне я оказалась в знакомом уже парке. Я сидела на скамейке, рядом с загадочным юношей.
– Ты – мой сын? – Прямо, как возможно только во сне, спросила я его.
– Могу им стать.
***
К приезду Генки моя истерика разрослась в катастрофу. Слишком много решений мне надо было принять. Рожать или не рожать, выходить замуж или не выходить, и почему-то самой главной проблемой стало – рассказывать ли Генке о моих похождениях в «Амбере».
Я даже не пошла на работу, притворившись больной, чему Костик охотно поверил, услышав мой голос. Потом я поняла, что остаться одной в квартире – страшная ошибка. Здесь ничто меня не отвлекало от нелепых мыслей.
Стемнело. Зазвонил домофон, Генка усталым голосом попросил впустить его. Я дрожащим пальцем нажала кнопку и уставилась на дверь. Через пару минут он поднимется на лифте. И тогда придется или рассказать ему или сделать вид, что все в порядке и спокойным голосом сообщить о беременности.
Генка позвонил в дверь. Я было дернулась в ту сторону, но ноги мои подкосились, в глазах потемнело, и вместо того, чтобы отрубиться в нормальный обморок беременной женщины, я вдруг увидела себя со стороны. Мое тело и не собиралось валяться на полу в коридоре, а спокойно подошло к двери, отперло замок, впустило моего парня, с милой улыбкой произнесло «Здравствуй, любимый» и поцеловало его в губы тем еще поцелуем.
***
– Мама, ну как ты могла ее впустить?
Мы сидели с моим, таким взрослым, сыном на скамейке. Ветер в аллее сегодня бушевал, тоже, видимо, сердясь на меня. Мало мне неприятностей.
– А что я могла сделать, – начала я по-детски оправдываться.
– Я же тебе сказал, что ничего не было. Да ты и сама помнишь, что всю ночь провела здесь, зачем же доводить себя до паники?
– Я не хотела лгать будущему мужу и отцу моего ребенка. Это же правильно, да? И вообще, я думала, что ты мне просто приснился.
– Два раза?
– Ну и что, такое бывает. А сидеть с нерожденным сыном, выглядящим старше меня самой, – этого точно быть не может.
– Одержимые не могут рожать детей. Еще пара дней, и мне конец. Ты должна срочно вернуть тело. В наших общих интересах.
– Как? – уныло спросила я.
– Прежде всего, приободрись. Сила духа – твое единственное оружие.
– Легко сказать.
– Телу нужен отдых. Она уснет рано или поздно, ненадолго.
– Тут-то я и займу его!
– Нет, мама, не выйдет, во сне связь с душой наиболее сильна, при малейшей опасности она мгновенно проснется и все. Твоя задача удержать ее вдали от тела на одну ночь. И связь разорвется. Гляди за ней в оба, не упусти момент, у нас осталось очень мало времени.
– А ты не поможешь мне с ней сладить?
– Мне пока нельзя появляться в том мире. Будь сильной, мама, и все у нас получится.
***
Шпионить за живыми из призрачного мира оказалось легко (плохо, кстати, мое дело – я стала думать, как мертвая) – я могла видеть их, не вставая с любимой скамейки в моем безопасном месте – засыпанном листьями парке. Увиденное повергало меня в тоску и уныние. Моя дублерша не покидала Генку ни на минуту. Влюбленные голубки смотрят телевизор, гуляют по улице, целуются в подъезде, и все это – держа друг друга за ручку! Я стремилась оставлять ему побольше свободного пространства, ну и свое берегла, не фанатично, но тем не менее. Даже на работе Генка, подчиняясь какому-то подлому колдоству, глаз не отрывал от ее (моей?!) фотографии.
Ничего, думала я, мировая гармония возвратится. Мой жених будет смотреть на тот же снимок и думать обо мне, а не о жалкой подделке.
В данный момент парочка сидела за столом в ресторане. Призрак, чтобы вы думали, рассеянно перебирала Генкины пальчики своими. Наверное, через прикосновение она его и околдовывает, а неверный женишок смотрит на обманщицу собачьими преданными глазами. Когда мы выбирались в «культурное место», он больше в тарелку смотрел, чем на меня. Ничего, мы все это исправим. Негодяйка все-таки сделала доброе дело, выглядеть я стала гораздо лучше. Мне на все эти глупости, процедуры дурацкие, маски, маникюры-педикюры постоянно не хватало ни времени, ни терпения.
– Почему? – спросил Генка.
– Что дорогой?
– Почему ты раньше не была такой?
– Какой, милый?
– Такой. Сколько времени, сколько лет мы потеряли зря. Мы же смотрели, но не замечали друг друга, – сказал и посмотрел на нее таким взглядом, что льды Антарктики растаяли бы в пару секунд.
«Неправда! – возмутилась я про себя. – нам было очень хорошо вместе и безо всяких там телячьих нежностей. А будет еще лучше, когда я избавлюсь от этой мерзавки!»
***
Голубки выдули бутылку шампанского. А я от «шипучки» отрубаюсь почти мгновенно. Я видела, как Призрак, придя домой, безуспешно пытается бороться с усталостью. Но тело для разнообразия предало ее, а не меня. Прозрачная копия отделилась от спящей и быстро полетела, к моему изумлению, в тот самый отель, с которого и началась наша история.
***
Для моральной поддержки я собрала букет из разноцветных листьев, в изобилии покрывавших мою аллею. Усилием воли я очутилась перед унылым зданием «Амбера».
Впервые я оказалась в городе, с тех пор, как стала бесплотным духом. И город преобразился, как если бы я видела его во сне. Серое здание гостиницы потеряло последние краски. У входа стоял швейцар в знакомой смешной шинели с цепями. Бархат и мои листья светились в мареве тумана двумя красными пятнами. Сейчас он был похож на гориллу в мундире. Да что там похож, он и был обезьяной. «Ох, и припомнит он мне клоуна-белогвардейца», – обреченно подумала я, робко направляясь к входу.
– А я тебя знаю, девочка! – швейцар-горилла неожиданно улыбнулся, оскалив желтые клыки. – Ты приходила недавно с таким смешным пухлым человечком.
– Это мой шеф Костя. Вы не рассердились тогда на нас?
– Ну что ты, нет. Обидно, когда на тебя как на пустое место смотрят, ходят туда-сюда, десятку суют, но все равно будто и не замечают. А вы пошутили со стариком, не побрезговали. И спасибо.
Швейцар раскрыл передо мной дверь.
– Ты уж построже там.
– Вы знаете, куда я иду?
– Знаю, как не знать. Непорядок это, тела отнимать, не положено. А виноват кто? Я виноват. Не досмотрел, получается. И, главное, что я могу сделать? Кто телу хозяин, тот его и защищать должен, другим вмешиваться нельзя. В триста двадцать третий номер тебе. Лифты не работают, по лестнице иди.
***
Изнутри отель выглядел не веселее, чем снаружи. Исчезли огни хрустальных люстр, фонтан не только высох, но и покрылся несимпатичной бурой растительностью. Стены коридоров оплыли, как свеча, покрылись прозрачной серой смолой, в каплях которой мерещилась застывшая живность.
Без труда нашла нужную комнату. Повернула ручку без стука, дверь оказалась незапертой.
Моя красивая копия застыла на краешке кровати, уставившись на серый туман за окном.
Я ожидала дикой сцены с руганью, криками «Зачем ты пришла!», но Призрак упорно не обращала внимания на непрошенную гостью, застывшую у двери. Похоже, скандал придется начинать мне.
– Поговорим? – произнесла я как можно наглее.
– О чем? – девушка даже не отвернулась от окна ради меня.
– Как ты посмела завладеть моим телом и моей жизнью?
– Посмела. – Нахалка наконец соблаговолила обернуться, но все равно отводила глаза, уставившись в пол.
– Кто ты такая? Откуда взялась?
– Я – второй шанс. – Призрак улыбнулась, не поднимая глаз. – Посмотри на себя. Как ты жила до сих пор? Ничего особенно не желала, никого сильно не боялась, ни в чем не была уверена на все сто, никого не сделала ни счастливым, ни несчастным, не любила и не позволяла любить себя.
Она встала и приблизилась ко мне, и я вдруг поняла, почему она не поднимает глаз. Призрак не могла смотреть на мой букет. Странно, а мне он так нравился.
– Это ведь ты устроила здесь цирк с Владиком?
– Да. Это было нетрудно. Ты так на него пялилась, чуть из юбки на ходу не выпрыгивала. Думаешь, человека можно заставить делать то, чего он не хочет? Ты сама нарвалась, милочка. Я взяла то, что ты не удержала. Жизнь – слишком большая роскошь, чтобы ее так игнорировать. Если ты не хочешь жить свою жизнь, найдутся и другие желающие. А теперь уйди с дороги, мне пора домой.
– Домой? – Взвизгнула я. – там мой дом, мой жених и мое тело! И моя жизнь, если на то пошло! Никуда я тебя не пущу! – И я замахала перед собой букетом, будто отпугивая факелом дикого зверя. Призрак отшатнулась.
– Холодно здесь, – сказала она тихо. – Как здесь холодно. Никому я не нужна, и никто мне не нужен. – Голос ее постепенно набирал силу. – Только с Геной я согреваюсь Он тоже замерз, но я его отогрела. Каждая секунда без него – пытка. – Она подняла голову, и я, наконец, увидела ее глаза и замерла от ужаса: в них полыхало такое ледяное бешенство, какого я никогда и не в ком не встречала раньше.
– Я люблю мой новый мир, люблю свое новое тело и люблю своего жениха. И ты думаешь, я не стану драться за эту жизнь когтями, зубами и всей своей сущностью? Прочь с дороги, пустышка!
И она легко отбросила меня в сторону, будто кленовый листок.
***
Ветер выдул из парка почти все листья. По обочинам аллеи стояли голые кусты и деревья.
– Прости меня! – рыдала я, стоя на коленях на мокром асфальте перед сыном.
– Береги себя мама. Жаль, что ничего не вышло, жаль, что ты потеряла жизнь. Не казни себя из-за меня, я люблю тебя.
Он наклонился, поцеловал меня в лоб и ушел из моего парка.
Внизу у одной красивой девушки потекла кровь по ногам. Никого не оказалось рядом, ее жених работал. Она спокойно прошла в ванную, и смыла струей воды из душа моего сына.
И почему-то только теперь я осознала до конца, что все происходящее – не дурной сон. Только что у меня не родился сын. И жених любит не меня, а подделку. Порыв ветра хлестнул меня по лицу, окончательно пробуждая.
***
Они лежали, прижавшись друг к другу, будто перед расставанием на века. Что же, так оно и было. Генка спал, уткнувшись носом в ее плечо, а она смотрела на него с кольнувшей меня нежностью. В этот раз Призрак не делала вид, что не замечает меня, осторожно освободила руку, молча села, спустив ноги на пол.
– Не загостилась ли ты, дорогая? – спросила я.
– Я не уйду. Ты это знаешь. Почему бы тебе не оставить нас в покое?
– Размечталась!
И я пошла в атаку. Вонзилась в собственное тело, как торпеда во вражеский корабль. И, о чудо, я заняла свое законное место без особых проблем, а наглая захватчица стояла передо мной, изрядно просвечивая. Странно, она не казалась огорченной или обескураженной, а смотрела на меня и довольно улыбалась. И я быстро поняла почему.
– Что, неуютно?
Мое родное тело не узнавало меня. Мне приходилось удерживать его, как быка на родео.
– Тебя слишком долго не было дома, дорогая. И у него появилась новая хозяйка. Зря ты тогда выпустила меня из номера. Это был твой последний шанс.
– Но как же ты...
– Я так хотела жить, мечтала дышать, любить. А тобой движет разочарование и ненависть. И у кого сильней позиция, дорогая?
Я поняла, что отвечать мне нечего и незачем. Оставаться во плоти становилось труднее с каждой секундой. Я вышла из комнаты. Прожив так долго в квартире Генки, я получила право считать ее своим домом. Это – мой дом, моя кухня. Жизни моей захотела, сука? Любви моей захотела? Ну нет. Когтями и зубами, говоришь, готова сражаться? У меня найдется что-то получше. На своей кухне я взяла нож, который тоже принадлежал мне. Сомнений не осталось, сожалений тоже. Я приставила лезвие под левую грудь.
– Ты не осмелишься!
Я только хмыкнула в ответ и нажала на рукоятку. Туповатый ножик, плохая из тебя хозяйка, милочка, если ножи в доме не точены. Но сегодня я – очень буйный дух. И нож проткнул кожу, по ребрам потекла тоненькая струйка крови.
– Остановись! Неужели тебе не жалко?
– А ты пожалела моего сына?
– Он в своем праве, найдет других родителей!
– Убирайся обратно в свой холод и чувствуй там себя как дома.
У мерзавки сдали нервы, и она яростно кинулась на меня. Ну что же, время разговоров прошло. И я нажала, что есть силы. Через мгновение я уже опять смотрела на мир со стороны. В дверном проеме стоял Генка. Он казался бледнее моего остывающего трупа. Женишок перевел взгляд на соперницу, и я поняла с изумлением, что он ее видит. Меня, законную невесту не видит, а ее – да. Он подошел к ней, она прикоснулась призрачными губами к его губам, и он явно почувствовал ее поцелуй.
– Погоди, – прошептал Гена чуть слышно, подобрал нож, улыбнулся и одним движением разрезал себе горло, как говорится, от уха до уха.
И я не поверила глазам, они взялись за руки и медленно исчезли.
А я осталась глядеть на два мертвых тела на кухонном полу. Возвращаться в опустевший парк не хотелось. И здесь делать больше было нечего.
– Пошли, детка, – напротив окна возник, сияя цепями на красном бархате, швейцар-горилла. – Для тебя освободился номер.